Неточные совпадения
И Катков, идеолог
национализма, был западником, никогда не был выразителем
русского народного духа.
Церковный
национализм — характерное
русское явление.
Мессианизм, переходящий в отрицание всякого
национализма, хочет, чтобы
русский народ жертвенно отдал себя на служение делу избавления всех народов, чтобы
русский человек явил собой образ всечеловека.
Тот же
национализм проникает и в славянофильскую идеологию, которая всегда подменяла вселенское
русским.
Это — явление
русского духа, более
русского, чем
национализм западно-немецкого образца.
Русскому народу совсем не свойственен агрессивный
национализм, наклонности насильственной русификации.
Но это — трусливый и маловерный
национализм, это — неверие в силу
русского духа, в несокрушимость национальной силы, это — материализм, ставящий наше духовное бытие в рабскую зависимость от внешних материальных условий жизни.
И, наоборот, полное отрицание
национализма может быть явлением глубоко
русским, неведомым западному миру, вдохновленным вселенской идеей о России, ее жертвенным мессианским призванием.
А это предполагает преодоление
русского религиозного
национализма.
Ее
национализм должен выражать
русский всечеловеческий народный характер.
Крайнее утверждение
национализма у нас нередко соединяется с отрицанием
русского мессианизма, с абсолютным непониманием мессианской идеи и отвращением от нее…
Это происходит и с
русским мессианизмом, который вырождается в империализм и даже в
национализм.
Русской душе свойственно религиозное, а не «интернациональное» отрицание
национализма.
Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для
русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной критике церковного
национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу Христову, к освобождению Христова духа из плена у национальной стихии, стихии натуралистической.
И я думаю, что в России, в
русском народе есть и исключительный, нарушивший свои границы
национализм, и яростный исключительный еврейский мессианизм, но есть и истинно христианский, жертвенный мессианизм.
Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к
национализму и гнушалась им, как нечистью.
Национализм новейшей формации есть несомненная европеизация России, консервативное западничество на
русской почве.
Но в
русском сознании произошло смешение христианского мессианизма с мессианизмом еврейским и с преступившим свои пределы
национализмом.
Но есть опасность
национализма, которая есть измена
русскому универсализму и
русскому призванию в мире.
Потом в «
Русском патриоте», когда в него вошла группа молодых писателей, я напечатал статью «Трансформация
национализма и интернационализма», которая шокировала некоторые круги
русской эмиграции.
И мой универсализм, моя вражда к
национализму —
русская черта.
Для
русского народничества, в отличие от
национализма, оно имело анархическую тенденцию, и это в славянофильстве так же, как и в народничестве левого лагеря.
Можно открыть противоположные свойства в
русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм;
национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт.
Всякий раз, когда
национализм провозглашает: «Германия для немцев, Франция для французов, Россия для
русских», — он изобличает свою языческую и бесчеловечную природу.
Вл. Соловьёв, который в 80-е годы прошлого века вел борьбу против
русского зоологического
национализма, делает различие между эгоизмом и личностью.
Национализм всегда был немецким заимствованием на
русской почве.
Но ему не свойственны были партикуляризм и
национализм, который всегда был чужд оригинальной
русской мысли.
Русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый, как народ, склонный к
национализму и национальному самомнению, и народ универсального духа, более всех способный к всечеловечности, жестокий и необычайно человечный, склонный причинять страдания и до болезненности сострадательный.
Но
русскому нечего делать с его германским
национализмом.].
И нельзя
русским людям привить немецкий или французский патриотизм, западно-европейский
национализм.
Народ
русский на путях своих подвергается самым большим соблазнам и соблазнам самого противоположного характера — исключительному интернационализму, истребляющему Россию, и не менее исключительному
национализму, отделяющему Россию от Европы.