Неточные совпадения
Серенький день был успокоительно обычен и не очень холоден, хотя вздыхал суховатый ветер и лениво сеялся
редкий, мелкий
снег.
По ясному небу едва-едва неслись высокие и
редкие облака, изжелта-белые, как весенний запоздалый
снег, плоские и продолговатые, как опустившиеся паруса.
Начало весны. Полночь. Красная горка, покрытая
снегом. Направо кусты и
редкий безлистый березник; налево сплошной частый лес больших сосен и елей с сучьями, повисшими от тяжести
снега; в глубине, под горой, река; полыньи и проруби обсажены ельником. За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея; дворцы, дома, избы, все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой; в окнах огни. Полная луна серебрит всю открытую местность. Вдали кричат петухи.
В деревнях остаются только лошади отличные, почему-нибудь
редкие и дорогие, лошади езжалые, необходимые для домашнего употребления, жеребята, родившиеся весной того же года, и жеребые матки, которых берут, однако, на дворы не ранее, как во второй половине зимы: все остальные тюбенюют, то есть бродят по степи и, разгребая
снег копытами, кормятся ветошью ковыля и других трав.
Наконец, на третий, день небо стало очищаться, и хотя еще шел
редкий и мелкий
снег, но все же сквозь тонкую пелену слоистых туч изредка на одну-две минуты выглядывало солнце.
Ветер лениво гнал с поля сухой
снег, мимо окон летели белые облака, острые
редкие снежинки шаркали по стёклам. Потом как-то вдруг всё прекратилось, в крайнее окно глянул луч луны, лёг на пол под ноги женщине светлым пятном, а переплёт рамы в пятне этом был точно чёрный крест.
Кустарник скоро совсем окончился. Передо мной было большое круглое болото, занесенное
снегом, из-под белой пелены которого торчали
редкие кочки. На противоположном конце болота, между деревьями, выглядывали белые стены какой-то хаты. «Вероятно, здесь живет ириновский лесник, — подумал я. — Надо зайти и расспросить у него дорогу».
Мне казалось, судя по направлению лая, что собака гонит влево от меня, и я торопливо побежал через полянку, чтобы перехватить зверя. Но не успел я сделать и двадцати шагов, как огромный серый заяц выскочил из-за пня и, как будто бы не торопясь, заложив назад длинные уши, высокими,
редкими прыжками перебежал через дорогу и скрылся в молодняке. Следом за ним стремительно вылетел Рябчик. Увидев меня, он слабо махнул хвостом, торопливо куснул несколько раз зубами
снег и опять погнал зайца.
Закружатся в темной высоте гонимые ветром
редкие хлопья
снега и все мимо будут лететь, не опускаясь на землю, — а уже забелели каменные следы колес, и в каждой ямочке, за каждым бугорком и столбиком сбираются сухие, легкие как пух снежинки.
И темный широкий силуэт молча и быстро отодвинулся вглубь и исчез. По-видимому, рассвет наступал:
снег побелел, потемнели фигуры людей, и лес стал
реже, печальнее и проще.
Теперь они сделались еще глуше и уединеннее: фонари стали мелькать
реже — масла, как видно, уже меньше отпускалось; пошли деревянные домы, заборы; нигде ни души; сверкал только один
снег по улицам да печально чернели с закрытыми ставнями заснувшие низенькие лачужки.
Пешеходы стали мелькать чаще, начали попадаться и дамы, красиво одетые, на мужчинах попадались бобровые воротники,
реже встречались ваньки с деревянными решетчатыми своими санками, утыканными позолоченными гвоздочками, — напротив, всё попадались лихачи в малиновых бархатных шапках, с лакированными санками, с медвежьими одеялами, и пролетали улицу, визжа колесами по
снегу, кареты с убранными козлами.
В это мгновение часы далеко пробили четыре раза на рыжей башне, и тотчас из всех дверей побежали люди с портфелями. Наступили сумерки, и
редкий мокрый
снег пошел с неба.
После всех вошел седой старик. Очевидно, его сняли с теплой лежанки собственно для этого случая. Волосы у него были белые, как
снег,
редкие усы и борода тоже. Рука, опиравшаяся на длинную палку, дрожала. Под другую руку его поддерживал молодой ямщик, вероятно, внук.
Несмотря на то, что было холодно,
снег на воротнике таял весьма скоро; заметь низовая все усиливалась, и сверху начинал падать
редкий сухой
снег.
На одной из таких дорог, шедшей от реки Фонтанки мимо леса, где уже кончалось Московское предместье и начиналось Лифляндское, в описываемое нами время очень мало заселенное и представлявшее из себя
редкие группы хибарок, хижин и избушек, стоял сколоченный из досок балаган с двумя маленькими оконцами по фасаду и дверью посреди них, над которой была воткнута покрытая
снегом елка.
Было это поздней осенью. Вскоре повалил
снег и закрыл все-таки несколько заметное взрытое место, а на другое лето пустырь покрылся густой травой, и Петр Ананьев сам бы не отыскал могилу старика Краузе. Петр Ананьев стал хозяином, и изредка
редким пациентам справлявшимся о старике, говорил: «все болеет». Наконец, о Краузе перестали справляться. Все привыкли встречать в избушке Петра-знахаря, которого еще называли и аптекарем, а вопрос о праве его на избушку на пустыре и о прежнем хозяине не подымался.
Боже мой! в какой ужас я пришел, когда увидел вместо снежных возвышений узенький, но глубочайший овраг, заросший сверху
редким кустарником; густой
снег застлал пропасть.