Неточные совпадения
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? —
Сказал бурмистр с досадою. —
Не в их
руках мы, что ль?..
Придет пора последняя:
Заедем все в ухаб,
Не выедем никак,
В кромешный ад
провалимся,
Так ждет и там крестьянина
Работа на господ...
Наконец он уткнулся в плетень, ощупал его
рукой, хотел поставить ногу в траву — поскользнулся и
провалился в канаву. С большим трудом выкарабкался он из нее, перелез через плетень и вышел на дорогу. По этой крутой и опасной горе ездили мало, больше мужики, порожняком, чтобы не делать большого объезда, в телегах, на своих смирных, запаленных, маленьких лошадях в одиночку.
— Убирайся ты от меня! — взвизгнула она, быстро отвернувшись и махнув на меня
рукой. — Довольно я с вами со всеми возилась! Полно теперь! Хоть
провалитесь вы все сквозь землю!.. Только твою мать одну еще жалко…
Ляховский чувствовал, как он
проваливается точно в какую-то пропасть. Ведь все дела были на
руках у Альфонса Богданыча, он все на свете знал, везде поспевал вовремя, и вдруг Альфонса Богданыча не стало… Кого Ляховский найдет теперь на его место? Вдобавок, он сам не мог работать по-прежнему. Фамилия Пуцилло-Маляхинский придавила Ляховского, как гора. Впереди — медленное разорение…
Она судорожно ухватилась своей горевшей маленькой
рукой за его
руку и в таком положении откинулась на подушку; ей казалось, что она медленно
проваливается в какую-то глубокую яму, и только одна
рука доктора еще в состоянии удержать ее на поверхности земли.
(Складывает над головой
руки и
проваливается в дупло.)
Сидит человек на скамейке на Цветном бульваре и смотрит на улицу, на огромный дом Внукова. Видит, идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда появляется пьяная толпа, шумит, дерется… И вдруг исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже
проваливается сквозь землю, а через пять минут опять вырастает из земли и шагает по тротуару с бутылкой водки в одной
руке и со свертком в другой…
И вдруг гигант подымается во весь рост, а в высоте бурно проносится ураган крика. По большей части Рущевич выкрикивал при этом две — три незначащих фразы, весь эффект которых был в этом подавляющем росте и громовых раскатах. Всего страшнее было это первое мгновение: ощущение было такое, как будто стоишь под разваливающейся скалой. Хотелось невольно — поднять
руки над головой, исчезнуть, стушеваться,
провалиться сквозь землю. В карцер после этого мы устремлялись с радостью, как в приют избавления…
Во всем этом разговоре Вихрова по преимуществу удивила смелость Виссариона, с которою тот говорил о постройке почтового дома. Груня еще прежде того рассказывала ему: «Хозяин-то наш, вон, почтовый дом строил, да двадцать тысяч себе и взял, а дом-то теперь весь
провалился». Даже сам Виссарион, ехавши раз с Вихровым мимо этого дома, показал ему на него и произнес: «Вот я около этого камелька порядком
руки погрел!» — а теперь он заверял губернатора, что чист, как солнце.
— Послушай, Наташа, ты спрашиваешь — точно шутишь. Не шути.Уверяю тебя, это очень важно. Такой тон, что я и
руки опустил. Никогда отец так со мной не говорил. То есть скорее Лиссабон
провалится, чем не сбудется по его желанию; вот какой тон!
Прочие роты
проваливались одна за другой. Корпусный командир даже перестал волноваться и делать сбои характерные, хлесткие замечания и сидел на лошади молчаливый, сгорбленный, со скучающим лицом. Пятнадцатую и шестнадцатую роты он и совсем не стал смотреть, а только сказал с отвращением, устало махнув
рукою...
Это была особа старенькая, маленькая, желтенькая, вострорылая, сморщенная, с характером самым неуживчивым и до того несносным, что, несмотря на свои золотые
руки, она не находила себе места нигде и попала в слуги бездомовного Ахиллы, которому она могла сколько ей угодно трещать и чекотать, ибо он не замечал ни этого треска, ни чекота и самое крайнее раздражение своей старой служанки в решительные минуты прекращал только громовым: «Эсперанса,
провались!» После таких слов Эсперанса обыкновенно исчезала, ибо знала, что иначе Ахилла схватит ее на
руки, посадит на крышу своей хаты и оставит там, не снимая, от зари до зари.
Матвей, который все еще дышал довольно тяжело, махнул
рукой. — А! чтоб ей
провалиться, — сказал он искренно.
— Экой дурак! — сказал Тиунов, махнув
рукою, и вдруг все точно
провалились куда-то на время, а потом опять вылезли и, барахтаясь, завопили, забормотали. Нельзя было понять, какое время стоит — день или ночь, всё оделось в туман, стало шатко и неясно. Ходили в баню, парились там и пили пиво, а потом шли садом в горницы, голые, и толкали друг друга в снег.
Вошел Мерцалов. Он был в летнем пальто, летней войлочной шляпе и без калош. Его
руки взбухли и посинели от мороза, глаза
провалились, щеки облипли вокруг десен, точно у мертвеца. Он не сказал жене ни одного слова, она ему не задала ни одного вопроса. Они поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах.
«Вот что, — думаю себе, — проползу-ка я осторожненько к окну на четвереньках. На четвереньках — это совсем не так рискованно:
руки осунутся, я сейчас всем телом назад, и не
провалюсь».
Но сам не успевает пробраться к лестнице и, вижу,
проваливается. Я вижу его каску наравне с полураскрытой крышей… Невдалеке от него вырывается пламя… Он отчаянно кричит… Еще громче кричит в ужасе публика внизу… Старик держится за железную решетку, которой обнесена крыша, сквозь дым сверкает его каска и кисти
рук на решетке… Он висит над пылающим чердаком… Я с другой стороны крыши, по желобу, по ту сторону решетки ползу к нему, крича вниз народу.
И было на что рассердиться — в 1851 году Н. X. Рыбаков удачно дебютировал в «Гамлете» и «Уголино» на сцене Малого театра. Канцелярская переписка о приеме в штат затянулась на годы. Когда, наконец, последовало разрешение о принятии его на сцену, то Н. X. Рыбаков махнул
рукой: «
Провались они, чиновники!»
Он поднял
руку, чтобы перекреститься, но в тот момент ружье выпало у него из
рук и пропало. Ему показалось, что ружье
провалилось сквозь землю…
Я так затрясся, мгновенно похолодев в муке и тоске ужаса, что, бессильный выпрямиться, уперся
руками в пол и грохнулся на колени, внутренно визжа, так как не сомневался, что
провалюсь вниз.
Потом большой, черной, молчаливой толпою шли среди леса по плохо укатанной, мокрой и мягкой весенней дороге. Из леса, от снега перло свежим, крепким воздухом; нога скользила, иногда
проваливалась в снег, и
руки невольно хватались за товарища; и, громко дыша, трудно, по цельному снегу двигались по бокам конвойные. Чей-то голос сердито сказал...
Сердце начинает стучать так, что я чувствую его в
руках, в висках… а потом оно
проваливается в бездну, и бывают секунды, когда я мыслю о том, что более доктор Поляков не вернется к жизни…
В это самое время Иван Ильич
провалился, увидал свет, и ему открылось, что жизнь его была не то, что надо, но что это можно еще поправить. Он спросил себя: что же «то», и затих, прислушиваясь. Тут он почувствовал, что
руку его целует кто-то. Он открыл глаза и взглянул на сына. Ему стало жалко его. Жена подошла к нему. Он взглянул на нее. Она с открытым ртом и с неотертыми слезами на носу и щеке, с отчаянным выражением смотрела на него. Ему жалко стало ее.
— Чтоб возблагодарить-с, за гостеприимство возблагодарить! Слишком понимаю-с! Алексей Иванович, дорогой, совершенный, — ухватил он его вдруг за
руку обеими своими
руками и с пьяным чувством, чуть не со слезами, как бы испрашивая прощения, выкрикивал: — Алексей Иванович, не кричите, не кричите! Умри я,
провались я сейчас пьяный в Неву — что ж из того-с, при настоящем значении дел-с? А к господину Погорельцеву и всегда поспеем-с…
Кошмарной полосою потянулись ночные беседы с хозяином: почти каждую ночь он являлся в пекарню после первых петухов, когда черти
проваливаются в ад, а я, затопив печь, устраивался перед нею с книгой в
руках.
Храпон отвел Сганареля и заключил его под арест по этому же самому способу, но сам вернулся домой очень расстроенный и опечаленный. На свое несчастие, он рассказал своей сестре, как зверь шел с ним «ласково» и как он,
провалившись сквозь хворост в яму, сел там на днище и, сложив передние лапы, как
руки, застонал, точно заплакал.
Началися толки рьяные,
Посреди села базар,
Бабы ходят словно пьяные,
Друг у дружки рвут товар.
Старый Тихоныч так божится
Из-за каждого гроша,
Что Ванюха только ежится:
«Пропади моя душа!
Чтоб тотчас же очи лопнули,
Чтобы с места мне не встать,
Провались я!..» Глядь — и хлопнули
По
рукам! Ну, исполать!
Не торговец — удивление!
Как божиться-то не лень…
Ей показалось, что под нею
провалилась кровать и ноги завязли в одеяле. Вошел в спальню Петр Дмитрич в халате и со свечой в
руках.
«А, чорт тебя дери, проклятая,
провались ты!» — обругал он сам не зная кого и швырнул смятую папироску. Хотел швырнуть и спичечницу, но остановил движение
руки и сунул ее в карман. На него нашло такое беспокойство, что он не мог больше оставаться на месте. Он вылез из саней и, став задом к ветру, начал туго и низко вновь перепоясываться.
Я свое достоинство сохранил, но это меня просто ошпарило. Так мне стало досадно и так горько, что я вцепился в жида и исколотил его ужасно, а сам пошел и нарезался молдавским вином до беспамятства. Но и в этом-то положении никак не забуду, что кукона у меня была и я ее не узнал и как ворона ее из
рук выпустил. Недаром мне этот шалоновый сверток как-то был подозрителен… Словом, и больно, и досадно, но стыдно так, что хоть сквозь землю
провалиться… Был в
руках клад, да не умел брать, — теперь сиди дураком.
Лошади глубоко
провалились в снег, но быстро и испуганно выкарабкались из него, усиленно мотая головами и храпя. Тотчас же копыта их застучали тверже. По легкому ходу полозьев Цирельман догадался, что сани въехали на лед. Он не сводил глаз со светлой, черневшей своим откосом на снегу плотины и все крепче впивался пальцами в поручни. Файбиш стоял в санях и тоже глядел на плотину. Его короткие
руки дрожали от усилия, с которым он сдерживал рвавшихся вперед лошадей.
Обернулся Опанас в одну сторону, в другую… видит — никого в церкви нет. Влез он на лесенку и протянул
руку. И ледве он доторкнулся
рукой до намиста, — загремел гром, заблискала блискавица и вся церковь, как стояла, так и
провалилась скризь землю… Сбежались из села люди, смотрят, а на месте церкви стоит великое озеро, а в озере колокол звонит…
Платонов. Сегодня только и видимся… Навсегда скроюсь… (Берет ее за рукав и потом за плечо.) Забудьте дурака, осла, подлеца и мерзавца Платонова! Он
провалится сквозь землю, стушуется… Встретимся, быть может, через десятки лет, когда оба будем в состоянии хохотать и старчески плакать над этими днями, а теперь… черт с ним! (Целует
руку.)
Ну, что делать! Я этак развел из приличия
руки, голову на сторону. «Чем же, я говорю, бога не боюсь, Федосей Николаич?..» Только уж так говорю, из приличия… сам сквозь землю
провалиться готов.
Осмотрел я свои два ружья, взвел курки и стал раздумывать, где бы мне получше стать. Сзади меня в трех шагах большая сосна. «Дай стану у сосны и ружье другое к ней прислоню». Полез я к сосне,
провалился выше колен, обтоптал у сосны площадку аршина в полтора и на ней устроился. Одно ружье взял в
руки, а другое с взведенными курками прислонил к сосне. Кинжал я вынул и вложил, чтобы знать, что в случае нужды он легко вынимается.
Чем холоднее лед, тем он крепче. Как согреется лед, так он слабнет, сделается, как каша; что в нем вмерзло,
рукой можно вынуть; он
проваливается под ногами и не удержит и фунта железа. Когда лед еще больше согреется, то он станет водой. Из воды всякую вещь легко вынуть, и вода уже ничего не держит, кроме дерева. Если еще станешь согревать воду, она еще меньше станет держать. В холодной воде легче плавать, чем в теплой. А в горячей воде и дерево тонет.
— Пустите
руки… Не мешайте. Я вас не съем, — бормотал Топорков, а она краснела и страстно желала
провалиться сквозь землю.
«Он барахтался в том черном мешке, в который просовывала его невидимая, непреодолимая сила. Он бился, как бьется в
руках палача приговоренный к смерти, зная, что он не может спастись… Вдруг какая-то сила толкнула его в грудь, в бок, еще сильнее сдавила ему дыхание, он
провалился в дыру, и там в конце дыры засветилось что-то… И ему открылось, что жизнь его была не то, что надо, но что это можно еще поправить. Он спросил себя: что же «то»? и затих, прислушиваясь.
Река быстро замерзала. За ночь местами забереги соединились и образовали естественные мосты. Чтобы не
провалиться, мы взяли в
руки тяжелые дубины и, щупая ими лед впереди себя, благополучно и без труда перебрались на другую сторону Самарги.
—
Провалюсь…
провалюсь… — шептали мои губы беззвучно, а ноги и
руки холодели от страха.
— Я запретила ему за мной следом ездить.
Провались они все! — вскричала она и, обернувшись к нему, опять взяла его под
руку. — Вон туда сядем… Пожалуйста!.. Там так славно!
— Куда же это
провалились? — встретила их Любаша и вся вспыхнула, увидав, что Рубцов под
руку с Тасей.
Я похолодевшею
рукою дотрагиваюсь до медной ручки. Когда дверь распахивается, я точно
проваливаюсь в какую-то бездну.
Левашев дошел с великой княгиней до лестницы, по которой взошел. Ее уже не было — она
провалилась. Несколько человек взобрались наверх по обломкам. Левашев передал великую княгиню ближайшему, тот дальше, и, таким образом, переходя из
рук в
руки, она очутилась в сенях, откуда ее вынесли на луг. Там она нашла великого князя в шлафроке.
Отдаленная Турция и самая война так приблизились, что буквально
рукой подать, и вместе с приближением этим все стало непрочно, ненадежно, точно каждую минуту готово
провалиться в преисподнюю.