Неточные совпадения
Здесь
в деревне, с детьми и с симпатичною ему Дарьей Александровной, Левин пришел
в то, часто находившее на него, детски веселое расположение духа, которое Дарья Александровна особенно любила
в нем.
Бегая с детьми, он учил их гимнастике, смешил мисс Гуль своим дурным английским языком и рассказывал Дарье Александровне свои занятия
в деревне.
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и
в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И
бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
Самгин шагал
в стороне нахмурясь, присматриваясь, как по
деревне бегают люди с мешками
в руках, кричат друг на друга, столбом стоит среди улицы бородатый сектант Ермаков. Когда вошли
в деревню, возница, сорвав шапку с головы, закричал...
Он лег на спину и заложил обе руки под голову. Илья Ильич занялся разработкою плана имения. Он быстро
пробежал в уме несколько серьезных, коренных статей об оброке, о запашке, придумал новую меру, построже, против лени и бродяжничества крестьян и перешел к устройству собственного житья-бытья
в деревне.
Между тем уж он переехал на дачу и дня три пускался все один по кочкам, через болото,
в лес или уходил
в деревню и праздно сидел у крестьянских ворот, глядя, как
бегают ребятишки, телята, как утки полощутся
в пруде.
Она поручила свое дитя Марье Егоровне, матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там,
в деревне, соблюдал тонкое уважение к невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался от той свободы, которою он пользовался при ней и своей матери,
в обращении с Марфенькой, что другие, пожалуй, перетолкуют иначе — словом, чтоб не
бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
Кормилица у меня была своя крепостная, Домна, к которой я впоследствии любил
бегать украдкой
в деревню.
Поутру хватились — его нет, тут соскорили у него обыск делать, и по
деревне искали, и
в поле
бегали, искали его.
Люди начали
бегать из краю
в край по
деревне.
Детям запретили даже и встречаться с нею, но они
бегали потихоньку к ней
в стадо, довольно далеко, почти
в полверсте от
деревни; они носили ей гостинцев, а иные просто прибегали для того, чтоб обнять ее, поцеловать, сказать: «Je vous aime, Marie!» [«Я вас люблю, Мари!» (фр.)] и потом стремглав бежать назад.
— Нет, не надо! — отвечал тот, не давая ему руки и целуя малого
в лицо; он узнал
в нем друга своего детства — мальчишку из соседней
деревни — Ефимку, который отлично ходил у него
в корню, когда прибегал к нему по воскресеньям
бегать в лошадки.
Мы знаем, что вкус и мнения оборванных приятелей Павла Клеопатра Петровна не очень высоко ценила; но кроме того,
в деревню, значит, он приехал для какого-то своего писательства. Легкая тень печали
пробежала по ее до того блиставшему счастием лицу. Она молчала, но зато заговорила m-lle Прыхина.
Станции, таким образом, часа через два как не бывало. Въехав
в селение, извозчик на всем маху повернул к избе, которая была побольше и понарядней других. Там зашумаркали;
пробежал мальчишка на другой конец
деревни.
В окно выглянула баба. Стоявший у ворот мужик, ямщичий староста, снял шляпу и улыбался.
— Молодец стал ты!..
В деревне девки за тобой стадами
бегали бы… Н-да… Зажил бы ты там хорошо-о! Я бы деньжонок тебе добыл… Открыть бы тебе лавочку да на богатой и жениться!.. И полетит твоя жизнь, как санки под гору.
В деревне княгиня надеялась уберечь сыновей от светской суеты и сохранить ум их целым и здравым, способным постигать действительно высокое
в жизни и
бегать всего низкого, расслабляющего душу.
Патрикей был лет на двадцать старше бабушки, а Ольга Федотовна лет на восемь ее моложе. Она родилась на дворне
в Протозанове и девчонкою была отвезена
в Москву, где училась
в модном магазине. Когда бабушка проезжала с мужем после свадьбы из
деревни в Петербург, ей сделали
в этом магазине платья. Ольга Федотовна
бегала к бабушке «с примеркой» и, понравившись княгине за свою миловидность, была взята ею
в Петербург.
— Нельзя, милый барин. Знамо, не по своей воле тащимся на сплав, а нужда гонит. Недород у нас… подати справляют… Ну, а где взять? А караванные приказчики уж пронюхают, где недород, и по зиме все
деревни объедут. Приехали — сейчас
в волость: кто подати не донес? А писарь и старшина уж ждут их, тоже свою спину берегут, и сейчас кондракт… За десять-то рублев ты и должон месить сперва на пристань тыщу верст, потом сплаву обжидать, а там на барке
сбежать к Перме али дальше, как подрядился по кондракту.
«Нет, государыня моя, Марья Николавна, — сказал он, — не могу посоветовать взять сынка, завернуть его
в хлопочки, нежить и кормить сахаром, увезти
в деревню, чтобы он
бегал там с дворовыми мальчишками и вырос ни на что не годным неучем.
И
в смутном, как сон, движении образов началась погоня и спасание. Сразу пропал мост и лягушки, лес
пробежал, царапаясь и хватая, ныряла луна
в колдобинах, мелькнула
в лунном свете и собачьем лае
деревня, — вдруг с размаху влетели
в канаву, вывернулись лицом прямо
в душистую, иглистую траву.
Как только речь заходила о жизни
в деревне или о бале, у нас как будто мальчики
бегали в глазах, и неловко было смотреть друг на друга.
Вороной жеребец, которого не пускали
в табун, так как он лягал и ранил лошадей, пущенный на волю, топоча, со ржаньем,
пробежал по
деревне раз и другой и вдруг остановился около телеги и стал бить ее задними ногами.
Когда Герасима привезли из
деревни, она чуть не обмерла от ужаса при виде его громадной фигуры, всячески старалась не встречаться с ним, даже жмурилась бывало, когда ей случалось
пробегать мимо него, спеша из дома
в прачечную.
Только Досекин ломит, как лошадь, умея не спать ночи по три кряду,
бегая из
деревни в деревню, читая газеты и журнальные статьи о Думе мужикам, которых собирал Кузин.
Висят над
деревней тучные облака,
пробегает вдоль улицы суетливый ветер, взмётывая пыль, где-то над лесами гулко гудит гром, и чёрная ночь лениво вздрагивает
в синих отблесках далёких молний.
И отправляют парнишку с Веденеем Иванычем, и
бегает он по Петербургу или по Москве, с ног до головы перепачканный: щелчками да тасканьем не обходят — нечего сказать — уму-разуму учат. Но вот прошло пять лет: парень из ученья вышел, подрос совсем, получил от хозяина синий кафтан с обувкой и сто рублей денег и сходит
в деревню. Матка первое время, как посмотрит на него, так и заревет от радости на всю избу, а потом идут к барину.
Лучшие исключения были там, где помещики скоро ужаснулись раскрывшегося перед ними деревенского положения и, побросав свои
деревни,
сбежали зимовать куда-нибудь
в города и городишки, — «все равно куда, лишь бы избавиться от своих мужичонков» (то есть чтобы не слыхать их просьб о хлебе).
Она
бегала по
деревням, бросалась на людей, била окна
в фанзах, рвала рыболовные сети и отнимала у собак пищу.
— Нет, барышня! Уж и
в деревню сбегал, не воротилась ли… Нету!
Он ведь всегда от нее
бегал, и его сиденье
в деревне было подневольное,
в виде ссылки.
— А
в поле зайчики
бегают, — причитывала Ефимья, обливаясь слезами, целуя своего мальчика. — Дедушка тихий, добрый, бабушка тоже добрая, жалосливая.
В деревне душевно живут, бога боятся… И церковочка
в селе, мужички на клиросе поют. Унесла бы нас отсюда царица небесная, заступница-матушка!
Наша
деревня с каждым днем разрушалась. Фанзы стояли без дверей и оконных рам, со многих уже сняты были крыши; глиняные стены поднимались среди опустошенных дворов, усеянных осколками битой посуды. Китайцев
в деревне уже не было. Собаки уходили со дворов, где жили теперь чужие люди, и — голодные, одичалые — большими стаями
бегали по полям.
Быстро
пробежала она небольшую
деревню и очутилась у Соломонидиной избушки.
В окне светился тусклый огонек.
Вдруг
в один прекрасный день Марья Петровна получила письмо от своей племянницы Глаши. Эта Глаша была девушка лет девятнадцати, круглая сирота, дочь покойной сестры Марьи Петровны. Года четыре тому назад Марья Петровна, к которой девочку привезли из
деревни, пристроила ее
в услужение к одной старой барыне, жившей
в их приходе. Более года Глаша жила у барыни, затем вдруг
сбежала, и Марья Петровна потеряла ее из виду.
С секунду простоял Кудиныч перед этой картиной
в полном сознании своего бессилия и невозможности оказать помощь, затем повернул назад и бросился бежать так, что, действительно, никакому зайцу не угнаться было за ним. Он решил бежать
в деревню и просить помощи у мужиков. Быстро
пробежал он лес, выбежал на опушку,
в нескольких шагах от которой и расположены были Мытищи.
От кредиторов
бегала она из одной
деревни в другую или
в Холодню.