Неточные совпадения
Рана Вронского была опасна, хотя она и миновала сердце. И несколько дней он находился между жизнью и смертью. Когда в первый раз он был в состоянии говорить, одна Варя, жена
брата, была в его комнате.
Упал он, наложил руку на свою
рану и сказал, обратившись к товарищам: «Прощайте, паны-братья, товарищи!
Обед был большой. Мне пришлось сидеть возле генерала Раевского,
брата жены Орлова. Раевский был тоже в опале с 14 декабря; сын знаменитого Н. Н. Раевского, он мальчиком четырнадцати лет находился с своим
братом под Бородином возле отца; впоследствии он умер от
ран на Кавказе. Я рассказал ему об Огареве и спросил, может ли и захочет ли Орлов что-нибудь сделать.
Ни
раны, ни увечья нас, оставшихся в живых, ни кости падших
братии наших, ни одиннадцать месяцев осады, в продолжение которых в нас, как в земляную мишень, жарила почти вся Европа из всех своих пушек, — ничто не помогло, и все пошло к черту…
Рыбушкин (почти засыпает). Ну да… дда! и убью! ну что ж, и убью! У меня,
брат Сашка, в желудке жаба, а в сердце
рана… и все от него… от этого титулярного советника… так вот и сосет, так и сосет… А ты на нее не смотри… чаще бей… чтоб помнила, каков муж есть… а мне… из службы меня выгнали… а я, ваше высоко… ваше высокопревосходительство… ишь длинный какой — ей-богу, не виноват… это она все… все Палашка!.. ведьма ты! ч-ч-ч-е-орт! (Засыпает; Дернов уводит его.)
— Это, как впоследствии я узнала, — продолжала та, — означало, что путь масонов тернист, и что они с первых шагов покрываются
ранами и кровью; но, кроме того, я вижу, что со всех сторон
братья и сестры держат обнаженные шпаги, обращенные ко мне, и тут уж я не в состоянии была совладать с собой и вскрикнула; тогда великий мастер сказал мне...
Двое дядей тут умерли; двое двоюродных
братьев здесь получили «особенно тяжкие»
раны, последствием которых была смерть; наконец, и Любинька…
А воспеть нам,
братия, его —
В похвалу трудам его и
ранам —
По былинам времени сего,
Не гоняясь в песне за Бояном.
Мне снилось, что приходит человек,
Обрызганный весь кровью, говоря,
Что он мой
брат… но я не испугалась
И стала омывать потоки крови
И увидала
рану против сердца
Глубокую… и он сказал мне:
«Смотри! я
брат твой»… но клянуся,
В тот миг он был мне больше
брата...
У Львовых тоска, уныние. Кузьма очень плох, хотя
рана его и очистилась: страшный жар, бред, стоны.
Брат в сестра не отходили от него все дни, пока я был занят поступлением на службу и ученьями. Теперь, когда они знают, что я отправляюсь, сестра стала еще грустнее, а
брат еще угрюмее.
О далекой родине он пел; о ее глухих страданиях, о слезах осиротевших матерей и жен; он молил ее, далекую родину, взять его, маленького Райко, и схоронить у себя и дать ему счастье поцеловать перед смертью ту землю, на которой он родился; о жестокой мести врагам он пел; о любви и сострадании к побежденным
братьям, о сербе Боиовиче, у которого на горле широкая черная
рана, о том, как болит сердце у него, маленького Райко, разлученного с матерью-родиной, несчастной, страдающей родиной.
Другой персиянин, как две капли воды похожий на первого юношу, очевидно, его старший
брат, с силой наносил себе
раны кинжалом, но ни одной капли крови не проступало на его смугло-бронзовом теле.
Здесь она убедилась, что он не имеет никакой
раны, потом услыхала переговоры Горданова с
братом, с которым они были притворно враги и не говорили друг с другом, а ночью сходились в нижней зале и совещались.
Но содрогнется она, может быть и поздно, когда явятся у ложа ее из роз тень
брата с кровавою
раною в груди, требующего мести, тень отца с горьким упреком измены.
Услыхав доклад слуги о приближавшемся поезде, князь, несмотря на серьезную болезнь ноги от
раны, полученной им незадолго перед тем при отражении литовцев от Чернигова, ознаменовавшемся геройским подвигом со стороны князя — взятием знамени пана Сапеги, — несмотря, повторяем, на эту болезнь, удержавшую его дома в такой важный момент московской жизни, он, опираясь на костыль, поспешно заковылял из своей опочивальни навстречу прибывшему
брату в переднюю горницу.
— Это его дело, а не твое, — прервал с твердостью граф Купшин. — Там нет ни сестры, ни
брата, там нет родства, где дело идет о благе отечества. Трудна жертва нашего доброго Петра, кто из нас с этим не согласится? Но я сам первый положил палец в эту
рану и уверен, что, кроме ее, нет другого спасения. Ожидаем теперь твоих возражений, Зуда.
— Что же это значит,
брат? Шутка, что ли, над верным слугой? Глумление над
ранами моими, над кровью, пролитой за царя и за Русь-матушку? Али может, на самом деле царю сильно занедужилось и он, батюшка, к себе Владимира потребовал!.. Только холоп-то этот подлый не так бы царскую волю передал, кабы была она милостивая, — почти прошептал князь Василий.
— Чтò,
брат, не будешь? Али скрючило? — смеялись ему казаки, и Тихон нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей
раны он редко приводил пленных.