Шум начал стихать, и дождь хлынул
ровной полосой, как из открытой души, но потом все стихло, и редкие капли дождя падали на мокрую листву деревьев, на размякший песок дорожек и на осклизнувшую крышу с таким звуком, точно кто бросал дробь в воду горстями.
С запада
ровною полосою поднимались густые белые тучи. Оттуда подул ветер. Стало еще холоднее. Солдаты кутались в полушубки. Матрехин, с серьезными, глупыми глазами под отлогим лбом, рассказывал про волчиху, у которой его дядя увез волчат. Он рассказывал солидно, томительно-медленно. Солдаты посмеивались, потешаясь над тем, как он рассказывал.
Неточные совпадения
Самгин слушал его суховатый баритон и сожалел, что англичанина не интересует пейзаж. Впрочем, пейзаж был тоже скучный —
ровная, по-весеннему молодо зеленая самарская степь, черные
полосы вспаханной земли, маленькие мужики и лошади медленно кружатся на плывущей земле, двигаются серые деревни с желтыми пятнами новых изб.
Потом мы поднялись на довольно крутой пригорок, на
ровной поверхности которого стояло несколько новых и старых недостроенных изб; налево виднелись длинная
полоса воды, озеро Киишки и противоположный берег, довольно возвышенный, а прямо против нас лежала разбросанная большая татарская деревня так называемых «мещеряков».
Здесь горы, отступив немного назад, дали место неширокой плоской
полосе, покрытой
ровными, обточенными прибоем камнями, о которые теперь с тихим шелестом ласково плескалось море.
А на самом верху, сквозь густую чащу верхушек и дальних стволов, над
ровной, высокой чертой горизонта рдела узкая
полоса зари — не красного и не багрового цвета, а темно-пурпурного, необычайного, похожего на угасающий уголь или на пламя, преломленное сквозь густое красное вино.
Вдоль деревянного забора, образуя верстовой эллипс, шла широкая беговая дорожка из желтого песка, который был немного влажен и плотен и потому приятно пружинился под ногами, возвращая им их давление. Острые следы копыт и
ровные, прямые
полосы, оставляемые гуттаперчей шин, бороздили ленточку.
Контральто Тани звучало — низкое,
ровное, густое, и оно стало чем-то вроде широкой
полосы бархата, извивавшейся в пространстве, а на нём, на этом бархате, в фантастических узорах дрожали золотые и серебряные нити голосов безрукого и Кости.
За пологим,
ровным берегом видно было отсюда огромное белое поле; в конце его, на самом горизонте, тянулась темная
полоса дальнего леса.
Он сидел в своем кресле перед столом, заваленным книгами, и не исчез, как тогда, но остался. Сквозь опущенные драпри в комнату пробивался красноватый свет, но ничего не освещал, и он был едва виден. Я сел в стороне от него на диване и начал ждать. В комнате было тихо, а оттуда приносился
ровный гул, трещание чего-то падающего и отдельные крики. И они приближались. И багровый свет становился все сильнее, и я уже видел в кресле его: черный, чугунный профиль, очерченный узкой красною
полосой.