Неточные совпадения
Лежат они поперек дороги и проход загораживают; их ругают со всех сторон, а они, «как малые
ребята» (буквальное выражение свидетелей),
лежат друг на друге, визжат, дерутся и хохочут, оба хохочут взапуски, с самыми смешными рожами, и один другого догонять, точно дети, на улицу выбежали.
Вот мы остались и
лежим все вместе, и зачал Авдюшка говорить, что, мол,
ребята, ну, как домовой придет?..
На полатях
лежал Заболотский инок Кирилл, который частенько завертывал в Таисьину избушку. Он наизусть знал всю церковную службу и наводил на
ребят своею подавляющею ученостью панический страх. Сама Таисья возилась около печки с своим бабьим делом и только для острастки появлялась из-за занавески с лестовкой в руках.
Лежи целый день на свежей, пахучей соломе подле кучек, еще более, чем солома, пахучих падали ярового и зимового яблока, поглядывай, не забрались ли где
ребята за яблоками, посвистывай и распевай песни, А песни петь Василий был мастер.
— Видал, как я сочинять могу? Вот чего наговорил — чего и не думал никогда! Вы,
ребята, не давайте мне веры, это я больше от бессонницы, чем всурьез. Лежишь-лежишь, да и придумаешь чего-нибудь для забавы: «Во время оно жила-была ворона, летала с поля до горы, от межи до межи, дожила до своей поры, господь ее накажи: издохла ворона и засохла!» Какой тут смысел? Нету никакого смысла… Нуте-ка — поспим: скоро вставать пора…
На одном конце довольно пространного круга, составленного из баб,
ребят, девок, мужиков и мещан всякого рода,
лежал врастяжку бурый медведь: подле него стоял вожак — кривой татарин с грязною ермолкою на бритой голове.
—
Ребята, — сказал Гарвей, — не все сделано. Капитан не захотел умереть бродягой — есть завещание. Оно
лежало у него под замком в ящике, где сушился табак.
Первая суета стихла в старом этапном здании. Места заняты, споры об этих местах покончены. Арестанты
лежат на нарах, сидят кучками, играют в три листика, иные уже дремлют. Из отдельных, «семейных», камер слышится крик
ребят, матери баюкают грудных детей, а в окна и открытые двери глядит сырая, но теплая сибирская ночь, и полная луна всплывает красноватым шаром над зубцами частокола.
— Да что, матушка Марья Петровна, сюда приехал на мельницу мужик из Орешкова, сказывал, старика-то, вишь, нашли у них нынче к рассвету, на меже, мертвого… Пошли, говорит, ихние
ребята за кольями, а он, сударыня, и
лежит подле самой-то межи, в канавке, словно, говорит, живой… подле него мешок, шапка… сказал мужик тот; к ним и становой, вишь, приехал… така-то, говорит, беда завязалась…
Теперь по Волге то и дело «бегают» пароходы, и потому бурлак спокойно себе тянет бечеву Жегулями и спокойно плывет мимо их расшива и беляна, а еще не далее как лет двадцать назад Жегули, это классическое место волжских разбоев, были далеко не безопасны. Вдруг, бывало, над гладью реки раздастся зычно молодецкое сарын на кичку! — и судохозяин вместе с батраками, в ужасе, ничком падает на палубу и
лежит неподвижно, пока в его суденышке шарят, хозяйничают да шалят вольные
ребята.
Дяди-Белого еще не было. В тесной каморке возилась у печки его беременная жена Марья Егоровна. Трое
ребят все
лежали в кори. Нечем было дышать. От одиночной двери несло снаружи холодом.
В бочке
лежал большой, килограммов в сорок, кусок каучука.
Ребята быстро стали сбрасывать бочки, заглядывали внутрь, не слушая ругательств возчика. В пяти бочках еще нашли по куску резины. Юрка командовал...
Старый солдат. Как! кто бы знал? Не все хорошей славе на сердце
лежать, а дурной бежать; и добрая молва по добру и разносится. От всего святого русского воинства нашему князю похвала; государь его жалует; ему честь, а полку вдвое. Мы про него и песенку сложили. Как придем с похода по домам, наши
ребята да бабы будут величать его, а внучки подслушают песенку, выучат ее да своим внучатам затвердят.
А какие там
ребята — почитай, вся свита без голов
лежит, руки-ноги по утесам разбросаны. Так во сне в полном вооружении ни за понюшку и пропали. Который и жив, тому за кустом руки вяжут, к седлу приторачивают…
Проснулся Борька очень поздно, с тяжелою головой, мрачный. В восемь утра его пытались разбудить
ребята на утреннюю физкультуру, но он сказал, что нездоровится. Никого уже в спальне не было. Он долго
лежал, глядел на лепные украшения потолка, и мутные, пугающие мысли проходили в голове.