Неточные совпадения
Его очень
русское лицо «
удалого добра молодца» сказки очень картинно, и говорит он так сказочно, что минуту, две даже Клим Самгин слушает его внимательно, с завистью к силе, к разнообразию его чувствований.
В Петербурге Райский поступил в юнкера: он с одушевлением скакал во фронте, млея и горя, с бегающими по спине мурашками, при звуках полковой музыки, вытягивался, стуча саблей и шпорами, при встрече с генералами, а по вечерам в
удалой компании на тройках уносился за город, на веселые пикники, или брал уроки жизни и любви у столичных
русских и нерусских «Армид», в том волшебном царстве, где «гаснет вера в лучший край».
Когда наша шлюпка направилась от фрегата к берегу, мы увидели, что из деревни бросилось бежать множество женщин и детей к горам, со всеми признаками боязни. При выходе на берег мужчины толпой старались не подпускать наших к деревне, удерживая за руки и за полы. Но им написали по-китайски, что женщины могут быть покойны, что
русские съехали затем только, чтоб посмотреть берег и погулять. Корейцы уже не мешали ходить, но только старались
удалить наших от деревни.
Великий писатель предшествовавшей эпохи, в финале величайшего из произведений своих, олицетворяя всю Россию в виде скачущей к неведомой цели
удалой русской тройки, восклицает: «Ах, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал!» — и в гордом восторге прибавляет, что пред скачущею сломя голову тройкой почтительно сторонятся все народы.
— Eloignez-la [
Удалите ее (фр.).] под каким-нибудь предлогом, — кивнул он мне с дивана, — терпеть я не могу этой
русской жалости, et puis ça m’embête. [и потом это мне докучает (фр.).]
— Они объясняли это, что меня проклял не Фотий, а митрополит Серафим […митрополит Серафим (в миру Стефан Васильевич Глаголевский, 1763—1843) — видный церковный деятель, боровшийся с мистическими течениями в
русской религиозной мысли.], который немедля же прислал благословение Фотию на это проклятие, говоря, что изменить того, что сделано, невозможно, и что из этого даже может произойти добро, ибо ежели царь, ради правды, не хочет любимца своего низвергнуть, то теперь, ради стыда, как проклятого, он должен будет
удалить.
Я в первый раз понял тогда совершенно, что именно есть бесконечно разгульного и
удалого в разгульных и
удалых русских плясовых песнях.
Не смиренному ли Захарии, который «есть так, как бы его нет»;
удалому ли Ахилле, который живет как стихийная сила, не зная сам, для чего и к чему он поставлен; не чиновникам ли, или не дамам ли, или, наконец, даже не Туганову ли, от которого он ждал поддержки как от коренного
русского барина?
Вдруг из переулка раздалась лихая
русская песня, и через минуту трое бурлаков, в коротеньких красных рубашках, с разукрашенными шляпами, с атлетическими формами и с тою
удалью в лице, которую мы все знаем, вышли обнявшись на улицу; у одного была балалайка, не столько для музыкального тона, сколько для тона вообще; бурлак с балалайкой едва удерживал свои ноги; видно было по движению плечей, как ему хочется пуститься вприсядку, — за чем же дело?
— А кто его удержит, боярин?
Русский человек на том стоит: где бедовое дело, тут-то
удаль свою и показать.
Так стреляй в Кончака. государь,
С дальних гор на ворога ударь
За
Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!
Венецейцы, греки и морава
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава.
Игоря отважного клянут.
И смеется гость земли немецкой,
Что, когда не стало больше сил.
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
И бежит молва про
удалого,
Будто он, на Русь накликав зло.
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кощеево седло…
Приумолкли города, и снова
На Руси веселье полегло.
Князь Ингварь, князь Всеволод!
И вас Мы зовем для дальнего похода,
Трое ведь Мстиславичей у нас,
Шестокрыльцев княжеского рода!
Не в бою ли вы себе честном
Города и волости достали?
Где же ваш отеческий шелом,
Верный щит, копье из ляшской стали?
Чтоб ворота Полю запереть,
Вашим стрелам время зазвенеть
За
Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!
Вы, князья буй Рюрик и Давид!
Смолкли ваши воинские громы.
А не ваши ль плавали в крови
Золотом покрытые шеломы?
И не ваши ль храбрые полки
Рыкают, как туры, умирая
От каленой сабли, от руки
Ратника неведомого края?
Встаньте, государи, в злат стремень
За обиду в этот черный день,
За
Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!
Изведал враг в тот день немало,
Что значит
русский бой
удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась — как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
В большом ауле, под горою,
Близ саклей дымных и простых,
Черкесы позднею порою
Сидят — о конях
удалыхЗаводят речь, о метких стрелах,
О разоренных ими селах;
И с ними как дрался казак,
И как на
русских нападали,
Как их пленили, побеждали.
Курят беспечно свой табак,
И дым, виясь, летит над ними,
Иль, стукнув шашками своими,
Песнь горцев громко запоют.
Из открытых окон тесных и грязных гостиниц слышалась заунывная и
удалая венгерская музыка, звон посуды и шумные разговоры; лавки были набиты
русскими покупателями. Не понимающие друг друга наши солдаты, румыны, немцы и жиды громко кричали; спор из-за курса бумажного рубля слышался на каждом шагу.
Пусть другие называют вас дикарями: Леон в детстве слушал с удовольствием вашу беседу словохотную, от вас заимствовал
русское дружелюбие, от вас набрался духу
русского и благородной дворянской гордости, которой он после не находил даже и в знатных боярах: ибо спесь и высокомерие не заменяют ее; ибо гордость дворянская есть чувство своего достоинства, которое
удаляет человека от подлости и дел презрительных.
И Кольцов действительно умел воспользоваться всем, что было близко к нему. Он прекрасно понимал не только
русскую жизнь, но и характер
русского народа, и умел его выразить в своих песнях. Так, у него прекрасно высказывается широкий разгул
русского человека, эта
удаль, которая идет на все и которой все нипочем. Это можно видеть в пьесах:, «Как здоров да молод», «Расчет с жизнью», «Дума сокола».
Весьма верно, вместе с
удалью, выражается у Кольцова также и беззаботность, это заветное «авось», с которым идет
русский человек навстречу и горю и радости. Песни Лихача Кудрявича совершенно в
русском народном характере. Лихач Кудрявич не слишком любит рассчитывать: он...
В этих людях было смешано
русское патриархальное барство с версальским царедворством, неприступная «морга» западных аристократов и
удаль казацких атаманов, хитрость дипломатов и зверство диких.
На Волге человек начал
удалью, а кончил стоном, который зовется песнью; яркие, золотые надежды сменились у него немочью, которую принято называть
русским пессимизмом, на Енисее же жизнь началась стоном, а кончится
удалью, какая нам и во сне не снилась.
Тип отчаянного, точно так же, как и тип начальствующего, хорош в первом подразделении — отчаянных забавников, отличительными чертами которых суть непоколебимая веселость, огромные способности ко всему, богатство натуры и
удаль, — и так же ужасно дурен во втором подразделении — отчаянных развратных, которые, однако, нужно сказать к чести
русского войска, встречаются весьма редко, и если встречаются, то бывают удаляемы от товарищества самим обществом солдатским.
Теперь, в заключение этой главы, я отмечу особенно главнейшие моменты того, как будущий писатель складывался во мне в студенческие годы, проведенные в"Ливонских Афинах", и что поддержало во мне все возраставшее внутреннее влечение к миру художественно воспроизведенной
русской жизни,
удаляя меня от мира теоретической и прикладной науки.
Так поменялись молодцы посылками на
русский лад. Бочки меду, добытые в окружных погребах боярских, красовались в стане и глядели очень умильно на Хабара; речи товарищей разжигали в нем прежнюю
удаль. Но он помнил свой обет отцу, свои обязанности, как воин отрядный, и отблагодарил друзей только одною красаулей.
Это тешится любезная матушка-хозяйка слободы, цесаревна Елизавета, покрикивая
удалому гвардейцу-вознице
русскую охотничью присказку...
Личная храбрость,
удаль, смётка, сила, выносливость — качества, отличающие
русского солдата и вызывавший удивление великих полководцев всего мира, теряют всякое своё значение под свинцовым дождём артиллерийских снарядов, Бог весть откуда осыпающих людей, так как неприятель даже не виден невооружённому биноклем глазу, или же в лучшем случае видны только какие-то тёмные движущиеся массы.
Затем Суворов стал излагать шаг за шагом, со времени пребывания своего в Италии, все интриги, все препятствия, деланные ему бароном Тугутом с его гоф-кригсратом; говорил, что все планы и предложения его не были уважены австрийским кабинетом, что гоф-кригсрат связывал ему руки во всем и во все время, и все только благовидный предлог
удалить его с
русскими из Италии для лучшего себе присвоения в ней областей. Он заявил, что Корсаков разбит при Цюрихе вследствие коварных, изменнических распоряжений Тугута.
Солдат, так же как и любовник, охотник до ночных приключений, сулящих ему условленную победу; вообще
русский любит
удалые затеи, отвагу.
Русский любит
удалые подвиги, недаром же пословица: «в одно ухо влез, в другое вылез».
На масленице у своего дворца, против церкви Рождества, она собирала слободских девушек и парней кататься на салазках, связанных ремнями, с горы, названной по дворцу царевниному — Царевною, с которыми и сама каталась первая. Той же широкой масленицей вдруг вихрем мчится по улицам ликующей слободы тройка
удалая; левая кольцом, правая еле дух переводит, а коренная на всех рысях с пеной у рта. Это тешится, бывало, она, царевна, покрикивая
удалому гвардейцу-вознице
русскую охотничью присказку...
Иногда цесаревна тут с ними на посиделках, когда они работали, занималась рукоделием, пряла шелк, ткала холст, зимой же об Святках собирались к ней ряженые слободские парни и девки, и тут разливался чисто
русский простодушный разгул: начинались пляски, присядки, веселье и
удалые песни, гаданья с подблюдным припевом. Под влиянием бархатного пивца, да сладкого медку, да праздничной бражки весело плясалось на этих праздниках; сама цесаревна до них была во всю жизнь большая охотница.
В этой естественной
удали русского солдата, нет ни малейшей рисовки, это простое обычное настроение людей, не знающих страха и презирающих опасность, а это настроение — залог победы.
Вдруг толпа раздалась в обе стороны —
И выходит Степан Парамонович,
Молодой купец,
удалой боец,
По прозванию Калашников,
Поклонился прежде царю грозному,
После белому Кремлю да святым церквам,
А потом всему народу
русскому.
Горят очи его соколиные,
На опричника смотрят пристально.
Супротив него он становится,
Боевые рукавицы натягивает,
Могутные плечи распрямливает
Да кудряву бороду поглаживает.