Неточные совпадения
Довольно! Окончен с прошедшим расчет,
Окончен расчет с господином!
Сбирается с силами
русский народ
И учится быть
гражданином.
Но я теперь должен, как в решительную и священную минуту, когда приходится спасать свое отечество, когда всякий
гражданин несет все и жертвует всем, — я должен сделать клич хотя к тем, у которых еще есть в груди
русское сердце и понятно сколько-нибудь слово «благородство».
Я, любезные
граждане, не затем оставил родину, чтоб искать себе другой: я всем сердцем люблю народ
русский, а Россию оставил потому, что не мог быть немым и праздным свидетелем ее угнетения; я оставил ее после ссылки, преследуемый свирепым самовластием Николая.
Вы,
граждане Шателя, вы, эти несколько человек, вы могли, принимая меня в вашу среду, остановить занесенную руку
русского императора, вооруженную миллионом штыков.
—
Граждане тоже люди
русские, — перебил Розанов, — еще посмотрим, что из них будет, как они промеж себя разбираться станут.
У всякого мужчины (ежели он, впрочем, не бонапартист и не отставной
русский сановник, мечтающий, в виду Юнгфрау 1(Комментарии к таким сноскам смотри в Примечаниях I), о коловратностях мира подачек) есть родина, и в этой родине есть какой-нибудь кровный интерес, в соприкосновении с которым он чувствует себя семьянином,
гражданином, человеком.
— Нет, нет, нет, стой, нашел всего лучше, эврика: gentilhomme-séminariste russe et citoyen du monde civilisé! [
русский дворянин-семинарист и
гражданин цивилизованного мира (фр.).] — вот что лучше всяких… — вскочил он с дивана и вдруг быстрым жестом схватил с окна револьвер, выбежал с ним в другую комнату и плотно притворил за собою дверь.
[«Кириллов,
русский дворянин и
гражданин мира» (фр.).]
— Не мне, последнему из
граждан нижегородских, — отвечал Минин, — быть судьею между именитых бояр и воевод; довольно и того, что вы не погнушались допустить меня, простого человека, в ваш боярский совет и дозволили говорить наряду с вами, высокими сановниками царства
Русского. Нет, бояре! пусть посредником в споре нашем будет равный с вами родом и саном знаменитым, пусть решит, идти ли нам к Москве или нет, посланник и друг пана Гонсевского.
— А для чего же и не так! Одни разбойники живут бедствиями мирных
граждан. Нет, Кирша: пора нам образумиться и перестать губить отечество в угоду крамольных бояр и упитанных кровию нашей грабителей панов Сапеги и Лисовского, которых давно бы не стало с их разбойничьими шайками, если б
русские не враждовали сами друг на друга.
Этот спасительный пример и увещательные грамоты, которые благочестивый архимандрит Дионисий и незабвенный старец Авраамий рассылали повсюду, пробудили наконец усыпленный дух народа
русского; затлились в сердцах искры пламенной любви к отечеству, все готовы были восстать на супостата, но священные слова: «Умрем за веру православную и святую Русь!» — не раздавались еще на площадях городских; все сердца кипели мщением, но Пожарский, покрытый ранами, страдал на одре болезни, а бессмертный Минин еще не выступил из толпы обыкновенных
граждан.
Вслед за войском хлынули в Кремль бесчисленные толпы народа; раздался громкий благовест; нижегородское ополчение построилось вокруг царских чертогов; духовенство, начальники, именитые
граждане взошли в Успенский собор, и
русское: «Тебе бога хвалим!» — оглася своды церковные, раздалось наконец в стенах священного Кремля, столь долго служившего вертепом разбойничьим для врагов иноплеменных и для предателей собственной своей родины.
Гражданин Минин принимал все с равной ласкою, благодарил всех именем Нижнего Новгорода и всей земли
русской, и хотя несколько сот рабочих людей переносили беспрестанно эти дары в приготовленные для сего кладовые на берегу Волги, но число их, казалось, нимало не уменьшалось.
— Не калужане, боярин, — сказал с важным видом Копычинский, — спроси меня, я это дело знаю: его убил перекрещенный татарин Петр Урусов; а калужские
граждане, отомщая за него, перерезали всех татар и провозгласили новорожденного его сына, под именем Иоанна Дмитриевича, царем
русским.
— Дай мне свою руку, почтенный
гражданин! — сказал он. — Ты истинно
русской, и если б все так думали, как ты…
Шамбюр, у которого голова также немножко наизнанку, без памяти от этого оригинала и старался всячески завербовать его в свою адскую роту; но господин купец отвечал ему преважно: что он мирный
гражданин, что это не его дело, что у него в отечестве жена и дети; принялся нам изъяснять, в чем состоят обязанности отца семейства, как он должен беречь себя, дорожить своею жизнию, и кончил тем, что пошел опять на батарею смотреть, как летают
русские бомбы.
— Что можно сказать? Мне кажется, на ваш вопрос отвечать очень легко: вероятно, этот
гражданин более ненавидит врагов своего отечества, чем любит свой собственный дом. Вот если б московские жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы
русских: какое имя можно дать подобным
гражданам?.. то, без сомнения, им отвечать было бы гораздо затруднительнее.
«Да встретит враг, — вещал Александр, — в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном — Палицына, в каждом
гражданине — Минина…» — и все
русские устремились к оружию.
Русское направление было для него главным делом в жизни; проповедовать его он считал своим гражданским долгом, ибо такое проповедование он находил полезным для государства, которого был
гражданином.
Напрасно
граждане новогородские молили князей воспользоваться таким примером и общими силами, с именем бога
русского ударить на варваров: князья платили дань и ходили в стан татарский обвинять друг друга в замыслах против Батыя; великодушие сделалось предметом доносов, к несчастию ложных!..
Но оставьте крепостное воззрение, да оставьте не в формальностях только, а совсем, в самой сущности оставьте и постарайтесь представить себе
русского мужичка как обыкновенного независимого человека, как
гражданина [, пользующегося всеми правами и преимуществами свободного государства].
Не может человек, живущий в Канаде или в Канзасе, в Богемии, в Малороссии, Нормандии, быть свободен, пока он считает себя — и часто гордится этим — британским, североамериканским, австрийским,
русским, французским
гражданином.
Очень редко бывает у нас, чтобы
русский, не будучи беглецом, эмигрантом, нелегальным жителем, не имеющим гражданских прав в чужой стране (я таких в Париже не знавал ни одного на протяжении полувека), кто бы, как Вырубов, решив окончательно, что он как деятель принадлежит Франции, приобрел звание
гражданина республики и сделал это даже с согласия
русского правительства.
Полвека и даже больше проходит в моей памяти, когда я сближаю те личности и фигуры, которые все уже кончили жизнь: иные — на каторге, другие — на чужбине. Судьба их была разная: одни умирали в Сибири колодниками (как, например, М.Л.Михайлов); а другие не были даже беглецами, изгнанниками (как Г.Н.Вырубов), но все-таки доживали вне отечества, превратившись в «
граждан» чужой страны, хотя и по собственному выбору и желанию, без всякой кары со стороны
русского правительства.
— Могу, ваше сиятельство! Но отчего бы вам не обратиться прямо к специалистам по этому делу? В деле опоганения нигилисток у нас есть специальные мастера. Всеволод Крестовский, Авенариус, Маркевич, что в «
Русском Вестнике» пишет, и, наконец, родоначальник их Лесков-Стебницкий. Я полагаю, даже и Достоевский из «
Гражданина» за это дело с удовольствием возьмется.
Вслед за нашими друзьями высыпали из ворот замка
граждане мариенбургские, как овцы, выпущенные в красный день из овчарни. Часть гарнизона выступила также, малая часть осталась в замке по условию до сдачи его и всех военных снарядов
русским.
— Дам их, когда сочту нужным! Уважаю твоего государя наравне с другими венценосцами, но не подчиняюсь его власти. Я
гражданин Венеции и здесь под сильною защитой
русского государя, Иоанна, именем Третьего.
Они мечтали о каком-то правовом строе в России, о правах и свободах человека и
гражданина в
русских условиях.
Не утопичны ли, не бессмысленны ли были мечты, что Россию вдруг можно превратить в правовое демократическое государство, что
русский народ можно гуманными речами заставить признать права и свободы человека и
гражданина, что можно либеральными мерами искоренить инстинкты насилия управителей и управляемых?