Неточные совпадения
«Так ты женат! не знал я
ране!
Давно ли?» — «Около двух лет». —
«На ком?» — «На Лариной». — «Татьяне!»
«Ты ей знаком?» — «Я им сосед». —
«О, так пойдем же». Князь подходит
К своей жене и ей подводит
Родню и друга своего.
Княгиня смотрит на него…
И что ей
душу ни смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился тот же тон,
Был так же тих ее поклон.
Он чувствовал, что и его здоровый организм не устоит, если продлятся еще месяцы этого напряжения ума, воли, нерв. Он понял, — что было чуждо ему доселе, — как тратятся силы в этих скрытых от глаз борьбах
души со страстью, как ложатся на сердце неизлечимые
раны без крови, но порождают стоны, как уходит и жизнь.
Это было существо доброе, умное, молчаливое, с теплым сердцем; но, бог знает отчего, от долгого ли житья в деревне, от других ли каких причин, у ней на дне
души (если только есть дно у
души) таилась
рана, или, лучше сказать, сочилась ранка, которую ничем не можно было излечить, да и назвать ее ни она не умела, ни я не мог.
Но Дубровский уже ее не слышал, боль
раны и сильные волнения
души лишили его силы. Он упал у колеса, разбойники окружили его. Он успел сказать им несколько слов, они посадили его верхом, двое из них его поддерживали, третий взял лошадь под уздцы, и все поехали в сторону, оставя карету посреди дороги, людей связанных, лошадей отпряженных, но не разграбя ничего и не пролив ни единой капли крови в отмщение за кровь своего атамана.
Сиротство и грубые прикосновения в самый нежный возраст оставили черную полосу на
душе,
рану, которая никогда не срасталась вполне.
Вечер. «Теперь происходит совещание. Лев Алексеевич (Сенатор) здесь. Ты уговариваешь меня, — не нужно, друг мой, я умею отворачиваться от этих ужасных, гнусных сцен, куда меня тянут на цепи. Твой образ сияет надо мной, за меня нечего бояться, и самая грусть и самое горе так святы и так сильно и крепко обняли
душу, что, отрывая их, сделаешь еще больнее,
раны откроются».
Я обиделся и отошел с некоторой
раной в
душе. После этого каждый вечер я ложился в постель и каждое утро просыпался с щемящим сознанием непонятной для меня отчужденности Кучальского. Мое детское чувство было оскорблено и доставляло мне страдание.
Старик слушал и ждал. Он больше, чем кто-нибудь другой в этой толпе, понимал живую драму этих звуков. Ему казалось, что эта могучая импровизация, так свободно льющаяся из
души музыканта, вдруг оборвется, как прежде, тревожным, болезненным вопросом, который откроет новую
рану в
душе его слепого питомца. Но звуки росли, крепли, полнели, становились все более и более властными, захватывали сердце объединенной и замиравшей толпы.
А ведь главная, самая сильная боль, может, не в
ранах, а вот, что вот знаешь наверно, что вот через час, потом через десять минут, потом через полминуты, потом теперь, вот сейчас —
душа из тела вылетит, и что человеком уж больше не будешь, и что это уж наверно; главное то, что наверно.
Я положу все свои силы и всю свою
душу, чтобы образовать твой ум, расширить твой кругозор, заставить твое бедное, исстрадавшееся сердце забыть все
раны и обиды, которые нанесла ему жизнь!
— Свято место не должно быть пусто. Там, где бог живет, — место наболевшее. Ежели выпадает он из
души, —
рана будет в ней — вот! Надо, Павел, веру новую придумать… надо сотворить бога — друга людям!
Конверт взорван — скорее подпись — и
рана — это не I, это… О. И еще
рана: на листочке снизу, в правом углу — расплывшаяся клякса — сюда капнуло… Я не выношу клякс — все равно: от чернил они или от… все равно от чего. И знаю — раньше — мне было бы просто неприятно, неприятно глазам — от этого неприятного пятна. Но почему же теперь это серенькое пятнышко — как туча, и от него — все свинцовее и все темнее? Или это опять — «
душа»?
Ввериться чувству — оно обманет и только взволнует
душу и прибавит еще несколько
ран к прежним.
Gnadige Frau больше всего поразили глаза Андреюшки — ясные, голубые, не имеющие в себе ни малейшего оттенка помешательства, напротив, очень умные и как бы в
душу вам проникающие; а доктор глядел все на цепь; ему очень хотелось посмотреть под мышки Андреюшке, чтобы удостовериться, существуют ли на них если не
раны, то, по крайней мере, мозоли от тридцатилетнего прикосновения к ним постороннего твердого тела.
«Кто ударит человека так, что тот умрет, да будет предан смерти. А если будет вред, то отдай
душу за
душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение,
рану за
рану, ушиб за ушиб». Исх. XXI, 12, 23, 25.
Все странности Фомы, все неблагородные его выходки дядя тотчас же приписал его прежним страданиям, его унижению, его озлоблению… он тотчас же решил в нежной и благородной
душе своей, что с страдальца нельзя и спрашивать как с обыкновенного человека; что не только надо прощать ему, но, сверх того, надо кротостью уврачевать его
раны, восстановить его, примирить его с человечеством.
Судьба меня
душит, она меня давит…
То сердце царапнет, то бьёт по затылку,
Сударку — и ту для меня не оставит.
Одно оставляет мне — водки бутылку…
Стоит предо мною бутылка вина…
Блестит при луне, как смеётся она…
Вином я сердечные
раны лечу:
С вина в голове зародится туман,
Я думать не стану и спать захочу…
Не выпить ли лучше ещё мне стакан?
Я — выпью!.. Пусть те, кому спится, не пьют!
Мне думы уснуть не дают…
Тоска
души, измученной в борьбе страдания от
ран, нанесенных: человеку железной рукой нужды, — все было вложено в простые, грубые слова и передавалось невыразимо тоскливыми звуками далекому, пустому небу, в котором никому и ничему нет эха.
А вы, вы ради слова, в котором, может быть, не всегда есть содержание, понятное вам, — вы зачастую ради слова наносите друг другу язвы и
раны, ради слова брызжете друг на друга желчью, насилуете
душу…
Как быстро заживали у него всякие порезы,
раны и уколы, так и все тягостное, ранящее
душу, немедленно выталкивалось наружу и уходило.
Господь! Постигнуть дай Жуану,
Что смутно видел он вдали!
Души мучительную
рануСознаньем правды исцели!
Но если, тщетно званный нами,
Он не поймет твоей любви,
Тогда сверкающий громами
Свой гневный лик ему яви,
Да потрясет твой зов могучий
Его, как голос судных труб!
Прошло очень много лет, пока в
душе Буланина не зажила эта кровавая, долго сочившаяся
рана. Да, полно, зажила ли?
Но они подходят к людям не затем, что жаждут вкусить мёда, а чтобы излить в чужую
душу гнилой яд тления своего. Самолюбы они и великие бесстыдники в ничтожестве своём; подобны они тем нищим уродам, кои во время крестных ходов по краям дорог сидят, обнажая пред людьми
раны и язвы и уродства свои, чтобы, возбудив жалость, медную копейку получить.
О себе думаю: вот уже давно я маюсь здесь, а что приобрёл
душе? Только
раны и ссадины. Чем обогатил разум? Только знанием пакости всякой и отвращением к человекам.
Скажу ему, что он
В том виноват, скажу, что я его
Люблю, и упаду в его объятья;
Он не погубит, он великодушен…
Но что хотела я? — другая уж владеет
Душой Фернандо… что хотела я?
Но нет, нет — нет, она любить не может
Как я; она не обтирала крови
С его глубоких
ран, она не просидела
У ног его ни ночи, трепеща,
Чтобы желанный сон не превратился
В сон беспробудный!.. нет! нет! нет!..
Она любить его как я не может!..
Мы все отшатнулись при виде открывшейся при этом картины. Вся грудь убитого представляла одну зияющую
рану, прорезанную и истыканную в разных направлениях. Невольный ужас охватывал
душу при виде этих следов исступленного зверства. Каждая
рана была бы смертельна, но было очевидно, что большинство из них нанесены мертвому.
Где прежняя ласка приветная, куда кануло беззаботное веселье и тихий, невозмутимый покой
души, отдохнувшей от былого горя, забывшей старые сердечные
раны? Все как ветром свеяло.
Тихо, спокойно потекла жизнь Марьи Гавриловны, заживали помаленьку сердечные
раны ее, время забвеньем крыло минувшие страданья. Но вместе с тем какая-то новая, небывалая, не испытанная дотоле тоска с каждым днем росла в тайнике
души ее… Что-то недоставало Марье Гавриловне, а чего — и сама понять не могла, все как-то скучно, невесело… Ни степенные речи Манефы, ни резвые шалости Фленушки, ни разговоры с Настей, которую очень полюбила Марья Гавриловна, ничто не удовлетворяло… Куда деваться?.. Что делать?
А Марья Гавриловна не забывала добра, что сделала ей Манефа во дни житейских невзгод, твердо помнила, что старушка внесла мир в истерзанную ее
душу, умела заживить сердечные ее
раны.
Но когда
раны закрылись, когда истерзанной
душе возвратилось здоровье, зачем же оставаться в больнице?..
Весь. (
Душа, в
ранах сплошных...
Нет, я не Байрон, я другой,
Ещё неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою
душой.
Я раньше начал, кончу
ране,
Мой ум немного совершит;
В
душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я — или Бог — или никто!
Мальчик лежал ниц, замирал в тихих, но сильных содроганиях и захлебываясь собственною горячею кровью, которая лилась из
раны прямо в шапку и, наполняя ее, быстро
задушила его через рот и ноздри.
Рана в
душе Анны от потери сына, конечно, очень тяжела, но не смертельна, как она утверждает. В Анне слишком много силы жизни, чтобы погибнуть от такой
раны. Настоящей причины своего отказа Анна так и не высказывает.
Одного Ворошилова как-то не видно, но он зато чувствуется; он сделался
душой смятенных властей, которые не знают, за какую нить им взяться, чтобы разъяснить трехгранную
рану.
В подсознательном человеческой
души есть травмы и поранения с раннего детства, и сознание не столько излечивает
раны, сколько прикрывает их.
— Не думайте о ваших товарищах и участниках вашей грешной жизни, — сказал Пантака, — но подумайте о вашей
душе и воспользуйтесь в последний час той возможностью спасенья, которая представляется вам. Вот вам вода для питья, дайте я перевяжу ваши
раны. Может быть, мне и удастся спасти вашу жизнь.
Но правда и то, что та все-таки оказалась неверной женой, и хотя муж, когда она вернулась домой, принял ее с подавляющим великодушием, все-таки
рана осталась на дне его
души.
Из старших писателей-художников самым большим влиянием пользовался Глеб Успенский. Его страдальческое лицо с застывшим ужасом в широко раскрытых глазах отображает всю его писательскую деятельность. Сознание глубокой вины перед народом, сплошная, непрерывно кровоточащая
рана совести, ужасы неисчерпаемого народного горя, обступающие
душу бредовыми привидениями, полная безвыходность, безнадежное отсутствие путей.
Как в гипнозе, он сел. Катра засучила ему рукав, стала перевязывать носовым платком
рану. В замершем порыве студент безумными глазами смотрел на дверь, и
душа его была не здесь.
И с каждым днем стихало внутри его
души. Сердечная
рана сочилась; но погоня за счастьем, за обладанием любимой девушкой так не дразнила его.
Он хорошо сознавал, что в этом письме Владимир Петрович непременно будет говорить о своей жене, своей семейной жизни и этим до невыносимой боли будет бередить его сердечную
рану, но бывают состояния
души, когда подобное самоистязание составляет своего рода наслаждение.
Время действительно заживляет все
раны прошлого, счастье — лучший врач
души.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним, и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо, и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после
раны и в
душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее
душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно.
Рана заживала изнутри.