Неточные совпадения
Я несколько раз утверждал, что весь этот вопрос возможно излагать новичкам не иначе как в самом конце, когда уж он убежден в
системе, когда уже развит и направлен
человек.
Клим съежился, теснимый холодной сыростью, досадными думами о
людях, которые умеют восторженно говорить необыкновенные глупости, и о себе,
человеке, который все еще не может создать свою
систему фраз.
Каждый раз, когда он думал о большевиках, — большевизм олицетворялся пред ним в лице коренастого, спокойного Степана Кутузова. За границей существовал основоположник этого учения, но Самгин все еще продолжал называть учение это фантастической
системой фраз, а Владимира Ленина мог представить себе только как интеллигента, книжника, озлобленного лишением права жить на родине, и скорее голосом, чем реальным
человеком.
Но, разбудив свое самолюбие, он задумался: что тянет его к
человеку именно этой «
системы фраз»?
Она тоже является как будто результатом поверхностной, механической деятельности разума и даже не способна к работе организации фактов в стройную
систему фраз — фокусу, который легко доступен даже бездарным
людям.
— Этому вопросу нет места, Иван. Это — неизбежное столкновение двух привычек мыслить о мире. Привычки эти издревле с нами и совершенно непримиримы, они всегда будут разделять
людей на идеалистов и материалистов. Кто прав? Материализм — проще, практичнее и оптимистичней, идеализм — красив, но бесплоден. Он — аристократичен, требовательней к
человеку. Во всех
системах мышления о мире скрыты, более или менее искусно, элементы пессимизма; в идеализме их больше, чем в
системе, противостоящей ему.
Всех приятелей жены он привык считать людями «третьего сорта», как назвал их Властов; но они, с некоторого времени, стали будить в нем чувство зависти неудачника к
людям, которые устроились в своих «
системах фраз» удобно, как скворцы в скворешнях.
«Он совершенно уверен, что мне нужно знать
систему его фраз. Так рассуждают, наверное, десятки тысяч
людей, подобных ему. Он удобно одет, обут, у него удивительно удобные чемоданы, и вообще он чувствует себя вполне удобно на земле», — думал Самгин со смешанным чувством досады и снисхождения.
Он довольно быстро находил и определял основную
систему фраз, в которую тот или другой
человек привык укладывать свой опыт.
В огромном большинстве
люди — это невежды, поглощенные простецким делом питания, размножения и накопления собственности, над массой этих
людей и в самой массе шевелятся
люди, которые, приняв и освоив ту или иную
систему фраз, именуют себя консерваторами, либералами, социалистами.
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди
людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «
системе фраз». Он привык думать, что хотя эти
люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов жизнь творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
Но вообще он был доволен своим местом среди
людей, уже привык вращаться в определенной атмосфере, вжился в нее, хорошо, — как ему казалось, — понимал все «
системы фраз» и был уверен, что уже не встретит в жизни своей еще одного Бориса Варавку, который заставит его играть унизительные роли.
Это были
люди, ограниченные определенной
системой фраз, их возглавлял Кутузов, и заранее можно было знать, что́ каждый из них скажет по тому или иному данному поводу.
Но он уже чувствовал себя перенасыщенным, утомленным обилием знания
людей, и ему казалось, что пришла пора крепко оформить все, что он видел, слышал, пережил, в свою, оригинальную
систему.
Для Самгина это была встреча не из тех, которые радуют, да и вообще он не знал таких встреч, которые радовали бы. Однако в этот час он определенно почувствовал, что, когда встречи с людями будили в нем что-то похожее на зависть, на обиду пред легкостью, с которой
люди изменяли свои позиции, свои
системы фраз, — это было его ошибкой.
Это изречение дальнозорко предусматривает возможность бытия
людей, одетых исключительно ловко и парадно подобранными словами, что приводит их все-таки только к созданию своей
системы фраз, не далее.
Мысли этого порядка являлись у Самгина не часто и всегда от книг на темы «мировой скорби» о
человеке в космосе, от
системы фраз того или иного героя, который по причинам, ясным только создателю его, мыслил, как пессимист.
Еще недавно ему нравилось вслушиваться в растрепанный говор
людей, он был уверен, что болтливые пассажиры поездов, гости ресторанов, обогащая его знанием подлинной житейской правды, насыщают плотью суховатые
системы книжных фраз.
Самгин утверждался в своем взгляде:
человек есть
система фраз; иногда он замечал, что этот взгляд освещает не всего
человека, но ведь «нет правила без исключений».
«
Человек — это
система фраз, не более того. Конурки бога, — я глупо сказал. Глупо. Но еще глупее московский бог в рубахе. И — почему сны в Орле приятнее снов в Петербурге? Ясно, что все эти пошлости необходимы
людям лишь для того, чтоб каждый мог отличить себя от других. В сущности — это мошенничество».
Устал и он, Клим Самгин, от всего, что видел, слышал, что читал, насилуя себя для того, чтоб не порвались какие-то словесные нити, которые связывали его и тянули к
людям определенной «
системы фраз».
Разговорам ее о религии он не придавал значения, считая это «
системой фраз»; украшаясь этими фразами, Марина скрывает в их необычности что-то более значительное, настоящее свое оружие самозащиты; в силу этого оружия она верит, и этой верой объясняется ее спокойное отношение к действительности, властное — к
людям. Но — каково же это оружие?
— Предки наши были умные, ловкие
люди, — продолжал он, — где нельзя было брать силой и волей, они создали
систему, она обратилась в предание — и вы гибнете систематически, по преданию, как индианка, сожигающаяся с трупом мужа…
Заговорив о парусах, кстати скажу вам, какое впечатление сделала на меня парусная
система. Многие наслаждаются этою
системой, видя в ней доказательство будто бы могущества
человека над бурною стихией. Я вижу совсем противное, то есть доказательство его бессилия одолеть воду.
С точки зрения сострадания к
людям и человеческим поколениям, боязни боли и жестокости, лучше оставаться в старой
системе приспособления, ничего не искать, ни за какие ценности не бороться.
У
людей была непреодолимая склонность к монистическим и тоталитарным
системам.
С одной стороны, европейский
человек идет к неогуманизму, с другой стороны, хочет достигнуть целостности в тоталитарной
системе организации всей жизни.
Опытные
люди предчувствовали, что у него есть
система, что у него уже нечто составилось, что впереди у него есть цель, но какая она — угадать было почти невозможно.
Он находил, что на
человеке так же мало лежит ответственности за добро и зло, как на звере; что все — дело организации, обстоятельств и вообще устройства нервной
системы, от которой больше ждут, нежели она в состоянии дать.
Люди же догматического склада держатся какой-либо одной
системы и всё выражают в ее терминах.
Творческий акт
человека и возникновение новизны в мире не могут быть поняты из замкнутой
системы бытия.
Ницше, Кирхегардт со своей
системой псевдонимов, роман психологического анализа и особенно школа психоанализа давали пищу такому пониманию:
человек не то, за что он себя выдает.
«Свое собственное, вольное и свободное хотение, — говорит подпольный
человек, — свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда хоть бы до сумасшествия, — вот это-то и есть та самая, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и которой все
системы и теории постепенно разлетаются к черту».
„Человекобог, — отвечает Кириллов, — в этом разница“.» Путь человекобожества ведет, по Достоевскому, к
системе Шигалева и Великого Инквизитора, т. е. к отрицанию
человека, который есть образ и подобие Божье, к отрицанию свободы.
Для этого самодуры сочиняют свою мораль, свою
систему житейской мудрости, и по их толкованиям выходит, что чем более личность стерта, неразличима, неприметна, тем она ближе к идеалу совершенного
человека.
Изложением
системы лечения Шнейдера и рассказами князь до того заинтересовал доктора, что тот просидел два часа; при этом курил превосходные сигары князя, а со стороны Лебедева явилась превкусная наливка, которую принесла Вера, причем доктор, женатый и семейный
человек, пустился перед Верой в особые комплименты, чем и возбудил в ней глубокое негодование.
— Когда я принимал губернаторство, — снова начал он, уже гордо поднимая свою голову, — вы знаете — это было в самый момент перелома
систем, и тогда действительно на это поприще вступило весьма много просвещенных
людей; но сонм их, скажу прямо, в настоящее время все больше и больше начинает редеть.
— Ей-богу, затрудняюсь, как вам ответить. Может быть, за послабление, а вместе с тем и за строгость. Знаете что, — продолжал он уже серьезнее, — можно иметь какую угодно
систему — самую строгую, тираническую, потом самую гуманную, широкую, — всегда найдутся
люди весьма честные, которые часто из своих убеждений будут выполнять ту или другую; но когда вам сегодня говорят: «Крути!», завтра: «Послабляй!», послезавтра опять: «Крути!»…
— Ну, до этого-то еще далеко! Они объясняют это гораздо проще; во-первых, дробностью расчетов, а во-вторых, тем, что из-за какого-нибудь гривенника не стоит хлопотать. Ведь при этой
системе всякий старается сделать все, что может, для увеличения чистой прибыли, следовательно, стоит ли усчитывать
человека в том, что он одним-двумя фунтами травы накосил меньше, нежели другой.
— Тем хуже для тебя! Если я погибаю, то погибаю только одной своей особой, от чего никому ни тепло, ни холодно, а ты хочешь затянуть мертвой петлей десятки тысяч
людей во имя своих экономических фантазий. Иначе я не могу назвать твоей
системы… Что это такое, вся эта ученая галиматья, если ее разобрать хорошенько? Самая некрасивая подтасовка научных выводов, чтобы угодить золотому тельцу.
— Ну, хорошо, допустим, что не относится. А я тебе прямо скажу, что вся твоя
система выеденного яйца не стоит. Да… И замечательное дело: по душе ты не злой
человек, а рассуждаешь, как людоед.
Строго проведенная покровительственная
система является в промышленной жизни страны тем же, чем служит школа для каждого
человека в отдельности: пока
человек не окреп и учится, ясное дело, что он еще не может конкурировать со взрослыми
людьми; но дайте ему возможность вырасти и выучиться, тогда он смело выступит конкурентом на всемирный рынок труда.
Вообще странный был
человек, ставивший в тупик даже Яшу Кормилицына, который выбивался из сил, измеряя температуру, считая пульс и напрасно перебирая в уме все болезни, какие знал, и все
системы лечения, какие известны в науке.
— Посвятив мою энергию на изучение вопроса о социальном устройстве будущего общества, которым заменится настоящее, я пришел к убеждению, что все созидатели социальных
систем, с древнейших времен до нашего 187… года, были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие в естественной науке и в том странном животном, которое называется
человеком.
Виргинский — общечеловек, Липутин — фурьерист, при большой наклонности к полицейским делам;
человек, я вам скажу, дорогой в одном отношении, но требующий во всех других строгости; и, наконец, тот, с длинными ушами, тот свою собственную
систему прочитает.
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских
системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее
человек может достигнуть познания сущности мирового бытия и что путем ума
человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
— Более всего на начале разных местностей и народностей, а частию исповеданий, а также и по наклонностям молодых
людей к той или другой философской
системе; это я знаю по собственному опыту: нас, русских, в то время студировало только двое: Пилецкий и я, и он меня ввел в корпорацию мистиков.
Я знаю, что
система, допускающая пользование услугами заведомых прохвостов, в качестве сдерживающей силы относительно
людей убеждения, существует не со вчерашнего дня, но, по моему мнению, давность в подобном деле есть прецедент, по малой мере, неуместный.
А спросите-ка… теперь вот все газетчики взялись за то, что в Польше одна неуклонная
система должна заключаться в том, чтобы не давать полякам забываться; а я-с еще раньше, когда еще слуха о последней рухавке не было, говорил: закажите вы в Англии или в Америке гуттаперчевого
человека, одевайте его то паном, то ксендзом, то жидом, и возите его года в два раз по городам и вешайте.
Человек без особенного ума, без способностей случайно становится торгашом, потом богачом, торгует изо дня в день, без всякой
системы, без цели, не имея даже жадности к деньгам, торгует машинально, и деньги сами идут к нему, а не он к ним.