Неточные совпадения
― Что ж, если это приятнее? ― сказал Львов, улыбаясь своею красивою улыбкой и дотрогиваясь до ее
руки. ― Кто тебя не знает, подумает, что ты не мать, а
мачеха.
Но ни один из прохожих и проезжих не знал, чего ей стоило упросить отца взять с собою, который и душою рад бы был это сделать прежде, если бы не злая
мачеха, выучившаяся держать его в
руках так же ловко, как он вожжи своей старой кобылы, тащившейся, за долгое служение, теперь на продажу.
Угадала бедная панночка, что
мачеха ее ведьма и что она ей перерубила
руку.
Подбив под себя красное кумачовое одеяло,
мачеха вытянулась, как струна, и, закинув
руки за голову, лежала точно в огне.
Матвей перевёл глаза на
мачеху — стройная, румяная, с маленьким, точно у ребёнка, ртом, она стояла, покорно сложив
руки на груди, бледная.
Повинуясь вдруг охватившему его предчувствию чего-то недоброго, он бесшумно пробежал малинник и остановился за углом бани, точно схваченный за сердце крепкою
рукою: под берёзами стояла Палага, разведя
руки, а против неё Савка, он держал её за локти и что-то говорил. Его шёпот был громок и отчётлив, но юноша с минуту не мог понять слов, гневно и брезгливо глядя в лицо
мачехе. Потом ему стало казаться, что её глаза так же выкатились, как у Савки, и, наконец, он ясно услышал его слова...
Деревянная ложка в
руке Палаги дрожала, лицо её покрылось красными пятнами. Все за столом не глядели друг на друга. Матвей ясно видел, что все знают какую-то тайну. Ему хотелось ободрить
мачеху, он дважды погладил её колено, а она доверчиво прижалась к нему.
«София, — говорит он, — хотела вырвать кормило правления из
рук ненавистной
мачехи.
Нина. Весь день я беспокоилась, мне было так страшно! Я боялась, что отец не пустит меня… Но он сейчас уехал с
мачехой. Красное небо, уже начинает восходить луна, и я гнала лошадь, гнала. (Смеется.) Но я рада. (Крепко жмет
руку Сорина.)
(Эмилия устремляет на Марию взор, хочет что-то сказать, но волнение мешает ей. Она целует крепко
мачехе руку и, закрыв лицо, убегает.)
В
руке ее насчитывалось уже несколько гибких травяных стеблей: тут был и одуванчик с его шарообразным верхом, похожим на клубок ваты, готовый разлететься пухом при малейшем колебании ветерка, и лиловая кашка на шершавом стебельке, и лист подорожника, такой освежающий и прохладный, и мать-и-мачеха, и куриная слепота, и желтый лютик, и белая ромашка… и дикий левкой.
Вера взяла в
руки портрет и позвала
мачеху.
— Ее нельзя более беспокоить и принуждать, — сказала Синтянина, и когда горничная ушла, между падчерицей и
мачехой началась их немая беседа: девочка, косясь на безмолвно сидящую в кресле Глафиру, быстро метала
руками пред
мачехой свои знаки и наконец заметила, что Синтянина дремлет, а Глафира даже спит.
Увидев
мачеху, девочка сделала усилие улыбнуться и, соскользнув с
рук несших ее людей, кинулась к ней и стала быстро говорить своею глухонемою азбукой.
Подозеров нагнулся и с чувством поцеловал обе
руки Александры Ивановны. Она сделала было движение, чтобы поцеловать его в голову, но тотчас отпрянула и выпрямилась. Пред нею стояла бледная Вера и положила обе свои
руки на голову Подозерова, крепко прижала его лицо к коленам
мачехи и вдруг тихо перекрестила, закрыла ладонью глаза и засмеялась.
— Какая добрая! — продолжала сообщать Вера, и вдруг, задыхаясь, схватила
мачеху за
руку и сказала...