Неточные совпадения
«Дмитрий нашел ‹смысл› в политике, в
большевизме. Это — можно понять как последнее прибежище для людей его типа — бездарных людей. Для неудачников. Обилие неудачников — характерно для
русской интеллигенции. Она всегда смотрела на себя как на средство, никто не учил ее быть самоцелью, смотреть на себя как на ценнейшее явление мира».
Он, между прочим, говорил, что не следует рассчитывать ни на какие интервенции и военные насилия для свержения
большевизма, а исключительно на духовный переворот внутри
русского народа.
Это значило, что меня находили слишком терпимым к
большевизму, не одержимым маниакальной ненавистью к
русской революции, слишком широким в смысле привлечения «левых» течений.
В
русской среде в Париже были элементы германофильские, которые ждали от Гитлера освобождения России от
большевизма.
За много лет до образования у нас
большевизма я столкнулся с явлением, которое можно было назвать тоталитаризмом
русской революционной интеллигенции, с подчинением личной совести совести групповой, коллективной.
Он интересен как теоретик
русской революции и как предшественник
большевизма.
Слово «
большевизм» оказалось отличным символом для
русской революции, слово же «меньшевизм» — негодным.
— Да! И все-таки… Все-таки, — верю в
русский народ! Верю! Вынес он самодержавие, — вынесет и
большевизм! И будет прежний великий наш, великодушный народ, учитель наш в добре и правде! В вечной народной правде!..
Для народного сознания
большевизм был
русской народной революцией, разливом буйной, народной стихии, коммунизм же пришел от инородцев, он западный, не
русский, и он наложил на революционную народную стихию гнет деспотической организации, выражаясь по ученому, он рационализировал иррациональное.
Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным
русским традициям, и
русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и
русским методам управления и властвования насилием.
Большевизм вошел в
русскую жизнь как в высшей степени милитаризованная сила.
Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласен со своеобразием
русского исторического процесса.
Как это парадоксально ни звучит, но
большевизм есть третье явление
русской великодержавности,
русского империализма, — первым явлением было московское царство, вторым явлением петровская империя.
Поверхностно и ложно смотрят на
большевизм те, которые видят в нем исключительно внешнее насилие над
русским народом шайки разбойников.
Русский народ должен быть выведен из большевистского состояния, преодолеть в себе
большевизм.
Большевизм был извращенным, вывернутым наизнанку осуществлением
русской идеи, и потому он победил.
Почему произошел такой разлив «
большевизма» по всей
русской земле, почему ему досталась такая легкая победа?
Большевизм есть
русское, национальное явление, это — наша национальная болезнь, которая и в прошлой
русской истории всегда существовала, но в иных формах.
В ленинском
большевизме идея братства человечества и царства правды на земле, которая пойдет в мир от
русской революции, утверждается в исступленной ненависти и раздоре, в обречении на гибель большей части человечества, именуемой «буржуазией».
И у
русских особенную силу приобретает религия революционного социализма, магического социализма, религия
большевизма, пленяющая равенством, справедливостью и всемирным торжеством окончательной социальной правды и социального рая.
Широкие круги радикальной и социалистической интеллигенции в эти дни ужасает то, что торжествующий
большевизм отдает
русскую культуру на погром и разграбление, что он отрицает литературу, отрицает духовный труд и выбрасывает за борт всю интеллигенцию, весь культурный слой.
Большевизм есть не внешнее, а внутреннее для
русского народа явление, его тяжелая духовная болезнь, органический недуг
русского народа.
Одержимость
большевизмом есть новая форма исконного
русского хлыстовства.
Большевизм для
русской интеллигенции заменил самодержавие и исполняет его роль.
Но
русский революционный социализм, достигший своего самого совершенного выражения в
большевизме, презирает и отвергает этот «буржуазный» социализм, он претендует научить «буржуазные» народы Запада истинному социализму, истинной революционности.
В
русской революции и в предельном ее выражении —
большевизме — произошло восстание против Петра и Пушкина, истребление их творческого дела.
Большевизм соответствует духовному состоянию
русского народа, выражает внешне внутренние духовные распады, отступничество от веры, религиозный кризис, глубокую деморализацию народа.