Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (
Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Разломали все хлевушки и сарайчики, очистили от грязи дом, построенный Голицыным, где прежде
резали кур и был склад всякой завали, и выявились на стенах, после отбитой штукатурки, пояски, карнизы и прочие украшения, художественно высеченные из кирпича, а когда выбросили из подвала зловонные бочки с сельдями и уничтожили заведение, где эти сельди коптились, то под полом оказались еще беломраморные покои. Никто из москвичей и не подозревал, что эта «коптильня» в беломраморных палатах.
На место Максима взяли с берега вятского солдатика, костлявого, с маленькой головкой и рыжими глазами. Помощник повара тотчас послал его
резать кур: солдатик зарезал пару, а остальных распустил по палубе; пассажиры начали ловить их, — три курицы перелетели за борт. Тогда солдатик сел на дрова около кухни и горько заплакал.
Ефрем показал, что, действительно, Николашка каждый вечер
режет кур и в разных местах, но никто не видел, чтобы недорезанная курица бегала по саду, чего, впрочем, нельзя отрицать безусловно.
Неточные совпадения
Когда он вышел в столовую, Настя
резала хлеб на доске буфета с такой яростью, как однажды Анфимьевна —
курицу: нож был тупой,
курица, не желая умирать, хрипела, билась.
Но давно прошло то время,
Ирод — помер, мы все — живы.
Ныне
режут в честь Иисуса
Только
кур да каплунов!
— Господисусе! — вскричала гостья, хлопнув себя по бедрам. — Это что ж такое делается? Одна
резаная кровь. Никогда не видала, с места не сойти, не видала, чтобы
курица, как человек, маялась животом.
— Сичас. Кровь эта от пустяка, ваше высокоблагородие.
Курицу я
резал. Я ее
резал очень просто, как обыкновенно, а она возьми да и вырвись из рук, возьми да побеги… От этого самого и кровь.
— Вот Катерина Астафьевна берет ножик и
режет голову
курице и варит из нее Драдедаму похлебку: справедливо это или нет?
И, схватив одной рукою первого попавшегося рыженького цыпленка за лапки, другой, свободной рукою он обмакнул кисть в ведро с краской и… и в одну минуту цыпленок из пушистого и рыженького превратился в облизанного и черного, как галчонок. Глупая птица не понимала поступка своего благодетеля и кричала на весь курятник, точно ее собирались
резать. За ним запищали и закудахтали на разные голоса другие
куры и цыплята, и разом поднялся такой концерт, какого, наверное, никогда не было в стенах курятника.