Неточные совпадения
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это
рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом, герой, —
сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двести рублей, которые он дал на станции.
— Вот так! вот так! вот вам и подушка!»
Сказавши это, она запихнула ей за спину подушку, на которой был вышит шерстью
рыцарь таким образом, как их всегда вышивают по канве: нос вышел лестницею, а губы четвероугольником.
— Отнесла. Он
сказал, что придет сам благодарить
рыцаря.
Потом хотела что-то
сказать и вдруг остановилась и вспомнила, что другим назначеньем ведется
рыцарь, что отец, братья и вся отчизна его стоят позади его суровыми мстителями, что страшны облегшие город запорожцы, что лютой смерти обречены все они с своим городом…
Много было и таких, которые пришли на Сечь с тем, чтобы потом
сказать, что они были на Сечи и уже закаленные
рыцари.
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану,
сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, как только поможет мне собрать долги с других
рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все
скажу пану — нет и одного червонного в кармане.
Но старый Тарас готовил другую им деятельность. Ему не по душе была такая праздная жизнь — настоящего дела хотел он. Он все придумывал, как бы поднять Сечь на отважное предприятие, где бы можно было разгуляться как следует
рыцарю. Наконец в один день пришел к кошевому и
сказал ему прямо...
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она
сказала мне: «Ступай
скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому что я не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также есть старая мать, — чтоб ради ее дал хлеба!»
Теперь он тешил себя заранее мыслью, как он явится с двумя сыновьями своими на Сечь и
скажет: «Вот посмотрите, каких я молодцов привел к вам!»; как представит их всем старым, закаленным в битвах товарищам; как поглядит на первые подвиги их в ратной науке и бражничестве, которое почитал тоже одним из главных достоинств
рыцаря.
— Нет, я не в силах ничем возблагодарить тебя, великодушный
рыцарь, —
сказала она, и весь колебался серебряный звук ее голоса. — Один Бог может возблагодарить тебя; не мне, слабой женщине…
— Дома, —
сказала жидовка и поспешила тот же час выйти с пшеницей в корчике [Корчик — ковш.] для коня и стопой пива для
рыцаря.
— Черт, — проворчал
рыцарь, оторвал наколенник и, сунув его за зеркало,
сказал Самгину: — Допотопный дом, вентиляции нет.
— Да, Вера, теперь я несколько вижу и понимаю тебя и обещаю: вот моя рука, —
сказал он, — что отныне ты не услышишь и не заметишь меня в доме: буду «умник», — прибавил он, — буду «справедлив», буду «уважать твою свободу», и как
рыцарь буду «великодушен», буду просто — велик! Я — grand coeur! [великодушен! (фр.)]
— Вы не только эгоист, но вы и деспот, брат: я лишь открыла рот,
сказала, что люблю — чтоб испытать вас, а вы — посмотрите, что с вами сделалось: грозно сдвинули брови и приступили к допросу. Вы, развитой ум, homme blase, grand coeur, [человек многоопытный, великодушный (фр.).]
рыцарь свободы — стыдитесь! Нет, я вижу, вы не годитесь и в друзья! Ну, если я люблю, — решительно прибавила она, понижая голос и закрывая окно, — тогда что?
Скажите ему, что он мой
рыцарь и навсегда, что я его вечная, послушная раба!
Скажут, глупо так жить: зачем не иметь отеля, открытого дома, не собирать общества, не иметь влияния, не жениться? Но чем же станет тогда Ротшильд? Он станет как все. Вся прелесть «идеи» исчезнет, вся нравственная сила ее. Я еще в детстве выучил наизусть монолог Скупого
рыцаря у Пушкина; выше этого, по идее, Пушкин ничего не производил! Тех же мыслей я и теперь.
— А вы и не знали! — подмигнул ему Митя, насмешливо и злобно улыбнувшись. — А что, коль не
скажу? От кого тогда узнать? Знали ведь о знаках-то покойник, я да Смердяков, вот и все, да еще небо знало, да оно ведь вам не
скажет. А фактик-то любопытный, черт знает что на нем можно соорудить, ха-ха! Утешьтесь, господа, открою, глупости у вас на уме. Не знаете вы, с кем имеете дело! Вы имеете дело с таким подсудимым, который сам на себя показывает, во вред себе показывает! Да-с, ибо я
рыцарь чести, а вы — нет!
«Страшна казнь, тобою выдуманная, человече! —
сказал Бог. — Пусть будет все так, как ты
сказал, но и ты сиди вечно там на коне своем, и не будет тебе царствия небесного, покамест ты будешь сидеть там на коне своем!» И то все так сбылось, как было сказано: и доныне стоит на Карпате на коне дивный
рыцарь, и видит, как в бездонном провале грызут мертвецы мертвеца, и чует, как лежащий под землею мертвец растет, гложет в страшных муках свои кости и страшно трясет всю землю…»
И я скоро
сказал себе, что он мне самому решительно нравится и что в нем есть, как свое, прирожденное, настоящее, — то самое, за чем я гнался напрасно, как напрасно воображал себя польским
рыцарем или героем гайдамацких набегов…
Не могу ничего
сказать о достоинстве этой драмы, но в моей памяти осталось несколько сцен и общий тон — противопоставление простых добродетелей крестьянства заносчивости
рыцарей — аристократов.
Про Хомякова Герцен
сказал: «Он, как средневековые
рыцари, караулившие Богородицу, спал вооруженный».
— Secundo, я шляхтич славного герба, в котором вместе с «копной и вороной» недаром обозначается крест в синем поле. Яскульские, будучи хорошими
рыцарями, не раз меняли мечи на требники и всегда смыслили кое-что в делах неба, поэтому ты должна мне верить. Ну а в остальном, что касается orbisterrarum, то есть всего земного, слушай, что тебе
скажет пан Максим Яценко, и учись хорошо.
И никто этих женщин, сколько я ни прислушивался к толкам об них, не пожалел даже; а потому я хочу
сказать за них слово, как
рыцарь ихний, выхожу за них на печатную арену и, сколько мне кажется, заступлюсь за них — если не очень даровито, то, по крайней мере, горячо и совершенно искренно!..
— Неужели был век, когда не шутя думали так и проделывали все это? —
сказал он. — Неужели все, что пишут о
рыцарях и пастушках, не обидная выдумка на них? И как достает охоты расшевеливать и анализировать так подробно эти жалкие струны души человеческой… любовь! придавать всему этому такое значение…
— Слухом земля полнится, Дмитрий Павлович; но, впрочем, я знаю, что вы были правы, тысячу раз правы — и вели себя как
рыцарь.
Скажите — эта дама была ваша невеста?
Потом — впрочем, уже после потери кафедры — он успел напечатать (так
сказать, в виде отместки и чтоб указать, кого они потеряли) в ежемесячном и прогрессивном журнале, переводившем из Диккенса и проповедовавшем Жорж Занда, начало одного глубочайшего исследования — кажется, о причинах необычайного нравственного благородства каких-то
рыцарей в какую-то эпоху или что-то в этом роде.
— А! Про
рыцарей я много читал, — с любезной улыбкой
сказал Илья, взглянув ей в лицо. У нее дрогнули брови, и она торопливо, сухим голосом заговорила...
Словом
сказать, гонимые страхами, мы вдруг уподобились тем
рыцарям современной русской журналистики, которые, не имея возможности проникнуть в"храм удовлетворения", накидываются друг на друга и начинают грызться:"нет, ты!","ан ты!"
Когда я пишу эти последние слова, мороз и огонь овладевают попеременно всем существом моим, и что тут
сказать: бейтесь и умирайте,
рыцари, проливайте вашу кровь, начиная уже с царственной и кончая последним барабанщиком.
«Верно!..» — хотел было, кажется,
сказать и Долгов, но, однако, удержался, вспомнив, что мещане все-таки ближе к народу, чем
рыцари, и предположил сейчас же доказать это своим слушателям.
— Очевидно, господа, —
сказал он, — вам угодно, чтобы господин Лаевский вернулся домой великодушным и
рыцарем, но я не могу доставить вам и ему этого удовольствия. И не было надобности вставать рано и ехать из города за десять верст для того только, чтобы пить мировую, закусывать и объяснять мне, что дуэль устарелая формальность. Дуэль есть дуэль, и не следует делать ее глупее и фальшивее, чем она есть на самом деле. Я желаю драться!
Я думал также: как просто, как великодушно по отношению ко мне было бы Попу, — еще днем, когда мы ели и пили, —
сказать: «Санди, вот какое у нас дело…» — и ясным языком дружеского доверия посвятить меня в
рыцари запутанных тайн. Осторожность, недолгое знакомство и все прочее, что могло Попу мешать, я отбрасывал, даже не трудясь думать об этом, — так я доверял сам себе.
Мне сейчас же припомнилась известная американка, которая
сказала, что если хотя три человека будут осуждены на вечное мучение в аду, то она будет просить, чтобы она была четвертая, и я, почти не помня себя от гнева, ответил, что если, будучи поляком, нельзя быть
рыцарем, то я лучше не хочу быть и поляком…
— Обратись, —
сказал он, — к полковому закройщику, и он живой рукой превратит тебя в сермяжного
рыцаря.
Мадлена. Поздно. Теперь уже нельзя
сказать. Пусть буду несчастна одна я, а не трое. (Пауза.) Вы —
рыцарь, Варле, и вам одному я
сказала тайну.
— Кушаете? Ну и прекрасно, —
сказал он. — А я вот притащил бутылочку старого венгерского. Еще мой покойный фатер воспитывал его лет двадцать в своем собственном имении… У нас под Гайсином собственное имение было… Вы не думайте, пожалуйста: мы, Бергеры, прямые потомки тевтонских
рыцарей. Собственно, у меня есть даже права на баронский титул, но… к чему?.. Дворянские гербы любят позолоту, а на нашем она давно стерлась. Милости прошу, господа защитники престола и отечества!
Вера (задыхаясь от возбуждения). Он вёл себя, как
рыцарь, мама! Я
сказала ему: дорогой мой, я тебя люблю…
— Побудь здесь немного, —
сказала она ему, — я скоро приду назад. Сегодня был ты умен, хотя неосторожно поступил, поклонясь фарфоровым куклам. Если б ты им не поклонился, то
рыцари остались бы на стене. Впрочем, ты сегодня не разбудил старушек, и оттого
рыцари не имели никакой силы. — После сего Чернушка вышла из залы.
— Как тебе не стыдно! —
сказала Чернушка, когда они удалились от комнат старушек. — Ты, верно, разбудил
рыцарей…
— Отлично-с! Превосходно-с! Прекрасно-с!.. Я в восторге от вашего возмущения… Можете продолжать… я мешать не буду… Вы хотите разыгрывать
рыцаря — пожалуйста… Наша баронесса-начальница не знает, должно быть, как вы ведете себя во время моих уроков. Непременно доложу-с! Да-с! И весьма скоро!.. Невоспитанные девицы-с! Невоспитанные-с!.. Можно
сказать, девочки по возрасту, и вдруг демонстрация-с, учителя критикуют! Все будет известно баронессе, сию же минуту известно, да-с!
— Да ну, будет тебе! Ведь Митя голоден с дороги. Тоже —
рыцарь! —
сказала Софья Алексеевна с чуть заметной усмешкой.
— Как вы
сказали? — переспросил хриплый. —
Рыцарям?..
— То же ли ты
скажешь, молодой неопытный упрямец, напитанный героизмом скандинавского
рыцаря, когда узнаешь, что с судьбой твоего отечества я устраиваю твое собственное счастие? Спрашиваю тебя: любишь ли ты еще Луизу Зегевольд?
— Я служанка красавицы королевы, — чуть слышным от слабости голосом прошептала девушка, — той красавицы королевы, которая танцует и веселится там, в замке. Она приказала привязать меня к дереву и заморить голодом, потому что три дня тому назад я осмелилась
сказать ей, что
рыцарь, которого она избрала в женихи, не любит ее и желает жениться на ней потому только, чтобы стать королем. Я это знаю. Это правда. И за эти слова правды я должна умереть голодной смертью.
Фон-Ферзен почти с ненавистью посмотрел на говорившего. В зале раздался недовольный ропот, но к чести
рыцарей надо все-таки
сказать, некоторые, хотя немногие, присоединились к мнению Бернгарда.
— Возьми его себе, —
сказала Лиза, заметившая, что ее подруге очень хотелось иметь
рыцаря, потом, обратясь к отцу, спросила его...
— Ну, славно попировали, так что не осталось теперь чем мух накормить! —
сказал один
рыцарь и встал из-за стола.
— Посмотрите, камень шевелится, я как будто вижу посинелое лицо мертвеца и закатившиеся полуоткрытые глаза его! Прощайте. По чести
скажу вам: мне не хочется попасть в его костяные объятия, а в особенности он не любит
рыцарей. Помните условие, а за Гритлихом послал я смерть неминуемую; его подстерегут на дороге, лозунг наш «форвертс» [Вперед.].
— Благородный
рыцарь, господин повелитель мой, владетельный
рыцарь Роберт Бернгард послал меня успокоить вас. Русские вчера обманули стражу нашу и вошли в замок в нашей одежде. Их немного, всего одиннадцать человек. Господин мой с рейтарами уже окружил их гораздо большим числом и просит вас не препятствовать ему в битве, хотя они упорно защищаются, но он один надеется управиться с ними, —
сказал рыцарям вошедший оруженосец.
— Потише, молодой человек, —
сказал с важностью художник, положа свою руку на плечо
рыцаря, — умерь свою горячность: она ничего не поможет твоему делу.