Неточные совпадения
— Она будет очень счастлива в известном, женском смысле понятия о счастье. Будет много любить; потом, когда устанет, полюбит
собак, котов, той любовью, как любит меня. Такая сытая,
русская. А вот я не чувствую себя
русской, я — петербургская. Москва меня обезличивает. Я вообще мало знаю и не понимаю Россию. Мне кажется — это страна людей, которые не нужны никому и сами себе не нужны. А вот француз, англичанин — они нужны всему миру. И — немец, хотя я не люблю немцев.
Красавина. Ну вот когда такой закон от тебя выдет, тогда мы и будем жить по-твоему; а до тех пор, уж ты не взыщи, все будет по старому
русскому заведению: «По Сеньке шапка, по Еремке кафтан». А то вот тебе еще другая пословица: «Видит
собака молоко, да рыло коротко».
— Дюфар-француз, может слыхали. Он в большом театре на ахтерок парики делает. Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как хочет, так и ездит на нас. Спасибо, сам человек хороший. Только жена у него из
русских, — такая-то
собака, что не приведи Бог. Грабит народ. Беда. Ну, вот и тюрьма. Вам куда, к подъезду? Не пущают, я чай.
— А… так вы вот как!.. Вы, вероятно, хотите замуровать меня в четыре стены, как это устраивали с своими женами ваши милые предки? Только вы забыли одно: я не
русская баба, которая, как
собака, будет все переносить от мужа…
Если вдруг выпадет довольно глубокий снег четверти в две, пухлый и рыхлый до того, что нога зверя вязнет до земли, то башкирцы и другие азиатские и
русские поселенцы травят, или, вернее сказать, давят, в большом числе русаков не только выборзками, но и всякими дворными
собаками, а лис и волков заганивают верхами на лошадях и убивают одним ударом толстой ременной плети, от которой, впрочем, и человек не устоит на ногах.
— Ах, мой бог!.. Вы, кажется, нарочно притворяетесь идиотом? — вскипела дама. — Няня, дайте поскорее Трилли воды! Я вас спрашиваю
русским языком, за сколько вы хотите продать вашу
собаку? Понимаете, вашу
собаку,
собаку…
В одно утро, когда дождь ливмя лил и когда бы хороший хозяин
собаки на двор не выгнал, Антип Ильич, сидевший в своей комнатке рядом с передней и бывший весь погружен в чтение «Сионского вестника» [«Сионский вестник» — журнал, издававшийся
русским мистиком А.Ф.Лабзиным в 1806 и 1817—1818 годах.], услыхал вдруг колокольцы, которые все ближе и ближе раздавались, и наконец ясно было, что кто-то подъехал к парадному крыльцу.
Да
русский человек вообще не любит кормить
собак.
Летом, в жаркий день, Пушкарь рассказал Матвею о том, как горела венгерская деревня, метались по улице охваченные ужасом люди, овцы, мычали коровы в хлевах, задыхаясь ядовитым дымом горящей соломы, скакали лошади, вырвавшись из стойл, выли
собаки и кудахтали куры, а на
русских солдат, лежавших в кустах за деревней, бежал во тьме пылающий огнём человек.
— Нечего, — говорю, — плевать: он комичен немножко, а все-таки он
русский человек, и пока вы его не дразнили, как
собаку, он жил, служил и дело делал. А он, видно, врет-врет, да и правду скажет, что в вас русского-то только и есть, что квас да буженина.
Они исключительно занимаются звероловным промыслом, и от них перешла к
русским промышленникам собака-вогулка.
Помнится, один отставной секунд-майор [Секунд-майор — офицерский чин в
русской армии XVIII века, следующий за чином капитана.], известный борзятник [Борзятник — любитель охотиться с борзыми
собаками.], внезапно высунулся из окна своей квартиры и, весь багровый, с туловищем на перевесе, неистово заулюлюкал!
Я затравил в продолжение моей охоты с ястребами одного жирного осеннего вальдшнепа совершенно нечаянно, думая, что
собака ищет по коростелю в лесной опушке; затравил двух чирков и одного болотного молодого кулика; голубей
русских перетравил множество, а также галок и сорок; но только два ястреба из нескольких десятков ловили у меня отлично последних трех птиц.
— Очень жалею, что вас убили, и готов служить вам лошадьми, но только в противоположную от Мценска сторону, по простой
русской пословице: «свои
собаки грызутся…».
Асклипиодот был полнейшей противоположностью о. Андроника во всех отношениях и, вероятно, в силу такой противоположности своего ума и характера был привязан к о. Андронику, как
собака, и всюду ходил за ним по следам; это была широкая
русская натура, одаренная известной поэтической складкой, что, взятое вместе с самой широчайшей бесхарактерностью и непреодолимой страстью к водке, сделало Асклипиодота неудачником и вечным дьячком.
Василий Леонидыч. Общество поощрения разведения старинных
русских густопсовых
собак. А, что? И я тебе скажу: нынче первое заседание и завтрак. А вот денег-то нет! Пойду к нему, попытаюсь. (Уходит в дверь.)
Пионова. А вы знаете
русскую пословицу: свои
собаки грызутся, чужая не приставай?
Помни же ты меня, помни,
русская неверная
собака, помни Зерьяна Худаева».
Но существует
русская пословица, которую не мешало бы помнить Грохольскому: «Не бойся
собаки, что лает, а бойся той, что молчит…» Пословица ехидная, но в практической жизни иногда весьма необходимая…
— Да-с! — издает вдруг Яшкин, и так неожиданно, что
собака, дремлющая недалеко от стола, вздрагивает и, поджав хвост, бежит в сторону. — Да-с! Что ни говорите, Филипп Максимыч, а в
русском языке очень много лишних знаков препинания!
— Мы этим не промышляем. Вот и биржа… Смотришь на такого
русского молодца, как вы, и озор берет. Что ни маклер — немчура. От папеньки досталось. А немцы, как
собаки, везде снюхаются!..
Их чувства, надо полагать, были еще тоньше, а понимание острее, а потому они сделают, что им следовало сделать, т. е. они сначала избавят свое образцовое воспитательное заведение от француза, который вместо того, чтобы приготовлять из питомцев «
русских людей», учил их, что называется, «на
собак лаять», а потом поставят на его место лучшего воспитателя.
«Вам, говорю, жалко, а мне вдвое жалчей: я ведь отец, хоть детское сердце и в камне, да отцовское в детках… Да знаете, говорю, Андрей Васильич,
русскую пословицу: «Свои
собаки грызутся, чужа не приставай». Замолчал.
Ближнего любил по закону Христову, но в этом имени заключал одних своих земляков; что было только не
русское, считал наравне с
собакою.
— Да, слишком хорошо, — ввернул Ранеев свое слово в речь противников. — Только вспомнишь о нем, так мороз по коже подирает. Стоит только поставить рядом
русского крестьянина и белорусца. Что ест этот несчастный, в чем одет, под какой кровлей живет? И свет-то Божий проходит у него со двора через крошечные отверстия вместо окошек, а не с улицы. Какой-то сочинитель писал, что и
собаки, увидав панскую бричку, с испуга бросаются в подворотни.
Они только делали, что рыскали с
собаками по полям, выезжали рысаков, танцевали в собраниях и кутили во всю ширь
русской натуры.
«Совершенно неожиданно устроил хорошее дельце… Княгиня его приструнит… Перестанет он набивать голову этой дуре разными сентиментальностями и позволять себя ей водить за нос… Только мешает другим… Ни себе, ни людям… Лежит
собака на сене, сама не ест и другим не дает… Так, кажется, говорит
русская пословица…»
На дворе была та адская осенне-зимняя петербургская погода, в которую, по определению
русского народа, хороший хозяин не выгонит на двор
собаки.
Называешься человеком, а всякой
собаке завидуешь, что она лает себе на прохожих и не знает, что там господа немцы выделывают с господами
русскими, и наоборот.
Карниз потолка был лепной и изображал
русское село: углом вперед стояла хата, каких никогда не бывает в действительности; рядом застыл мужик с приподнятой ногою, и палка в руках была выше его, а он сам был выше хаты; дальше кривилась малорослая церковь, а возле нее выпирала вперед огромная телега с такой маленькой лошадью, как будто это была не лошадь, а гончая
собака.