Неточные совпадения
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом движении ее губ, глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная,
робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая
душила его счастьем.
Полудетское, в светлом загаре, лицо было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее возраста глаза посматривали с
робкой сосредоточенностью глубоких
душ.
Вот какая философия выработалась у обломовского Платона и убаюкивала его среди вопросов и строгих требований долга и назначения! И родился и воспитан он был не как гладиатор для арены, а как мирный зритель боя; не вынести бы его
робкой и ленивой
душе ни тревог счастья, ни ударов жизни — следовательно, он выразил собою один ее край, и добиваться, менять в ней что-нибудь или каяться — нечего.
Да, тут есть правда; но человеку врожденна и мужественность: надо будить ее в себе и вызывать на помощь, чтобы побеждать
робкие движения
души и закалять нервы привычкою. Самые
робкие характеры кончают тем, что свыкаются. Даже женщины служат хорошим примером тому: сколько англичанок и американок пускаются в дальние плавания и выносят, даже любят, большие морские переезды!
О нет, Мизгирь, не страхом
Полна
душа моя. Какая прелесть
В речах твоих! Какая смелость взора!
Высокого чела отважный вид
И гордая осанка привлекают,
Манят к тебе. У сильного — опоры,
У храброго — защиты ищет сердце
Стыдливое и
робкое. С любовью
Снегурочки трепещущая грудь
К твоей груди прижмется.
Он мастерски ловил и мучил на диалектической жаровне остановившихся на полдороге, пугал
робких, приводил в отчаяние дилетантов и при всем этом смеялся, как казалось, от
души.
Сродно хвилым,
робким и подлым
душам содрогаться от угрозы власти и радоваться ее приветствию.
Неопровержимостью своих мнений, уверенностью тона, дидактичностью изложения он так же отнимал волю у бедной Любки и парализовал ее
душу, как иногда во время университетских собраний или на массовках он влиял на
робкие и застенчивые умы новичков.
Робкая, притаившаяся за окном тишина, сменив шум, обнажала в селе что-то подавленное, запуганное, обостряла в груди ощущение одиночества, наполняя
душу сумраком, серым и мягким, как зола.
Но, други, девственная лира
Умолкла под моей рукой;
Слабеет
робкий голос мой —
Оставим юного Ратмира;
Не смею песней продолжать:
Руслан нас должен занимать,
Руслан, сей витязь беспримерный,
В
душе герой, любовник верный.
Упорным боем утомлен,
Под богатырской головою
Он сладостный вкушает сон.
Но вот уж раннею зарею
Сияет тихий небосклон;
Всё ясно; утра луч игривый
Главы косматый лоб златит.
Руслан встает, и конь ретивый
Уж витязя стрелою мчит.
Алексея Абрамовича она боялась — остальные в доме боялись ее, хотя она никогда никому не сделала вреда; обреченная томному гаремному заключению, она всю потребность любви, все требования на жизнь сосредоточила в ребенке; неразвитая, подавленная
душа ее была хороша; она, безответная и
робкая, не оскорблявшаяся никакими оскорблениями, не могла вынести одного — жестокого обращения Негрова с ребенком, когда тот чуть ему надоедал; она поднимала тогда голос, дрожащий не страхом, а гневом; она презирала в эти минуты Негрова, и Негров, как будто чувствуя свое унизительное положение, осыпал ее бранью и уходил, хлопнув дверью.
Кроткий и вместе величественный вид старца, его блестящие умом и исполненные добросердечия взоры, приятный, благозвучный голос, а более всего известные всем русским благочестие и пламенная любовь к отечеству — все возбуждало в
душе Юрия чувство глубочайшего почтения к сему бессмертному сподвижнику добродетельного Дионисия. Помолчав несколько времени, Милославский сказал
робким голосом...
Чуткий, счастливый слух всегда сумеет передать
душе таинственно
робкие, но гармонические напевы…
Он ласково и сочувственно улыбался, голос у него был такой мягкий… В комнате повеяло теплом, согревающим
душу. В сердце девушки все ярче разгоралась
робкая надежда на счастье.
Нищие, странные и убогие были любимою средою Долинской, и в этой исключительной среде ее
робкая и чистая
душа старалась скрываться от мирских сует и треволнений.
Я, страстный,
робкий юноша, давно искал привязанности, давно искал теплого женского сердца,
душа моя ныла в одиночестве.
Один только раз, не желая подходить к фонарю, нажал пружину, и старинные дорогие с репетицией часы послушно зазвонили в ухо, — но так громок в безлюдье площади показался их певучий,
робкий звон, что поскорее сунул в карман и крепче, словно
душа, зажал кулак.
Но являются случаи, где то же самое
робкое существо, по-видимому, лишенное воли и силы, проявляет вдруг твердость воли, какою одарены только редкие, на диво сплоченные натуры. Так бывает, когда доведут до предела вложенные ему в
душу кротость и терпение. Все силы, тратившиеся понемногу на пути жизни, оставшись в нем непочатыми, нетронутыми, как бы заодно пробуждаются тогда и восстают всею своею массою.
Но порой, особенно в сумерки, в тот час, когда гул колоколов напоминал ему то мгновение, когда впервые задрожала, заныла вся грудь его дотоле неведомым чувством, когда он стал возле нее на коленях в Божием храме, забыв обо всем, и только слышал, как стучало ее
робкое сердце, когда слезами восторга и радости омыл он новую, светлую надежду, мелькнувшую ему в его одинокой жизни, — тогда буря вставала из уязвленной навеки
души его.
К такому роду принадлежал описанный нами молодой человек, художник Пискарев, застенчивый,
робкий, но в
душе своей носивший искры чувства, готовые при удобном случае превратиться в пламя.
Его
душа любви не просит;
Как истукан, он переносит
Насмешки, ненависть, укор,
Обиды шалости нескромной,
Презренье, просьбы,
робкий взор,
И тихий вздох, и ропот томный.
Ему известен женский нрав;
Он испытал, сколь он лукав
И на свободе и в неволе:
Взор нежный, слез упрек немой
Не властны над его
душой;
Он им уже не верит боле.
Слабый,
робкий голос откуда-то из далекого уголка его
души сказал ему...
Теперь он почувствовал, что в нем есть и другая сторона, та самая, о которой говорил ему
робкий голос его
души.
Вмиг в голове у меня загорелась идея… да, впрочем, это был только миг, менее чем миг, как вспышка пороха, или уж переполнилась мера, и я вдруг теперь возмутился всем воскресшим духом моим, да так, что мне вдруг захотелось срезать наповал всех врагов моих и отмстить им за все и при всех, показав теперь, каков я человек; или, наконец, каким-нибудь дивом научил меня кто-нибудь в это мгновение средней истории, в которой я до сих пор еще не знал ни аза, и в закружившейся голове моей замелькали турниры, паладины, герои, прекрасные дамы, слава и победители, послышались трубы герольдов, звуки шпаг, крики и плески толпы, и между всеми этими криками один
робкий крик одного испуганного сердца, который нежит гордую
душу слаще победы и славы, — уж не знаю, случился ли тогда весь этот вздор в голове моей или, толковее, предчувствие этого еще грядущего и неизбежного вздора, но только я услышал, что бьет мой час.
Несправедливо было бы, однако ж, называть таким именем всех незнакомых лиц, которые пристают и заговаривают. Возьмите в соображение, что
душа невольно иногда настраивается к сообщительности; в таком расположении, самое
робкое, скромное существо не утерпит, чтобы не взглянуть искоса на соседа и не сказать ему: «Ужас, как холодно… какой резкий ветер!..»
И когда я думаю о Сашиной
душе, она мне представляется чем-то вроде большой прекрасной бабочки, — такой трепетной,
робкой и нежной, что малейшее грубое прикосновение сомнет и оскорбит красоту ее крыльев.
Значит, залегла же она в
душе моей неприметно, сама собой и без воли моей, и вдруг припомнилась тогда, когда было надо; припомнилась эта нежная, материнская улыбка бедного крепостного мужика, его кресты, его покачиванье головой: «Ишь ведь, испужался малец!» И особенно этот толстый его, запачканный в земле палец, которым он тихо и с
робкою нежностью прикоснулся к вздрагивающим губам моим.
— На первый раз пока довольно. А приметила ль ты, какой он
робкий был перед тобой, — молвила Аграфена Петровна. — Тебе словечка о том не промолвил, а мне на этом самом месте говорил, что ежель ты его оттолкнешь, так он на себя руки наложит. Попомни это, Дунюшка… Ежели он над собой в самом деле что-нибудь сделает, это всю твою жизнь будет камнем лежать на
душе твоей… А любит тебя, сама видишь, что любит. Однако ж пойдем.
Теперь на смену
робкой прежней мечты в
душе Дуни родилось новое желание: умереть, если понадобится, за Наташу, отдать всю свою жизнь за нее…
Я стала молиться или, вернее, просить, всей
душой и сердцем просить, умоляя помочь мне, отвести беду. С наивною и
робкою мольбою стояла я перед образом, судорожно сжимая руки у самого подбородка, так что хрустели хрупкие маленькие пальцы. Судорога сжимала мне горло. В груди закипали рыдания… Я зажимала губы, чтобы не дать вырваться крику исступления… Мои мысли твердили в пылавшем мозгу: «Помоги, Боже, помоги, помоги мне! Я знаю только первые десять билетов!»
А где же дочь? Где же Манечка? Я не расспрашивал; не хотелось расспрашивать старушку, одетую в глубокий траур, и пока я сидел в домике и потом уходил, Манечка не вышла ко мне, я не слышал ни ее голоса, ни ее тихих,
робких шагов… Было всё понятно и было так тяжело на
душе.
Не одной красотой смущала его вообще женщина, с ранних лет, еще когда школьником был, по шестнадцатому году, — а какою-то потребностью сойтись, в нее заглянуть, вызвать преклонение перед собою, видеть, как в какой-нибудь несмышленой или
робкой немудрой девочке вдруг распустится
душа, откуда ни возьмутся ум, игра, смелость, дерзкая отвага.
Мертвая водяная пыль своими ледяными объятиями
душила всякий
робкий звук, и не колыхалась омертвевшая листва, и не было ни голоса, ни крика, ни стона.
И впервые за эти года я с счастливой улыбкой заснул на каменном полу темного карцера, в сознании, что план мой увенчался полным успехом, перейдя из области почти что чудачества в область грозной и суровой действительности; и тот страх, который, засыпая, почувствовал я к моему тюремщику, к его решительным глазам, к его револьверу,
робкое желание услышать его похвалу и вызвать, быть может, даже улыбку на его неподкупных устах — отдались в моей
душе гармоничным звоном извечных и последних кандалов.