Неточные совпадения
«Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали нарядных и белых, вблизи —
рваных и наглых. Проезжий человек пошутил
с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса».
«Куски
рваной холстины ни в каком случае не возбудят подозрения; кажется, так, кажется, так!» — повторял он, стоя среди комнаты, и
с напряженным до боли вниманием стал опять высматривать кругом, на полу и везде, не забыл ли еще чего-нибудь?
Увидя это, она не
рванула дверь к себе обратно, но не выпустила и ручку замка, так что он чуть не вытащил ее, вместе
с дверью, на лестницу.
С неба, покрытого
рваной овчиной облаков, нерешительно и ненадолго выглядывало солнце, кисейные тряпочки теней развешивались на голых прутьях кустарника, на серых ветках ольхи, ползли по влажной земле.
Через час Самгин шагал рядом
с ним по панели, а среди улицы за гробом шла Алина под руку
с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске на сизых щеках,
с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом
с ним шагал, сунув руки в карманы
рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Робинзон хотел сказать что-то, спрыгнул
с подоконника, снова закашлялся и плюнул в корзину
с рваной бумагой, — редактор покосился на корзину, отодвинул ее ногой и сказал
с досадой, ткнув кнопку звонка...
«Вот ничего и нет! Вот он взял назад неосторожное слово, и сердиться не нужно!.. Вот и хорошо… теперь покойно… Можно по-прежнему говорить, шутить…» — думала она и сильно
рванула мимоходом ветку
с дерева, оторвала губами один листок и потом тотчас же бросила и ветку и листок на дорожку.
Она было
рванула опять свою руку, но он
с тихой силой удержал ее.
Дверь была на ключе, я отворил, и вдруг — темная-темная ночь зачернела передо мной, как бесконечная опасная неизвестность, а ветер так и
рванул с меня фуражку.
И что более всего удивляло его, это было то, что всё делалось не нечаянно, не по недоразумению, не один раз, а что всё это делалось постоянно, в продолжение сотни лет,
с той только разницей, что прежде это были
с рваными носами и резанными ушами, потом клейменые, на прутах, а теперь в наручнях и движимые паром, а не на подводах.
Но здесь совсем другое: эти бронзовые испитые лица
с косыми темными глазами глядят на вас
с тупым безнадежным отчаянием, движения точно связаны какой-то мертвой апатией даже в складках
рваных азямов чувствовалось эта чисто азиатское отчаяние в собственной судьбе.
Вне себя она
рванула и вывезла и пошла, вся дрожа, не дыша, как-то боком,
с какою-то припрыжкой, как-то неестественно и позорно — у Некрасова это ужасно.
Стансфильд назвал меня. Она тотчас обратилась
с речью ко мне и просила остаться, но я предпочел ее оставить в tete a tete со Стансфильдом и опять ушел наверх. Через минуту пришел Стансфильд
с каким-то крюком или
рванью. Муж француженки изобрел его, и она хотела одобрения Гарибальди.
Потом
с девичьего крыльца выбежала женщина в
рваном сарафане и тоже скрылась.
Прибавьте к этому прислугу, одетую в какую-то вонючую, заплатанную
рвань, распространявшую запах, и вы получите ту невзрачную обстановку, среди которой копошились
с утра до вечера дворянские дети.
В работе — только опорки и
рванье, а праздничное платье было у всех в те времена модное. Высший шик — опойковые сапоги
с высокими кожаными калошами.
Человеколюбивое общество, кое-как подремонтировав дом, пустило в него такую же
рвань, только
с паспортами, и так же тесно связанную
с толкучкой. Заселили дом сплошь портные, сапожники, барышники и торговцы
с рук, покупщики краденого.
Моющийся сдавал платье в раздевальню, получал жестяной номерок на веревочке, иногда надевал его на шею или привязывал к руке, а то просто нацеплял на ручку шайки и шел мыться и париться. Вор, выследив в раздевальне, ухитрялся подменить его номерок своим, быстро выходил, получал платье и исчезал
с ним. Моющийся вместо дорогой одежды получал
рвань и опорки.
— Ах, Жорж! Не может он без глупых шуток! — улыбнулась она мне. — Простите, у нас беспорядок. Жорж возится
с этой
рванью,
с переписчиками… Сидят и чешутся… На сорок копеек в день персидской ромашки выходит… А то без нее такой зоологический сад из квартиры сделают, что сбежишь… Они из «Собачьего зала».
Дело кончилось благополучно. Показания учеников были в мою пользу, но особенно поддержал меня сторож Савелий, философски,
с колокольчиком подмышкой, наблюдавший всю сцену. Впрочем, он показал только правду: Дитяткевич первый обругал меня и
рванул за шинель. Меня посадили в карцер, Дитяткевичу сделали замечание. Тогда еще ученик мог быть более правым, чем «начальство»…
И
рваная шляпенка, и котомка за плечами, и длинная палка в руках, и длинная седая борода, и заветрелое лицо, изборожденное глубокими морщинами, и какая-то подозрительная таинственность во всей фигуре и даже в каждой складке страннического рубища, — все эти признаки настоящего таинственного странника как-то не вязались
с веселым выражением его лица.
Мать, желтая, беременная, зябко куталась в серую
рваную шаль
с бахромой.
Не лучше обстояло дело и
с бельем. Мы уже давно не раздевались. Белье пропотело и расползлось по швам. Обрывки его еще кое-где прикрывали тело, они сползали книзу и мешали движениям. В таких случаях мы, не раздеваясь, вытаскивали то один кусок, то другой через
рваный карман, через воротник или рукав.
И
с криком «иду!» я бежала бегом,
Рванув неожиданно руку,
По узкой доске над зияющим рвом
Навстречу призывному звуку…
«Иду!..» Посылало мне ласку свою
Улыбкой лицо испитое…
Кишкин смотрел на оборванную кучку старателей
с невольным сожалением: совсем заморился народ.
Рвань какая-то, особенно бабы, которые точно сделаны были из тряпиц. У мужиков лица испитые, озлобленные. Непокрытая приисковая голь глядела из каждой прорехи. Пока Зыков был занят доводкой, Кишкин подошел к рябому старику
с большим горбатым носом.
С Кишкиным действительно случилась большая перемена. Первое время своего богатства он ходил в своем старом
рваном пальто и ни за что не хотел менять на новое. Знакомые даже стыдили его. А потом вдруг поехал в город и вернулся оттуда щеголем, во всем новом, и первым делом к баушке Лукерье.
Зыков зашатался на месте,
рванул себя за седую бороду и рухнул на деревянный диван. Старуха подползла к нему и
с причитаньями ухватилась за ногу, но он грубо оттолкнул ее.
Лихо
рванула с места отдохнувшая тройка в наборной сбруе, залились серебристым смехом настоящие валдайские колокольчики, и экипаж птицей полетел в гору, по дороге в Самосадку. Рачителиха стояла в дверях кабака и причитала, как по покойнике. Очень уж любила она этого Илюшку, а он даже и не оглянулся на мать.
А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно: пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как,
рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный,
с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по большей части хриплы или гнусавы,
с полупровалившимися носами,
с лицами, хранящими следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.
— На кой черт, господа, мы затащили в свою компанию этого фрукта
с улицы? Очень нужно связываться со всякой
рванью. Черт его знает, кто он такой, — может быть, даже шпик? Кто может ручаться? И всегда ты так, Лихонин.
Вот он, наш пахарь угрюмый,
С темным, убитым лицом, —
Лапти, лохмотья, шапчонка,
Рваная сбруя; едва
Тянет косулю клячонка,
С голоду еле жива!
Голос у него стал крепким, лицо побледнело, и в глазах загорелась обычная, сдержанная и ровная сила. Снова громко позвонили, прервав на полуслове речь Николая, — это пришла Людмила в легком не по времени пальто,
с покрасневшими от холода щеками. Снимая
рваные галоши, она сердитым голосом сказала...
— Пусти! — еще раз крикнул Бек-Агамалов
с ненавистью и
рванул руку.
Дорогой в Москву ему посчастливилось. На ночлеге кто-то поменялся
с ним пальто. У него пальто было неказисто, а досталось ему совсем куцое и
рваное; но зато в кармане пальто он нашарил паспорт. Предъявитель был дмитровский мещанин, и звали его тоже Григорьем, по отчеству Петровым; приметы были схожие: росту среднего, нос средний, рот умеренный, волосы черные, глаза серые, особых примет не имеется.
Ты хочешь единения
с народом? — прекрасно! выбирай проказу, ложись в навоз, ешь хлеб, сдобренный лебедой, надевай
рваный пониток и жги книгу. Но не труби в трубу, не заражай воздуха запахом трубных огрехов! Трубные звуки могут только раздражать, а
с таким непочатым организмом, как народ, дело кончается не раздражениями, а представлением доказательств.
Опорков и
рваных шапок увезли
с места давки два воза.
Какой он атаман, просто
рвань, бывший фабричный от Балашова, спившийся
с круга!
Тут он выхватил из кармана бумажник,
рванул из него пачку кредиток и стал перебирать их дрожащими пальцами в неистовом припадке нетерпения. Видно было, что ему хотелось поскорее что-то разъяснить, да и очень надо было; но, вероятно чувствуя сам, что возня
с деньгами придает ему еще более глупый вид, он потерял последнее самообладание: деньги никак не хотели сосчитаться, пальцы путались, и, к довершению срама, одна зеленая депозитка, выскользнув из бумажника, полетела зигзагами на ковер.
Против Феодосия Гаврилыча сидел и играл
с ним тоже старик, но только иного рода: рябой,
с какими-то
рваными ноздрями,
с крашеными, чтобы скрыть седину, густыми волосами,
с выдавшимися скулами и продлинноватыми, очень умными, черными глазами, так что в обществе, вместо настоящей его фамилии — Янгуржеев, он слыл больше под именем Калмыка.
Осторожно открыв дверь, на пороге встала Люба,
с головой окутанная в старую,
рваную шаль, и тревожно крикнула...
— Ой, господи, кто это? — тихонько крикнула она, схватясь за косяк, и тотчас над её плечом поднялась встрёпанная голова Никона, сердито сверкнули побелевшие глаза, он
рванул женщину назад, плотно прикрыл дверь и — тоже босой, без пояса,
с расстёгнутым воротом пошёл на Кожемякина, точно крадучись, а подойдя вплоть, грозно спросил...
На гостя из-под кучи этой
рвани глядело восковое отекшее лицо
с мутным остановившимся взглядом, в котором едва теплилась последняя искра сознания.
Брагин тяжело упал в кресло и
рванул себя за покрытые сильной проседью волосы.
С бешенством расходившегося мужика он осыпал Головинского упреками и руганью, несколько раз вскакивал
с места и начинал подступать к хозяину
с сжатыми кулаками. Головинский, скрестив руки на груди, дал полную волю высказаться своему компаньону и только улыбался
с огорченным достоинством и пожимал плечами.
Аметистов в кепке,
рваных штанах и френче
с медальоном на груди.
Идет парочка под руку, мы сзади… Вдруг нас перегоняет
рваный старичишка
с букетом цветов.
Не успели налить по второму стакану, как три широкоплечих богатыря в красных жилетках, обшитых галуном, и
рваных картузах ввалились в трактир. Как сумасшедший вскочил Костыга, чуть стол не опрокинул. Улан за ним… Обнимаются, целуются… и
с ними, и
с Федей…
Большая казарма. Кругом столы, обсаженные народом. В углу, налево, печка
с дымящимися котлами. На одном сидит кашевар и разливает в чашки щи. Направо, под лестницей, гуськом, один за одним, в
рваных рубахах и опорках на босу ногу вереницей стоят люди, подвигаясь по очереди к приказчику, который черпает из большой деревянной чашки водку и подносит по стакану каждому.
Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри. Отворив первую дверь, мы входим в сени. Здесь у стен и около печки навалены целые горы больничного хлама. Матрацы, старые изодранные халаты, панталоны, рубахи
с синими полосками, никуда не годная, истасканная обувь — вся эта
рвань свалена в кучи, перемята, спуталась, гниет и издает удушливый запах.
Клещ. Эти? Какие они люди?
Рвань, золотая рота… люди! Я — рабочий человек… мне глядеть на них стыдно… я
с малых лет работаю… Ты думаешь — я не вырвусь отсюда? Вылезу… кожу сдеру, а вылезу… Вот, погоди… умрет жена… Я здесь полгода прожил… а всё равно как шесть лет…
Вдруг
рванул ветер, и
с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала по тюку и по лицу Егорушки.