Неточные совпадения
Мы зашли в лавку с фруктами, лежавшими грудами. Кроме ананасов и маленьких апельсинов, называемых мандаринами, все остальные были нам неизвестны. Ананасы издавали свой пронзительный аромат, а от продавца несло чесноком, да тут же
рядом, из лавки с съестными припасами, примешивался запах почти
трупа от развешенных на солнце мяс, лежащей кучами рыбы, внутренностей животных и еще каких-то предметов, которые не хотелось разглядывать.
Мы знаем, как природа распоряжается с личностями: после, прежде, без жертв, на грудах
трупов — ей все равно, она продолжает свое или так продолжает, что попало — десятки тысяч лет наносит какой-нибудь коралловый риф, всякую весну покидая смерти забежавшие
ряды. Полипы умирают, не подозревая, что они служили прогрессу рифа.
Иногда благоухание цветов прорывала струйка из навозных куч около конюшен, от развешанного мокрого платья пожарных, а также из всегда открытых окон морга, никогда почти не пустовавшего от «неизвестно кому принадлежащих
трупов», поднятых на улицах жертв преступлений, ожидающих судебно-медицинского вскрытия. Морг возвышался
рядом со стенкой сада… Но к этому все так привыкли, что и внимания не обращали.
Рядом с воротами стояло низенькое каменное здание без окон, с одной дверью на двор. Это — морг. Его звали «часовня». Он редко пустовал. То и дело сюда привозили
трупы, поднятые на улице, или жертвы преступлений. Их отправляли для судебно-медицинского вскрытия в анатомический театр или, по заключению судебных властей, отдавали родственникам для похорон. Бесприютных и беспаспортных отпевали тут же и везли на дрогах, в дощатых гробах на кладбище.
— Что он понимает, этот малыш, — сказал он с пренебрежением. Я в это время, сидя
рядом с теткой, сосредоточенно пил из блюдечка чай и думал про себя, что я все понимаю не хуже его, что он вообще противный, а баки у него точно прилеплены к щекам. Вскоре я узнал, что этот неприятный мне «дядя» в Киеве резал лягушек и
трупы, не нашел души и не верит «ни в бога, ни в чорта».
Во-первых, он находился в «темной» при волости, куда сам когда-то сажал Михея Зотыча; во-вторых, теперь темная битком была набита мертвецки пьяными, подобранными вчера «на дешевке», а в-третьих, с левого бока лежал
рядом с ним окоченевший
труп запившегося насмерть.
Сторож сбегал куда-то и вернулся с огарком и затрепанной книгой. Когда он зажег свечку, то девушки увидели десятка два
трупов, которые лежали прямо на каменном полу правильными
рядами — вытянутые, желтые, с лицами, искривленными предсмертными судорогами, с раскроенными черепами, со сгустками крови на лицах, с оскаленными зубами.
Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший
труп его колыхался с нами.
Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы.
Описывать выражение лиц, описывать подробности не буду.
Трупов сотни. Лежат
рядами, их берут пожарные и сваливают в фуры.
Приняв от него это благословение, я распрощался с милыми людьми, — и мы с Иваном очутились в выгоревшей, пыльной степи… Дальнейшие подробности со всеми ужасами опускаю, — да мне они уж и не казались особенными ужасами после моей командировки несколько лет тому назад за Волгу, в Астраханские степи, на чуму, где в киргизских кибитках валялись разложившиеся
трупы, а
рядом шевелились черные, догнивающие люди. И никакой помощи ниоткуда я там не видел!
Еще в 1871 году, когда я шел в бурлацкой лямке, немало мы схоронили в прибрежных песках Волги умерших
рядом с нами товарищей, бурлаков, а придя в Рыбинск и работая конец лета на пристани, в артели крючников, которые умирали тут же, среди нас, на берегу десятками и
трупы которых по ночам отвозили в переполненных лодках хоронить на песчаный остров, — я немало повидал холерных ужасов.
«Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что еще пылает
рядом с
трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…»
В номерах Андреева на Рождественском бульваре убийство и самоубийство. Офицер застрелил женщину и застрелился сам. Оба
трупа лежали
рядом, посреди комнаты, в которую вход был через две двери, одна у одного коридора, другая у другого.
А
рядом с ним был положен тёмный
труп, весь изорванный, опухший, в красных, синих и жёлтых пятнах. Кто-то закрыл лицо его голубыми и белыми цветами, но Евсей видел из-под них кость черепа, клок волос, слепленных кровью, и оторванную раковину уха.
Трупы выволокли и разложили в
ряд на месте от давнишнего костра. Пристав, наклонившись и придерживая здоровой рукой больную, близоруко осмотрел убитых и, хоть уже достаточно светло было, ничего не мог понять.
И еще смутно разглядели агенты кучи белых яиц, валяющиеся в пыльных углах, и странную гигантскую голенастую птицу, лежащую неподвижно у камер, и
труп в сером у двери,
рядом с винтовкой.
Французская кавалерия, пришпорив коней, стремительно неслась в погоню за измученными волонтерами и, нагоняя расстроенные
ряды их, усеивала поля Ментаны изувеченными
трупами.
Так, она скажет Россиянам: «Во дни Екатерины Румянцев открыл вам тайну всегда побеждать неверных, малым числом бесчисленность; усевать поля
трупами их и сохранять целость
рядов ваших!» — Если таланты изъясняются сравнением, то Задунайского можно назвать Тюреном России.
Тысячи падали, но первые
ряды казались целы и невредимы: каждый пылал ревностию заступить место убитого, и безжалостно попирал ногою
труп своего брата, чтобы только отмстить смерть его.
Захотелось выйти на балкон, но неудобно было привлекать на себя внимание проходящих, и сквозь мутное стекло он стал разглядывать площадь, на которой тогда бесновалась толпа, трещали выстрелы и сорок семь беспокойных людей превратились в спокойные
трупы.
Рядом, нога к ноге, плечо к плечу — как на каком-то парадном смотру, на который глядеть снизу.
На третьем курсе, недели через две после начала занятий, я в первый раз был на вскрытии. На мраморном столе лежал худой, как скелет,
труп женщины лет за сорок. Профессор патологической анатомии, в кожаном фартуке, надевал, балагуря, гуттаперчевые перчатки,
рядом с ним в белом халате стоял профессор-хирург, в клинике которого умерла женщина. На скамьях, окружавших амфитеатром секционный стол, теснились студенты.
«Проницательный читатель», особенно припомнив мое замечание о красном лице Анненского, скажет: «Был выпивши». Нет, этого не было. Да и вообще пьяным я его никогда не видел. Но он, этот седовласый старик под шестьдесят лет, — он был положительно самым молодым из всех нас. Особенно разительно помнится мне
рядом с ним П. Б. Струве. Он стоял сгорбившись, подняв воротник пальто, и снег таял на его сером, неподвижном, как у
трупа, лице. Да и все мы были не лучше.
Правда,
трупов стало как будто больше. Мы внимательно искали причину и увидели:
рядом с одним мертвецом, где раньше было свободное место, вдруг появился
труп: по-видимому, их выбрасывала земля. И все свободные промежутки быстро заполнялись, и скоро вся земля просветлела от бледно-розовых тел, лежавших
рядами, голыми ступнями к нам. И в комнате посветлело бледно-розовым мертвым светом.
Ни кучке местных жителей, собравшихся к прибытию парохода, ни взволнованным происшествием пассажирам отошедших от пристани парохода и баржи не могло прийти и в голову, что им довелось быть свидетелями кровавого эпилога страшной жизненной драмы, начавшейся много лет тому назад в Москве и что эти два
трупа, лежащие
рядом под рогожей на печальном, неприютном берегу сибирской реки, дополнили лишь серию других
трупов близких им людей, похороненных в России, по которым победоносно прошел один человек.
— Что же дальше? Велел похоронить на кладбище
рядом, после вскрытия
трупа самоубийцы и произведенного дознания, и все рапортом представил по начальству.
Далее вырисовывалась другая картина.
Труп княжны Людмилы в простом дощатом, окрашенном желтой краской гробу с грошовым позументом, стоявший в девичьей. Скорбное пение во время панихиды и этот жених мертвой девушки, стоявший
рядом с ней, с живой, которую он считает своей невестой и на которую глядит грустным, умоляющим, но вместе с тем и недоумевающим взглядом.
Князь Никита вздрогнул, лицо его исказилось страшными судорогами, он подскочил к брату и с неимоверною силою вонзил ему нож в горло по самую рукоятку… Ратники выпустили из рук бездыханный
труп, шум от падения которого гулко раздался среди наступившей в палате мертвой тишины. Братоубийца обвел присутствующих помутившимся взглядом, дико вскрикнул и упал без чувств
рядом со своею жертвою…
«Вот твоя невеста», — проговорила она и с этими словами положила этот
труп с ним
рядом.