Неточные совпадения
А все на
русского человека говорят, что просит на водку: он точно просит; но если поднесут, так он и не попросит; а
жителю юга, как вижу теперь, и не поднесут, а он выпьет и все-таки попросит на водку.
Здесь сказали нам
жители, что о
русских и о стране их они никогда не слыхивали.
Русский ты?» — «Я амчанин, тятя: в Амченске [В простонародье город Мценск называется Амченском, а
жители амчанами.
В Уссурийском крае реки, горы и мысы на берегу моря имеют различные названия. Это произошло оттого, что туземцы называют их по-своему, китайцы — по-своему, а
русские, в свою очередь, окрестили их своими именами. Поэтому, чтобы избежать путаницы, следует там, где живут китайцы, придерживаться названий китайских, там, где обитают тазы, не следует руководствоваться названиями, данными
русскими. Последние имеют место только на картах и местным
жителям совершенно не известны.
Они жили совершенно отдельно от
русских и удалялись от всякого сообщения с
жителями; между собою у них было большое единодушие, и богатые делились братски с бедными.
Я видел сильный пожар в одном селе, в котором
жители были перемешаны —
русские и вотяки.
Рус<ского> геогр. общества», 1870 г., т. I, №№ 2 и 3, и «Аинско-русский словарь».] говорит, что было время, когда около одной лишь бухты Буссе было 8 больших аинских селений и число
жителей в одном из них доходило до 200; около Найбы он видел следы многих селений.
Здешние
жители — это беспорядочный сброд
русских, поляков, финляндцев, грузин, голодных и оборванных, сошедшихся вместе не по своей воле и случайно, точно после кораблекрушения.
Перед
жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с такими трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к
русским, покориться им.
Он добродушно смеялся над архангелогородцем, когда тот его угощал ископаемой шемаей, и улыбался над его неловкостью, когда он так долго шарил в кошельке, чтоб найти приличную монету отдать за порцию щей, что нетерпеливый полковник платил за него; он не мог довольно нарадоваться, что архангельский
житель говорил полковнику «ваше превосходительство» и что полковник не мог решительно выразить ни одной мысли, не начав и не окончив ее словами, далеко не столь почтительными; ему даже был смешон неуклюжий старичок, служивший у архангельского проезжего или, правильнее, не умиравший у него в услужении и переплетенный в cuir russe [
русскую кожу (фр.).], несмотря на холод.
— Что можно сказать? Мне кажется, на ваш вопрос отвечать очень легко: вероятно, этот гражданин более ненавидит врагов своего отечества, чем любит свой собственный дом. Вот если б московские
жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы
русских: какое имя можно дать подобным гражданам?.. то, без сомнения, им отвечать было бы гораздо затруднительнее.
Очевидно, что
жители Востока распространили в Астрахани и между
русскими особенную охоту к слушанью и рассказыванью сказок.
А однажды боров вырвался на улицу и мы, шестеро парней, два часа бегали за ним по городу, пока прохожий татарин не подбил свинье передние ноги палкой, после чего мы должны были тащить животное домой на рогоже, к великой забаве
жителей. Татары, покачивая головами, презрительно отплевывались,
русские живо образовывали вокруг нас толпу провожатых, — черненький, ловкий студентик, сняв фуражку, сочувственно и громко спросил Артема, указывая глазами на верещавшую свинью...
На следующей станции мы переменили лошадей в таком селении, которое своими
жителями произвело на меня необыкновенное впечатление: это были татары, перекрещенные в православное вероисповедание, как мне сказали, еще при царе Иване Васильевиче; и мужчины и женщины одевались и говорили по-русски; но на всей их наружности лежал отпечаток чего-то печального и сурового, чего-то потерянного, бесприютного и беспорядочного; и платье на них сидело как-то не так, и какая-то робость была видна во всех движениях; они жили очень бедно, тогда как вокруг и татарские, и
русские, и мордовские, и чувашские деревни жили зажиточно.
Мы, как и
жители Азии, люди красивого слова и неразумных деяний; мы отчаянно много говорим, но мало и плохо делаем, — про нас справедливо сказано, что „у
русских множество суеверий, но нет идей“; на Западе люди творят историю, а мы все еще сочиняем скверные анекдоты […сочиняем скверные анекдоты… — намек на сатирический рассказ Достоевского"Скверный анекдот", в котором высмеивалось"демократическое"заигрывание властей с разночинцами.].
Жители самого города Черни и подгородных слобод: Козацкой, Стрелецкой и Пушкарской, условились между собою не пить вина и ни под каким видом не держать его дома. К этому обету приступили и ямщики («
Русский дневник», № 92).
Обет трезвости распространился здесь не только в одних селениях, но и в городах. Какие размеры приняли братства трезвости среди городских
жителей, можно видеть из примера города Ошмян, о котором сообщено в «
Русском дневнике» (№ 74), что из 1725
жителей городка 900 человек изъявили желание быть членами братства, лишь только был им представлен проект его.
Что также нужно бы сделать и с
жителями Саратова, между которыми, по известиям, открыта была частная подписка для желающих отказаться от употребления хлебного вина в течение 1859 года («
Русский дневник», № 22)?
Дикие, бесстыдные древляне, кроткие поляне, музыкальные обитатели стран прибалтийских, своевольные необузданные
жители прибрежий Дуная — все они оставили, конечно, следы в дальнейшей истории и жизни народа
русского.
К числу ближайших моих собратов и коллег принадлежал и покойный В.Д.Спасович, чрез которого я знакомился со многими постоянными
жителями Петербурга из его единоплеменников. Две-три зимы я много бывал в польских домах, на обедах и вечерах, и находил всегда, что поляки и у нас, то есть среди своих"завоевателей"и притеснителей, умеют жить бойко, весело, гостеприимно — для тех
русских, кто с ними охотно сходится.
Я был прирожденный"citadin", городской
житель, то, что потом я сам в
русской печати окрестил термином"интеллигент".
Очень редко бывает у нас, чтобы
русский, не будучи беглецом, эмигрантом, нелегальным
жителем, не имеющим гражданских прав в чужой стране (я таких в Париже не знавал ни одного на протяжении полувека), кто бы, как Вырубов, решив окончательно, что он как деятель принадлежит Франции, приобрел звание гражданина республики и сделал это даже с согласия
русского правительства.
Важность этого дела для всего
русского общества состоит в том, что, если бы не было этого крестьянского народа и не было бы в нем того христианского чувства, которое так сильно живет в нем, трудно представить себе, что бы было не только с этими сотнями тысяч несчастных бездомных, бродящих людей, но и со всеми достаточными, в особенности богатыми деревенскими
жителями, живущими оседлой жизнью.
Побережный
житель Финского залива хотя и суеверен, но у него не тот жанр в суеверии, как у настоящего «твердо-земного»
русского человека.
Этот кусок льду, облегший былое я, частицу бога, поглотивший то, чему на земле даны были имена чести, благородства, любви к ближним; подле него зияющая могила, во льду ж для него иссеченная; над этим чудным гробом, который служил вместе и саваном, маленькое белое существо, полное духовности и жизни, называемое европейцем и сверх того
русским и Зудою; тут же на замерзлой реке черный невольник, сын жарких и свободных степей Африки, может быть, царь в душе своей; волшебный свет луны, говорящей о другой подсолнечной, такой же бедной и все-таки драгоценной для тамошних
жителей, как нам наша подсолнечная; тишина полуночи, и вдруг далеко, очень далеко, благовест, как будто голос неба, сходящий по лучу месяца, — если это не высокий момент для поэта и философа, так я не понимаю, что такое поэзия и философия.
— Вы думаете дождаться конца года, чтобы действовать, как начали его зимою, под Эррастфером. Вспомните, что шведы так же северные
жители, как и
русские, что они не боятся морозов, ближе к своим магазинам, ко всем способам продовольствия съестного и боевого; к тому ж зима не всегда верная помощница войны: она скорее враг ее, особенно в чужом краю. Вспомните, что мы обязаны только усердию незнакомца спасением нашей артиллерии и приводом ее на место сражения под Эррастфером.
В начале XVIII столетия, по дороге от Мариенбурга к Менцену, не было еще ни одной из мыз, нами упоминаемых. Ныне она довольно пуста; а в тогдашнее время, когда война с
русскими наводила ужас на весь край и близкое соседство с ними от псковской границы заключало
жителей в горах, в тогдашнее время, говорю я, едва встречалось здесь живое существо.
Почетные
жители Мариенбурга были введены в нее, и взоры воинов
русских обратились на прекрасную воспитанницу.
Вследствие несварения желудка своего от язей и пива с багульником прелат заключил, что монастырь крайне беден, а вследствие банных эволюций, напугавших его, приписал в донесении своем святейшему отцу следующее восклицание: «Великий Боже! уж сие-то монастырское правило слишком жестоко и неслыханно между людьми!» Из этой исторической драгоценности наш пастор выводил свое заключение, что лифляндские природные
жители переняли обыкновение париться в банях от
русских, во времена владычества великих князей над Ливониею.
До него князья московские, начиная с Ивана Даниловича Калиты, и московский народ, словно молча, не понимая друг друга, трудились над освобождением от татар, и в этой молчаливой работе, в этой тайне, которую знали все, но и друг другу не высказывали, — чувствовали свою силу и свое превосходство над
жителями прочих
русских областей, которые жили сами по себе, а об общем деле не помышляли и тяготы его не несли, каковы были, например, новгородцы.
В замке все приуныло. У коменданта составлен был совет. Пролом стены, недостаток в съестных припасах, изготовления
русских к штурму, замеченные в замке, — все утверждало в общем мнении, что гарнизон не может долее держаться, но что, в случае добровольной покорности, можно ожидать от неприятеля милостивых условий для войска и
жителей. Решено через несколько часов послать в
русский стан переговорщиков о сдаче. Сам цейгмейстер, убежденный необходимостию, не противился этому решению.
Первое преимущество, доставленное князем
жителям Крыма, заключалось в том, что всем татарским князьям и мурзам были пожалованы права и льготы
русского дворянства, — населению дозволено было составить из среды своей войско, которое впоследствии участвовало под именем «таврического национального войска» в войне России с Турцией, и, наконец, все назначенные прежним правительством каймаканы, кадии и муфтии были утверждены в своих должностях.
Началось шествие мариенбургских
жителей из замка по мосту, составленному из сдвинутых плотов
русских.
И была важная причина, что
жители замка особенно полюбили странника: он был
русский, он пришел из Москвы.
Поэт, любивший витиевато-замысловатые слова, бывшие, впрочем, в духе того времени, под «американцами» разумел
жителей русской Америки, под «грифонами» — корабли, под «драконами» — пушки, под «полканами» — конницу, а под «орлиными стадами» —
русский народ.
И Миняй указал рукой за какими именно. То, что он называл холмами, были для
жителей русских равнин огромными утесистыми горами.
Надо было видеть суматоху, произведенную между гостями, слугами их и
жителями Гельмета известием о приближении
русских.
История не позволяет мне скрыть, что месть
русского военачальника за погубление баталиона пала на бедных
жителей местечка и на шведов, находившихся по договору в стане
русском, не как пленных, но как гостей. Все они задержаны и сосланы в Россию. Не избегли плена Глик и его воспитанница, может статься, к удовольствию первого. Шереметев отправил их в Москву в собственный свой дом. Местечко Мариенбург разорено так, что следов его не осталось.
Тридцатого мая 1574 года царь Иоанн Васильевич дал им эту грамоту, в которой было сказано, что Яков и Григорий Строгановы могут укрепляться на берегах Тобола и вести войну с изменником Кучумом для освобождения первобытных
жителей югорских,
русских данников от его ига; могут в возмездие за их добрую службу выделывать там не только железо, но и медь, олово и свинец, серу для опыта, до некоторого времени; могут свободно торговать беспошлинно с бухарцами и киргизами.
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших
жителей и раненых.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном
русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными
жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими
жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные
жители, показывая пример другим
русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.
Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной
жителями и отданной на жертву огню (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем, только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшею славой
русского народа.
В октябре 1805 года
русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем
жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
— Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, — сказала m-lle Bourienne. — Потому что, согласитесь, chère Marie попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге — было бы ужасно. M-lle Bourienne достала из ридикюля объявление (не на
русской обыкновенной бумаге) французского генерала Рамо о том, чтобы
жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала его княжне.
В то время как Россия была до половины завоевана и
жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополчение за ополчением поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все
русские люди, от мала до велика, были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью.
Первые
русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях
жители.
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно-расположенными
жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны,
русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей.
Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы, и что там, во время занятия их Наполеоном,
жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда
русские мужчины и в особенности дамы.