Неточные совпадения
Когда они вошли,
девочка в одной рубашечке сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку.
Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка
русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.
Из дверей выглянула его дочь, лет одиннадцати, хорошенькая
девочка, совершенно
русская.
В стороне от дорожки, в густой траве, сидела молодая женщина с весьма красивым, открытым
русским лицом. Она закручивала стебельки цикория и давала их двухлетнему ребенку, которого держала у себя на коленях. Возле нее сидела
девочка лет восьми или девяти и лениво дергала за дышельце тростниковую детскую тележку.
Болтовня Мими, St.-Jérôme’а и
девочек о том, какие ужасные сапоги носит
русский учитель, как у княжон Корнаковых платья с воланами и т. д., — болтовня их, прежде внушавшая мне искреннее презрение, которое я, особенно в отношении Любочки и Катеньки, не старался скрывать, не вывела меня из моего нового, добродетельного расположения духа.
Тому и другому пришлось оставить сотрудничество после следующего случая: П.И. Кичеев встретил в театре репортера «
Русского курьера», которому он не раз давал сведения для газеты, и рассказал ему, что сегодня лопнул самый большой колокол в Страстном монастыре, но это стараются скрыть, и второе, что вчера на Бронной у модистки родились близнецы, сросшиеся между собою спинами, мальчик и
девочка, и оба живы-здоровы, и врачи определили, что они будут жить.
При таком благосклонном покровительстве родных нетрудно было ему успеть в своем намерении: он угождал
девочке доставлением разных удовольствий, катал на лихих своих конях, качал на качелях и сам качался с ней, мастерски певал с нею
русские песни, дарил разными безделушками и выписывал для нее затейливые детские игрушки из Москвы.
— Все это хорошо, голубчик, — сказал Ярцев и вздохнул. — Это только показывает лишний раз, как богата, разнообразна
русская жизнь. Ах, как богата! Знаете, я с каждым днем все более убеждаюсь, что мы живем накануне величайшего торжества, и мне хотелось бы дожить, самому участвовать. Хотите верьте, хотите нет, но, по-моему, подрастает теперь замечательное поколение. Когда я занимаюсь с детьми, особенно с
девочками, то испытываю наслаждение. Чудесные дети!
Понятно, что я передала
девочкам только то, что может быть доступно их юным понятиям об ужасных характерах тех
русских женщин, которые утратили жар в сердце и любовь к Всевышнему.
Событие это произошло в 1853 г., когда
русские отношения к Франции были очень натянуты и в столице сильно уже поговаривали о возможности решительного разрыва. В это время раз чиновнику С. передают «для исполнения» бумагу о наказании плетьми, через палача, молодого француза N, осужденного к этому за самый гадкий поступок над малолетней
девочкой. Я не назову вам этого француза, потому что он жив и довольно известен; а как его имя берегла от оглашения скромность «пигмея», то и я не великан, чтобы его выдать.
Прибежала
девочка — тоненькая, худенькая, лет тринадцати и лицом на черного похожа. Видно, что дочь. Тоже — глаза черные, светлые и лицом красивая. Одета в рубаху длинную, синюю, с широкими рукавами и без пояса. На полах, на груди и на рукавах оторочено красным. На ногах штаны и башмачки, а на башмачках другие с высокими каблуками; на шее монисто, всё из
русских полтинников. Голова непокрытая, коса черная, и в косе лента, а на ленте привешаны бляхи и рубль серебряный.
— Читайте хорошенько, Аннушка, это хорошие книги, — говорила шепотом зеленоглазая
девочка, — эту книгу каждый
русский человек прочесть должен. Это особенная книга, дивная! Вот сами увидите!
— Напрасно! — воскликнула
девочка, и черные глаза ее сверкнули чуть заметной усмешкой. — Только барантачи и душманы скрывают свое имя… а я… я племянница и приемная дочь знатного и известного
русского генерала, князя Георгия Джаваха, я могу сказать мое имя — меня зовут Нина бек-Израэл.
И хотя песочные, хвойные приморские Дюны с их мрачно красивым лесом мало походили своим видом на обычную
русскую деревеньку, где родилась и провела свое раннее детство Дуня, душа
девочки невольно искала и находила сходство между этих двух вполне разнородных красот.
— Послушай,
девочка, ты бы хотела помочь
русским наказать злодеев, которые увели, неизвестно куда, твоего отца и сестру и ранили деда? — снова прерывая ее, спросил Игорь.
Шесть лет тому назад, в силу сложившихся обстоятельств, её тетка, сестра отца и вдова убитого в турецкую войну
русского офицера, взяла из родительского дома тогда еще десятилетнюю
девочку Милицу и привезла ее в Санкт-Петербург.
— Ну, вот что, Маринка, — произнес Игорь, кладя руку на плечо
девочки, карие глаза которой были все еще полны слез, — вот что, Маринка, постарайся понять меня: ведь ты хочешь, конечно, чтобы отыскался твой отец и Ануся, a для этого надо, чтобы пришли
русские и освободили их от наших общих врагов. Ведь вот австрийцы поступили с вами, как злодеи и разбойники, несмотря на то, что ты, твоя семья и вся эта деревня принадлежите к их государству. Они должны были охранять вас, a они…
Трогательно прелестна была парочка близнецов — детей
русского учителя. Они, мальчик и
девочка по восьмому году, держались за руки и в молчаливом восхищении рассматривали елку.
Тася каждую минуту готова была расплакаться злыми бессильными слезами. К её счастью в класс вошел новый учитель,
русского языка и арифметики, Баранов, и
девочки чинно разместились за своими столиками. Одна только Дуся не успела занять своего места.
— Якши! [Якши — хорошо] Нина молодец! Хорошо,
девочка! Ай да урус! ай да дочь
русского бека! — услышала я голос моего деда, появившегося во время моей пляски на пороге сакли вместе с важнейшими гостями.
Впечатление всего этого дома было какое-то двойственное — ни
русская семья, ни совсем парижская. Хозяйка оставалась все-таки московской экс-львицей 40-х годов, старшая дочь — девица без определенной физиономии, уже плоховато владевшая
русским языком, а меньшая — и совсем французская избалованная
девочка.
Что помню из этого посещения Конопацких? После обеда была общая прогулка. Ореховые кусты, разброса группы молодых берез, цветущая Иван-да-Марья на лесных полянах. Сидели на разостланных пальто и платках, —
девочки, тети, — болтали, смеялись. Черноглазая француженка с пышным бюстом задорно пела, плохо выговаривая
русские слова...