Неточные совпадения
Голова ее приподнялась, и по лицу на минуту
сверкнул луч гордости, почти
счастья, но в ту же минуту она опять поникла головой. Сердце билось тоской перед неизбежной разлукой, и нервы упали опять. Его слова были прелюдией прощания.
Она вскочила — и никогда не забуду этого восторга, этого
счастья в лице ее, и вдруг это все сменилось быстрой краской, и глаза ее
сверкнули.
Увы! За первой остановкой последовала вторая, за ней третья, в пока мы дошли до центра города, пан Крыжановский стал совершенно неузнаваем. Глаза его гордо
сверкали, уныние исчезло, но, — что уже было совсем плохо, — он стал задирать прохожих, оскорблять женщин, гоняться за евреями… Около нас стала собираться толпа. К
счастью, это было уже близко от дома, и мы поспешили ретироваться во двор.
Воздух заструился на мгновение; по небу
сверкнула огненная полоска: звезда покатилась. «Зинаида?» — хотел спросить я, но звук замер у меня на губах. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает в средине ночи… Даже кузнечики перестали трещать в деревьях — только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и вернулся в свою комнату, к своей простывшей постели. Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание — и остался одиноким и прошел мимо чужого
счастия.
Вот он сидит в вольтеровских креслах. Перед ним лист бумаги, на котором набросано несколько стихов. Он то наклонится над листом и сделает какую-нибудь поправку или прибавит два-три стиха, то опрокинется на спинку кресел и задумается. На губах блуждает улыбка; видно, что он только лишь отвел их от полной чаши
счастия. Глаза у него закроются томно, как у дремлющего кота, или вдруг
сверкнут огнем внутреннего волнения.
Н.П. Ланину и тут помогло
счастье. Газета действительно
сверкала яркостью, и, наконец, ей дали уже второе предостережение и лишили розницы «за вредное направление, выражающееся в суждениях о существующем государственном строе и в подборе и неверном освещении фактов, чтобы возбудить смуту в умах».
Края черных туч тоже в огне, на красных пятнах зловеще рисуются угловатые куски огромных строений; там и тут, точно раны,
сверкают стекла; разрушенный, измученный город — место неутомимого боя за
счастье — истекает кровью, и она дымится, горячая, желтоватым удушливым дымом.
Оттенённое снежно-белой материей её платья, лицо у неё горело пышным румянцем, и глубокие глаза
сверкали ясной радостью. Здоровьем, свежестью, бессознательным
счастьем веяло от неё. Она была хороша, как ясный майский день на севере.
Плача, смеясь,
сверкая слезинками на ресницах, она говорила ему, что с первых же дней знакомства он поразил ее своею оригинальностью, умом, добрыми, умными глазами, своими задачами и целями жизни, что она полюбила его страстно, безумно и глубоко; что когда, бывало, летом она входила из сада в дом и видела в передней его крылатку или слышала издали его голос, то сердце ее обливалось холодком, предчувствием
счастья; его даже пустые шутки заставляли ее хохотать, в каждой цифре его тетрадок она видела что-то необыкновенно разумное и грандиозное, его суковатая палка представлялась ей прекрасней деревьев.
Потухшие глаза майора вдруг
сверкнули нестарческим огнем. Если бы полицейский офицер только дотронулся до него… было бы не хорошо. Петр Петрович на мгновение замедлился перед ним, словно бы соображая, на что ему решиться. Улыбающееся личико дочери вдруг мелькнуло в его воображении — и этот спасительный образ, к
счастию, удержал его от многого…
Колеблются старые ноги, дрожит рука, уже стиснутая железным объятием смерти, но шпага, орошенная черной кровью негодяев,
сверкает победным светом и до последнего движения не изменяет великому сердцу, которому изменило все:
счастье, любовь и сама жизнь.