Неточные совпадения
Хотя же в
Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным
делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их часть в бывшие пожары сгорела.
Адмирал, между прочим, приказал прибавить в письме, что «это событие случилось до получения первых наших бумаг и не помешало им распорядиться принятием их, также определить церемониал свидания
российского полномочного с губернатором и т. п., стало быть, не помешает и дальнейшим распоряжениям, так как ход государственных
дел в такой большой империи остановиться не может, несмотря ни на какие обстоятельства.
Начальником главного управления по
делам печати в эти времена был профессор Московского университета Н.А. Зверев, который сам был действительным членом Общества любителей
российской словесности и, конечно, знал, что в члены Общества избираются только лица, известные своими научными и литературными трудами.
Потому, когда я пожаловался на него, государь чрезвычайно разгневался; но тут на помощь к Фотию не замедлили явиться разные друзья мои: Аракчеев [Аракчеев Алексей Андреевич (1769—1834) — временщик, обладавший в конце царствования Александра I почти неограниченной властью.], Уваров [Уваров Сергей Семенович (1786—1855) — министр народного просвещения с 1833 года.], Шишков [Шишков Александр Семенович (1754—1841) — адмирал, писатель, президент
Российской академии, министр народного просвещения с 1824 по 1828 год.], вкупе с
девой Анной, и стали всевозможными путями доводить до сведения государя, будто бы ходящие по городу толки о том, что нельзя же оставлять министром духовных
дел человека, который проклят анафемой.
«А при Благословенном государе Александре Павлыче дворянишки, совратясь к чернокнижию и фармазонству, затеяли предать весь
российский народ римскому папе, езуиты! Тут Аракчеев-генерал изловил их на
деле да, не взирая на чины-звания, — всех в Сибирь в каторгу, там они и исхизли, подобно тле…»
Пришло несколько офицерчиков, выскочивших на коротенький отпуск в Европу и обрадовавшихся случаю, конечно, осторожно и не выпуская из головы задней мысли о полковом командире, побаловаться с умными и немножко даже опасными людьми; прибежали двое жиденьких студентиков из Гейдельберга — один все презрительно оглядывался, другой хохотал судорожно… обоим было очень неловко; вслед за ними втерся французик, так называемый п' ти женом грязненький, бедненький, глупенький… он славился между своими товарищами, коммивояжерами, тем, что в него влюблялись русские графини, сам же он больше помышлял о даровом ужине; явился, наконец, Тит Биндасов, с виду шумный бурш, а в сущности, кулак и выжига, по речам террорист, по призванию квартальный, друг
российских купчих и парижских лореток, лысый, беззубый, пьяный; явился он весьма красный и дрянной, уверяя, что спустил последнюю копейку этому"шельмецу Беназету", а на
деле он выиграл шестнадцать гульденов…
Последние, из старых крепостников, называли его якобинцем, а чиновники, имевшие от правительства по службе секретные циркуляры, знали, что дворянину Николаю Петровичу Вышеславцеву, высланному из Парижа за участие в Коммуне в 1871 году, воспрещается министром внутренних
дел проживание в столицах и губернских городах по всей
Российской империи.
А потому и дабы избежать затруднений, коими изобилует рассматриваемое
дело, представляется один практический выход: судить обвиняемого Прокопа во всех городах
Российской империи по очереди, начав таковую с города Срединного, в коем, во всей неприкосновенности, сохранилась истина древнего изречения:"не надуешь — не наживешь".
Лотохин. Так вот, изволите видеть, много у меня родственниц. Рассеяны они по разным местам
Российской империи, большинство, конечно, в столицах. Объезжаю я их часто, я человек сердобольный, к родне чувствительный… Приедешь к одной, например, навестить, о здоровье узнать, о
делах; а она прямо начинает, как вы думаете, с чего?
— Шальные вы люди, господа
российские живописцы, — сказал он. — Мало у нас своего! Шарлотта Корде! Какое вам
дело до Шарлотты? Разве вы можете перенести себя в то время, в ту обстановку?
С первого
дня своего вступления в должность она хлопочет о приведении в порядок библиотеки, типографии академической, о выборе новых членов, о возобновлении журнала Академии, об увеличении экономических сумм, на которые умножает число учеников в академическом училище, прибавляет жалованья профессорам, вводит новые курсы, издает карты губерний
Российской империи (12).
В последней книжке его помещена статья с следующим заглавием: «Исторические, философические, политические и критические рассуждения о причинах возвышения и упадка книги, во всех концах
Российской империи славившейся и по столичным, губернским, областным и уездным городам той империи до сего
дня читаемой, но не столько, как прежде, покупаемой, а именно «Собеседника любителей
российского слова».
В «Челобитной
российской Минерве» Фонвизин так же резко говорит о многих вельможах, которые, «пользуясь высочайшей милостию, достигли до знаменитости, сами не будучи весьма знамениты, и возмечтали о себе, что сияние
дел, Минервою руководствуемых, происходит якобы от искр их собственной мудрости, ибо, возвышаясь на степени, забыли они совершенно, что умы их суть умы жалованные, а не родовые, и что по штатным спискам всегда справиться можно, кто из них и в какой торжественный
день пожалован в умные люди».
Уже орлы наши парили под небесами Востока; уже крылатая молва несла в страны Великого Могола имя
Российской Монархини; уже воинство наше, то подымаясь к облакам на хребте гор туманных, то опускаясь в глубокие долины, дошло до славных врат Каспийских; уже стена Кавказская, памятник величия древних Монархов Персии, расступилась перед оным; уже смелый вождь его приял сребряные ключи Дербента из рук старца, который в юности своей вручал их Петру Великому, и сей град, основанный, по восточному преданию, Александром Македонским, осенился знаменами Екатерины… когда всемогущая Судьба пресекла
дни Монархини и течение побед Ее.
Он был несчастлив во всех предприятиях — Она во всем счастлива; он с каждым шагом вперед — отступал назад — Она беспрерывными шагами текла к своему великому предмету; писала уставы на мраморе, неизгладимыми буквами; творила вовремя и потому для вечности, и потому никогда
дел Своих не переделывала — и потому народ
Российский верил необходимости Ее законов, непременных, подобно законам мира.
Настал
день обеда! Гости съехались. Нас позвали, и мы в праздничных киреях, отдав должный, почтительный решпект, стали у дверей чинно. Гости осмотрели нас внимательно и, казалось, довольны были нашею «внешностью» (слово заимствованное) и приемами. Особливо же Алексей Пантелеймонович: он-таки даже улыбнулся и принялся испытывать Петруся. Подумавши, поморщась, потерши лоб, наконец спросил:"Сколько
российская грамматика имеет частей речи?"
«
Российского государства люди породою своею спесивы и необычайны ко всякому
делу, понеже в государстве своем поучения никакого доброго не имеют и не приемлют, кроме спесивства, и бесстыдства, и ненависти, и неправды.
Студзинский. О нет, господин полковник. Поверьте, что мы понимаем и что мы
разделяем все, что вы сказали. Империю
Российскую мы будем защищать всегда!
Однажды Карамзин уведомил его запиской, что в такой-то
день, в семь часов вечера, приедет и прочтет отрывок из «Истории
Российского государства».
Угощение бояр и закрытие на целый
день гостиницы сполна окупались обещанными льготами, избавляя от пожертвований, ежегодно делаемых
российским купечеством добровольно, то есть наступя на горло.
Ведомо вам, что в мимошедшем седьмь тысящ триста пятьдесят седьмом году, ианнуария в третий
день, на память святого пророка Малахии, господин митрополит всех древлеправославных христиан по долгу своего пастырства, помощь желая сотворить всем в
Российской державе пребывающим древлеправославным христианам, столь изнемогшим в проявлении духовных чинов, по совету всего освященного собора, рукоположил во епископа на Симбирскую епархию господина Софрония, и для общей пользы смотрительно препоручил ему на время правление и прочих мест в России, на что и снабдил его своею святительскою грамотою.
Со всех необъятных
российских нив,
с первого
дня советского рождения
стеклись они,
наскоро оперенья переменив,
и засели во все учреждения.
Дело в том, что он только что вернулся из гостей, где сказано было много неприятных и обидных для него вещей. Сначала заговорили о пользе образования вообще, потом же незаметно перешли к образовательному цензу служащей братии, причем было высказано много сожалений, упреков и даже насмешек по поводу низкого уровня. И тут, как это водится во всех
российских компаниях, с общих материй перешли к личностям.
Мы уже упомянули, что канцлер
Российской империи, граф Н. И. Панин, с пренебрежением отозвался об искательнице русского престола поверенному по
делам Рагузской республики, назвав ее «побродяжкой» и заметив, что не стоит обращать внимания на эту женщину.
С этим «главным
делом своей жизни» генерал совсем не спешил, и сын генеральский «еще три месяца жил в
российской академии» и не переезжал в дом родительский.
— Погоди, хорошо. Говоришь, пойдете вы на нас всем
российским миром. Ну,
поделили вы землю нашу. Сколько на душу придется?
Из Киева молодой Оленин был отправлен курьером в Париж, с подарками к министрам французского двора: Монмареню, иностранных
дел — перстень с прекрасным солитером; наследникам Верженя — полная коллекция
российских золотых медалей; графу Сегюру, сухопутных сил — соболий мех и фельдмаршалу де Кастри — перстень с солитером.
— Это будет не простая война, — восклицал князь, — а новый
российский крестовый поход, борьба креста и луны, Христа и Магомета. Чего не сделали, не довершили крестоносцы, должна сделать, довершить Россия с Великой Екатериной. Я здесь, в груди моей, ношу уже давно уверенность, что Россия должна совершить это великое и Богу угодное
дело — взять и перекинуть луну через Босфор, с одного берега на другой, в Азию.
— С шестнадцати лет я имею довольно твердое и полное мировоззрение. Я нашла истину, я определила свое положение во вселенной. Мои взгляды с точностью совпали с «Азбукой коммунизма» Бухарина и Преображенского [«Азбука коммунизма», популярное объяснение программы
Российской коммунистической партии, авт. Н. И. Бухарин в соавторстве с Е. А. Преображенским. М.: Госиздат, 1919.] и вообще со всеми теми взглядами, которые требуются от комсомолки. Но дело-то в том…
— Да, ваша светлость, я славно прокатился и в Персию и в Немиров, — подхватил с досадою Волынской, — и никто, конечно, не осмелится сказать, чтобы я исполнил свое
дело кучерски, а не как министр
Российской империи. Впрочем, русские бояре-невыходцы — просто веселятся и так же делают государственные
дела: сам Петр Великий подавал нам тому пример. Может статься, и его простота удивила бы выскочку в государи, если б они могли когда быть!
В торжественный
день своей коронации император Павел издал три замечательнейших узаконения: учреждения об императорской фамилии, установление о
российских императорских орденах и акт о престолонаследии.
[История государства
Российского, т. VI.] Великий князь смотрел на ересь как на
дело любознания, столь сродного человеку.
До появления в свете IX тома «Истории Государства
Российского» у нас признавали Иоанна государем великим, видели в нем завоевателя трех царств и мудрого, попечительного законодателя. Знали, что он был жестокосерд, но и то только по темным преданиям, и отчасти извиняли его во многих
делах, считая эти меры жестокости необходимыми для утверждения благодетельного самодержавия.
В
день коронации был дан первый великолепный спектакль на итальянском языке: он состоял из оперы «Clemenzo di Tiddo» (Титово милосердие) и «Le Russia affletta et riconsolata» (Опечаленная и вновь утешенная Россия), большая аллегорическая интермедия, смысла которой пояснять не нужно, потому что он виден из самого заголовка пьесы. После следовал балет «Радость народа, появление Астреи на
российском горизонте и восстановлении золотого века».
«1-е. Лишить ее дворянского названия, и запретить во всей
Российской Империи, чтобы она ни от кого, никогда, ни в каких судебных местах, и ни по каким
делам впредь именована не была названием рода ни отца своего, ни мужа».
Австрийский император Иосиф II не устоял против соблазнительной перспективы
поделить Турцию и заключил с русской императрицей секретный договор, которым договаривающиеся стороны взаимно обязались помогать друг другу в войне с Оттоманской империей, присоединить в случае успеха пограничные к их империям области, восстановить Грецию и образовать из Молдавии, Валахии и Бессарабии отдельную монархию, под скипетром государя греко-российского вероисповедания.
На другой же
день Баранщиков пошел в Перу, где жил
российский министр.