Неточные совпадения
Все они были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья
людей и света, что оставалось только пожимать плечами да говорить: «Господи боже! какое необъятное
расстояние между знаньем света и уменьем пользоваться этим знаньем!» Почти все прожекты основывались на потребности вдруг достать откуда-нибудь сто или двести тысяч.
Между теми и другими были две сетки и аршина три
расстояния, так что не только передать что-нибудь, но и рассмотреть лицо, особенно близорукому
человеку, было невозможно.
И чем больше увеличивается
расстояние между действительностью и сознанием
людей, тем больше растягивается и лицемерие. Но и лицемерию есть пределы. И мне кажется, что мы в наше время дошли до этого предела.
Вращаясь
между людьми всякого звания, я всегда примечал, что лишь те из них вполне благополучны, кои держат себя в довольном от наук
расстоянии.
Берег в этом месте представлял каменистый спуск, с домами и зеленью наверху. У воды стояли опрокинутые лодки, сушились сети. Здесь же бродило несколько
человек, босиком, в соломенных шляпах. Стоило взглянуть на их бледные заросшие лица, чтобы немедленно замкнуться в себе. Оставив свои занятия, они стали на некотором от нас
расстоянии, наблюдая, что мы такое и что делаем, и тихо говоря
между собой. Их пустые, прищуренные глаза выражали явную неприязнь.
Все народы, кроме французов, очень хорошо видят, что
между Корнелем или Расином и Шекспиром неизмеримое
расстояние; но французы до сих пор еще сравнивают их — трудно дойти до сознания: «наше не совсем хорошо»;
между нами найдется очень много
людей, готовых утверждать, что Пушкин — всемирный поэт; есть даже
люди, думающие, что он выше Байрона: так высоко
человек ставит свое.
Студенты меж тем, несмотря на возрастающее скопище народа, шли попарно либо по три
человека, чтобы не занимать весь тротуар, не производить замешательства на улице, и в некотором
расстоянии между парами, дабы, по возможности, менее походить на корпоративное скопище.
В раю
человек не чувствовал
расстояния между Богом и собою, а потому не знал и жажды соединения с Ним.
Особенно расположены крестьяне были к нему за то, что он по первому призыву ехал куда угодно и не стеснялся доставляемым ему экипажем или лошадьми — едет на одной. Рассказывали как факт, что однажды его встретили переезжавшим из одного села в другое на телеге рядом с бочкой дегтя, — и это по округу, раскинутому на громадное пространство, при стоверстных
расстояниях между селениями. Словом, это был, как говорили крестьяне, «душа-человек».
Стыд ли своей внутренней грязи и сознание неизмеримого
расстояния между собой и этим не от мира сего
человеком уничтожали его.
Особенно расположены были к нему крестьяне за то, что он, по первому призыву, ехал куда угодно и не стеснялся доставляемыми ему экипажем и лошадьми. Подадут телегу — едет в телеге, дадут одну лошадь — едет на одной. Рассказывали, как факт, что однажды его встретили переезжающим из одного села в другое на телеге рядом с бочкой дегтя, и — это на округе, раскинутом на громадное пространство, при стоверстном
расстоянии между селениями. Словом, это был, как говорили крестьяне, «душа-человек».
Для
человека же
расстояние между minimum-ом и maximum-ом нужного ему, не только в виде пищи, но и других потребностей — огромно:
человек может питаться просфоркой, как постники, горстью риса, как китайцы и индейцы, может не есть 40 дней, как доктор Таннер, и остаться здоров, и может поглотить огромное по ценности и питательности количество пищи и питья; и кроме пищи нуждается еще во многих вещах, которые могут разрастаться до бесконечности и суживаться до самого малого.