Неточные совпадения
Пускай
народу ведомо,
Что целые селения
На попрошайство осенью,
Как на доходный промысел,
Идут: в народной совести
Уставилось
решение,
Что больше тут злосчастия,
Чем лжи, — им подают.
В их
решении лежало верное сознание живой души в
народе, чутье их было проницательнее их разумения. Они поняли, что современное состояние России, как бы тягостно ни было, — не смертельная болезнь. И в то время как у Чаадаева слабо мерцает возможность спасения лиц, а не
народа — у славян явно проглядывает мысль о гибели лиц, захваченных современной эпохой, и вера в спасение
народа.
Может ли оно существовать, когда
решение запечатлеется кровию
народов?
— Братцы! — начал Вихров сколько мог громким голосом. — Состоялось
решение сломать вашу моленную — вот оно!.. Прочти его
народу! — И он подал бумагу голове.
Весь длинный 1800-летний ход жизни христианских
народов неизбежно привел их опять к обойденной ими необходимости
решения вопроса принятия или непринятия учения Христа и вытекающего из него для общественной жизни
решения вопроса о противлении или непротивлении злу насилием, но только с тою разницею, что прежде люди могли принять и не принять
решение, данное христианством, теперь же это
решение стало неизбежно, потому что оно одно избавляет их от того положения рабства, в котором они, как в тенетах, запутали сами себя.
Поезд опоздал несколькими минутами. Томление Литвинова перешло в мучительную тоску: он не мог устоять на месте и, весь бледный, терся и толпился между
народом."Боже мой, — думал он, — хоть бы еще сутки…"Первый взгляд на Таню, первый взгляд Тани… вот что его страшило, вот что надо было поскорей пережить… А после? А после — будь что будет!.. Он уже не принимал более никакого
решения, он уже не отвечал за себя. Вчерашняя фраза болезненно мелькнула у него в голове… И вот как он встречает Таню!..
Царь обещал сам рассмотреть дело и наказать виноватых;
народ, полный радостного доверия к его слову, с восторгом выслушал его
решение и, точно в великий праздник, бежал за царем с торжественными кликами до самых кремлевских ворот.
— «Опыт
решения социального вопроса по последним данным науки и на основании указаний практики, поскольку он касается всего человечества вообще, русского
народа в частности и приисков в особенности…»
Тут же историк замечает, что отсутствие письменных постоянных правил суда зависело от того, что князья «судили
народ по необходимости и для собственного прибытка» и потому старались избирать кратчайший и простейший способ
решения тяжеб…
Потому что я твердо уверен, что, пока вы не просветите
народа, все ваши кассационные
решения, румбы, нотариусы и сервитута будут для него мертвыми словами четвертого измерения!..
После столь мудрых и справедливых рассуждений пришел от лица мир-народа к Чубаловым староста и объявил мирское
решение: перебирались бы они все на житье в город, а дом и надельные полосы отдали бы в мир.
С ним произошло то, что русский
народ так метко определяет пословицей «у страха глаза велики», ему не приходила на ум возможность не подчиниться беспрекословному, окончательному, бесповоротному
решению князя Сергея Сергеевича.
Оставляя в удел
народу тяжкое иго, шляхта добивалась для самой себя вольности, какая может существовать лишь в отвлеченном понятии, и результатом таких усилий явилось liberum veto, дающее право одному члену представительного учреждения парализовать
решение всех остальных, знаменитое историческое «не позволям» — фраза, могущая служить лучшей красноречивой эпитафией над политическою могилою Польши.
— Держи карман шире… Начальство-то за нее… Сунься-ко настрочить челобитную, вспорят самого, как Сидорову козу — вот-те и
решение… Было уже дело… Жаловались… Грушку-то она намеднясь костылем до смерти забила при
народе… Нашлись радетели, подали на нее в сыскной приказ жалобу и что вышло?
Но знаем также, что средние века были эпохой религиозной до преимуществу, были охвачены тоской по небу, которая делала
народы одержимыми священным безумием, что вся культура средневековья направлена на трансцендентное и потустороннее, что в эти века было великое напряжение мысли в схоластике и мистике для
решения последних вопросов бытия, равного которому не знает история нового времени, что средние века не растрачивали своей энергии во вне, а концентрировали ее внутри и выковывали личность в образе монаха и рыцаря, что в это варварское время созрел культ прекрасной дамы и трубадуры пели свои песни.
Так что если бы
решение вопроса об освобождении себя от извращенного христианского учения и вытекающего из него допущения насилия, нарушающего любовь, и признание христианского учения в его истинном значении зависело только от людей цивилизованных, пользующихся в нашем обществе в материальном отношении лучшим, в сравнении с большинством рабочего
народа, положением, то предстоящий переход людей от жизни, основанной на насилии, к жизни, основанной на любви, еще не был бы так близок и настоятелен, как он близок и настоятелен теперь и особенно у нас в России, где огромное большинство
народа, более двух третей, еще не развращено ни богатством, ни властью, ни цивилизацией.