Неточные совпадения
Анна была не в лиловом, как того непременно хотела Кити, а в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой
кости, полные плечи и грудь и округлые
руки с тонкою крошечною кистью.
Он был еще худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его в последний раз. На нем был короткий сюртук. И
руки и широкие
кости казались еще огромнее. Волосы стали реже, те же прямые усы висели на губы, те же глаза странно и наивно смотрели на вошедшего.
И знаешь,
Костя, я тебе правду скажу, — продолжал он, облокотившись на стол и положив на
руку свое красивое румяное лицо, из которого светились, как звезды, масляные, добрые и сонные глаза.
— Что,
Костя, и ты вошел, кажется, во вкус? — прибавил он, обращаясь к Левину, и взял его под
руку. Левин и рад был бы войти во вкус, но не мог понять, в чем дело, и, отойдя несколько шагов от говоривших, выразил Степану Аркадьичу свое недоумение, зачем было просить губернского предводителя.
Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на
руках и ногах
кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его.
Понемногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк
костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей
руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь.
— Я должен извиниться, что мешаю вам в ваших ученых занятиях, — начал он, усаживаясь на стуле у окна и опираясь обеими
руками на красивую трость с набалдашником из слоновой
кости (он обыкновенно хаживал без трости), — но я принужден просить вас уделить мне пять минут вашего времени… не более.
Затем он подумал, что Варвара довольно широко, но не очень удачно тратила деньги на украшение своего жилища. Слишком много мелочи, вазочек, фигурок из фарфора, коробочек. Вот и традиционные семь слонов из
кости, из черного дерева, один — из топаза. Самгин сел к маленькому столику с кривыми позолоченными ножками, взял в
руки маленького топазового слона и вспомнил о семерке авторов сборника «Вехи».
Самгин, пожимая его
руку, удивился: он ожидал, что пальцы крепкие, но ощутил их мягкими, как бы лишенными
костей.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую
руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой
кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Шемякин говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло духами, что и слова казались надушенными. На улице он казался еще более красивым, чем в комнате, но менее солидным, — слишком щеголеват был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая дорогая панама, тросточка, с ручкой из слоновой
кости, в пальцах
руки — черный камень.
Высокий, лысый старик согнулся над столом, схватил кружку пальцами обеих
рук и, покачивая остробородой головой направо, налево, невнятно, сердито рычал, точно пес, у которого хотят отнять
кость.
Среднего роста, он был не толст, но
кости у него широкие и одет он во все толстое.
Руки тяжелые, неловкие, они прятались в карманы, под стол, как бы стыдясь широты и волосатости кистей. Оказалось, что он изъездил всю Россию от Астрахани до Архангельска и от Иркутска до Одессы, бывал на Кавказе, в Финляндии.
Угловатые движенья девушки заставляли рукава халата развеваться, точно крылья, в ее блуждающих
руках Клим нашел что-то напомнившее слепые
руки Томилина, а говорила Нехаева капризным тоном Лидии, когда та была подростком тринадцати — четырнадцати лет. Климу казалось, что девушка чем-то смущена и держится, как человек, захваченный врасплох. Она забыла переодеться, халат сползал с плеч ее, обнажая
кости ключиц и кожу груди, окрашенную огнем лампы в неестественный цвет.
Через час Самгин знал, что у Инокова прострелена
рука,
кости черепа целы, но в двух местах разорваны черепные покровы.
Да, у Краснова
руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея
костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих
рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
Там, у царицы пира, свежий, блистающий молодостью лоб и глаза, каскадом падающая на затылок и шею темная коса, высокая грудь и роскошные плечи. Здесь — эти впадшие, едва мерцающие, как искры, глаза, сухие, бесцветные волосы, осунувшиеся
кости рук… Обе картины подавляли его ужасающими крайностями, между которыми лежала такая бездна, а между тем они стояли так близко друг к другу. В галерее их не поставили бы рядом: в жизни они сходились — и он смотрел одичалыми глазами на обе.
Высунешь на минуту
руку поправить что-нибудь — и пальцы озябнут до
костей; дотронешься даже до дерева, и то жжется, как железо.
Две собаки, привлеченные запахом жаркого, смотрят сверху в люк и жадно вырывают из
рук поданную
кость.
Не говоря уже о том, что по лицу этому видно было, какие возможности духовной жизни были погублены в этом человеке, — по тонким
костям рук и скованных ног и по сильным мышцам всех пропорциональных членов видно было, какое это было прекрасное, сильное, ловкое человеческое животное, как животное, в своем роде гораздо более совершенное, чем тот буланый жеребец, зa порчу которого так сердился брандмайор.
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул деньги в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись в гостиную как ни в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из
рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая
кость,
руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил свои узкие, заплывшие глаза и проговорил, принимая стакан...
— Сережа!.. — вскрикнула Павла Ивановна и всплеснула своими высохшими морщинистыми
руками. — Откуда? Какими судьбами?.. А помните, как вы с
Костей бегали ко мне, этакими мальчугашками… Что же я… садитесь сюда.
— Я тебе серьезно говорю, Сергей Александрыч. Чего киснуть в Узле-то? По
рукам, что ли?
Костя на заводах будет управляться, а мы с тобой на прииски; вот только моя нога немного поправится…
Подбегают два конюха, валят солдата на землю и начинают набивать ему колодки на
руки и на ноги! Колодки рассохлись и мучительно сжимают солдату
кости.
— Нет, этого мало! — закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас! — и уже было и
руку поднял, как вдруг загремели перед ним конские
кости.
Страшно протянул он
руки вверх, как будто хотел достать месяца, и закричал так, как будто кто-нибудь стал пилить его желтые
кости…
— Ну, теперь кончено, — сказал он, — и забыто. А если, — прибавил он, вдруг свирепо вытаращив глаза и протягивая вперед свои жилистые
руки с короткими растопыренными пальцами, — если я еще услышу, что кто-нибудь позволит себе смеяться над чужой верой… к —
кости пер — реломаю… все
кости…
Вообще она какого-то слабого, рыхлого, сухощавого сложения: с первого взгляда утка как утка, а возьмешь в
руки — перья да
кости.
— К тому и вел, что за
руки будут держать; на то и тетрадку прочел, — заметил Рогожин. — Прощай, князь. Эк досиделись;
кости болят.
— Послушайте, господин Терентьев, — сказал вдруг Птицын, простившись с князем и протягивая
руку Ипполиту, — вы, кажется, в своей тетрадке говорите про ваш скелет и завещаете его Академии? Это вы про ваш скелет, собственный ваш, то есть ваши
кости завещаете?
Лаврецкий уже накануне с сожалением заметил в нем все признаки и привычки застарелой бедности: сапоги у него были сбиты, сзади на сюртуке недоставало одной пуговицы,
руки его не ведали перчаток, в волосах торчал пух; приехавши, он и не подумал попросить умыться, а за ужином ел, как акула, раздирая
руками мясо и с треском перегрызая
кости своими крепкими черными зубами.
Когда сержант принес мадер и мы выпили по рюмочке, я взял его за
руку и сказал: «Господин сержант, может быть, у вас есть отец и мать?..» Он сказал: «Есть, господин Мауер…» — «Мой отец и мать, — я сказал, — восемь лет не видали меня и не знают, жив ли я, или
кости мои давно лежат в сырой земле.
В маленьком домике Клеопатры Петровны окна были выставлены и горели большие местные свечи. Войдя в зальцо, Вихров увидел, что на большом столе лежала Клеопатра Петровна; она была в белом кисейном платье и с цветами на голове. Сама с закрытыми глазами, бледная и сухая, как бы сделанная из
кости. Вид этот показался ему ужасен. Пользуясь тем, что в зале никого не было, он подошел, взял ее за
руку, которая едва послушалась его.
Когда Павел приехал к становой квартире (она была всего в верстах в двух от села) и вошел в небольшие сенцы, то увидел сидящего тут человека с обезображенным и совершенно испитым лицом, с кандалами на ногах; одною
рукой он держался за ногу, которую вряд ли не до
кости истерло кандалою.
В нем как-то все было не к месту, точно платье с чужого плеча: тонкие ноги с широчайшими ступнями, длинные
руки с узкой, бессильной
костью, впалая чахоточная грудь, расшатанная походка, зеленовато-серое лицо с длинным носом и узкими карими глазами, наконец вялые движения, где все выходило углом.
Толстый судья зевал, прикрывая рот пухлой
рукой, рыжеусый побледнел еще более, иногда он поднимал
руку и, туго нажимая на
кость виска пальцем, слепо смотрел в потолок жалобно расширенными глазами.
И торопливо ушла, не взглянув на него, чтобы не выдать своего чувства слезами на глазах и дрожью губ. Дорогой ей казалось, что
кости руки, в которой она крепко сжала ответ сына, ноют и вся
рука отяжелела, точно от удара по плечу. Дома, сунув записку в
руку Николая, она встала перед ним и, ожидая, когда он расправит туго скатанную бумажку, снова ощутила трепет надежды. Но Николай сказал...
«На
костях человеческих стоит старое замчи́ще», передавали старожилы, и мое детское испуганное воображение рисовало под землей тысячи турецких скелетов, поддерживающих костлявыми
руками остров с его высокими пирамидальными тополями и старым зáмком.
— Однако мы не нашли покоя, которого искали, — продолжал Горехвастов несколько сентиментально, — однажды я метал банк, и метал, по обыкновению, довольно счастливо, как вдруг один из понтеров, незнакомец вершков этак десяти, схватил меня за
руки и сжал их так крепко, что
кости хрустнули.
И чего-чего только он не делал, чтоб из штата выйти! И тайных советников в нигилизме обвинял, и во всевозможные особые присутствия впрашивался, и уходящих в отставку начальников походя
костил, новоявленных же прославлял… Однажды, в тоске смертной, даже
руку начальнику поцеловал, ан тот только фыркнул! А он-то целуя, думал: господи! кабы тысячку!
Вошла Амальхен. Она была в небрежно надетом капоте.
Руки ее были совсем обнажены и, точно из слоновой
кости выточенные, блистали белизною и представляли прелестнейшие формы. Лицо было как-то еще идеальнее.
Устрашить хочу вас, и для этого выворачиваю глаза, хватаю вас за
руки, жму так, что
кости трещат, — и все это, конечно, без всякой последовательности в развитии страсти, а так, где вздумается, где больше восклицательных знаков наставлено, и потому можете судить, какой из всего этого выходит наипрелестнейший сумбур.
Она достала из своего ручного мешочка маленькую записную книжку в удивительном переплете: на старом, стершемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло-золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и красоты, — очевидно, любовное дело
рук искусного и терпеливого художника. Книжка была прикреплена к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой
кости.
И при этом они пожали друг другу
руки и не так, как обыкновенно пожимаются
руки между мужчинами, а как-то очень уж отделив большой палец от других пальцев, причем хозяин чуть-чуть произнес: «А… Е…», на что Марфин слегка как бы шикнул: «Ши!». На указательных пальцах у того и у другого тоже были довольно оригинальные и совершенно одинакие чугунные перстни, на печатках которых была вырезана Адамова голова с лежащими под ней берцовыми
костями и надписью наверху: «Sic eris». [«Таким будешь» (лат.).]
Избранники сии пошли отыскивать труп и, по тайному предчувствию, вошли на одну гору, где и хотели отдохнуть, но когда прилегли на землю, то почувствовали, что она была очень рыхла; заподозрив, что это была именно могила Адонирама, они воткнули в это место для памяти ветку акации и возвратились к прочим мастерам, с которыми на общем совещании было положено: заменить слово Иегова тем словом, какое кто-либо скажет из них, когда тело Адонирама будет найдено; оно действительно было отыскано там, где предполагалось, и когда один из мастеров взял труп за
руку, то мясо сползло с
костей, и он в страхе воскликнул: макбенак, что по-еврейски значит: «плоть отделяется от
костей».
Это были
руки до такой степени бессильные, лишенные мускулов, что ясно представляли очертания
кости, почти одинаково узкой от кисти до плеча.
Страшно было смотреть на это длинное-длинное тело, с высохшими до
кости ногами и
руками, с опавшим животом, с поднятою грудью, с ребрами, отчетливо рисовавшимися, точно у скелета.
В
костях руки здесь меч лежит...
Руки мне жгло и рвало, словно кто-то вытаскивал
кости из них. Я тихонько заплакал от страха и боли, а чтобы не видно было слез, закрыл глаза, но слезы приподнимали веки и текли по вискам, попадая в уши.
Сидела она около меня всегда в одной позе: согнувшись, сунув кисти
рук между колен, сжимая их острыми
костями ног. Грудей у нее не было, и даже сквозь толстую холстину рубахи проступали ребра, точно обручи на рассохшейся бочке. Сидит долго молча и вдруг прошепчет...