Неточные совпадения
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились
ноздри, о которых прежде и в помине не было, и начали
раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
На скуластом лице его, обрызганном веснушками, некрасиво торчал тупой нос, нервно
раздувались широкие
ноздри, на верхней губе туго росли реденькие, татарские усы.
Лоскутов принужденно молчал; розовые
ноздри Зоси
раздулись, грудь тяжело колыхнулась.
Достал рожок; прежде, однако ж, чем стал насыпать, осмотрелся хорошенько, нет ли кого: кажись, что нет; но вот чудится ему, что пень дерева пыхтит и дуется, показываются уши, наливаются красные глаза;
ноздри раздулись, нос поморщился и вот так и собирается чихнуть.
Вся фигура его была в непрестанном движении: голова поминутно встряхивалась, глаза бегали,
ноздри раздувались, плечи вздрагивали, руки то закидывались за спину, то закладывались за борты сюртука.
Он стремглав, закрывши глаза, бросился вниз с крутого откоса, двумя скачками перепрыгнул рельсы и, не останавливаясь, одним духом взобрался наверх.
Ноздри у него
раздулись, грудь порывисто дышала. Но в душе у него вдруг вспыхнула гордая, дерзкая и злая отвага.
Бек-Агамалов сразу точно опомнился и сел. Он казался заметно сконфуженным за свой неистовый порыв, но его тонкие
ноздри, из которых с шумом вылетало дыхание,
раздувались и трепетали, а черные глаза, обезображенные гневом, исподлобья, но с вызовом обводили присутствующих.
Иногда он встречал её в сенях или видел на крыльце зовущей сына. На ходу она почти всегда что-то пела, без слов и не открывая губ, брови её чуть-чуть вздрагивали, а
ноздри прямого, крупного носа чуть-чуть
раздувались. Лицо её часто казалось задорным и как-то не шло к её крупной, стройной и сильной фигуре. Было заметно, что холода она не боится, ожидая сына, подолгу стоит на морозе в одной кофте, щёки её краснеют, волосы покрываются инеем, а она не вздрагивает и не ёжится.
Она казалась ему то легкомысленной и доброй, то — хитрой, прикрывающей за своим весельем какие-то тёмные мысли: иногда её круглые глаза, останавливаясь на картах, разгорались жадно, и лицо бледнело, вытягиваясь, иногда же она метала в сторону Марфы сухой, острый луч, и
ноздри её красивого носа,
раздуваясь, трепетали.
Но Илья не тронулся с места. Он не ожидал, что эта серьёзная, строгая девушка умеет говорить таким мягким голосом. Его изумило и лицо её: всегда гордое, теперь оно стало только озабоченным, и, хотя
ноздри на нём
раздулись ещё шире, в нём было что-то очень хорошее, простое, раньше не виданное Ильей. Он рассматривал девушку и молча, смущённо улыбался.
Широким жестом руки она повела по магазину и продолжала рассказывать ему о том, как труд обогащает всех, кроме того, кто трудится. Сначала она говорила так, как всегда, — сухо, отчётливо, и некрасивое лицо её было неподвижно, а потом брови у ней дрогнули, нахмурились,
ноздри раздулись, и, высоко вскинув голову, она в упор кидала Илье крепкие слова, пропитанные молодой, непоколебимой верой в их правду.
Илья смотрел ей в лицо и с удовольствием видел, как
раздуваются её
ноздри, краснеют щёки.
С девочкой Фома жил дружно, но, когда она чем-нибудь сердила или дразнила его, он бледнел,
ноздри его
раздувались, он смешно таращил глаза и азартно бил ее.
Зато если ошибались в сигналах — беда. Нос его багровел больше прежнего,
ноздри раздувались, и половина взвода назначалась не в очередь на работу или «удила рыбу». Так называлось двухчасовое стоянье «на прицелке» с мешком песку на штыке. Воронов ни разу не был наказан ни за сигналы, ни за словесность, ни за фронтовое ученье. В гимнастике и ружейных приемах он был первым в роте, а в фехтовании на штыках побивал иногда «в вольном бою» самого Ермилова, учебного унтер-офицера, великого мастера своего дела.
Часов в двенадцать дня Елена ходила по небольшому залу на своей даче. Она была в совершенно распущенной блузе; прекрасные волосы ее все были сбиты, глаза горели каким-то лихорадочным огнем, хорошенькие
ноздри ее
раздувались, губы были пересохшие. Перед ней сидела Елизавета Петровна с сконфуженным и оторопевшим лицом; дочь вчера из парка приехала как сумасшедшая, не спала целую ночь; потом все утро плакала, рыдала, так что Елизавета Петровна нашла нужным войти к ней в комнату.
— Как вы смеете говорить мне такие вещи!.. — сказала она, и у ней при этом губы немного дрожали и
ноздри раздувались.
Когда он сердился,
ноздри большого, горбатого, красного носа широко
раздувались и губы вздрагивали, обнажая два ряда крупных, как у волка, желтых зубов.
Он сказал это зловеще, у него вздрагивали губы и
ноздри раздувались.
Рассказ мой произвел на Керима тяжелое впечатление. Он выпрямился,
ноздри его тонкого носа гневно
раздувались, глаза засверкали бешеным огнем.
Патап Максимыч пристально посмотрел на нее. А у ней взгляд ни дать ни взять такой же, каков бывал у Марка Данилыча. И
ноздри так же
раздуваются, как у него, бывало, когда делался недоволен, и глаза горят, и хмурое лицо багровеет — вся в отца. «Нет, эту девку прибрать к рукам мудрено, — подумал Чапурин. — Бедовая!.. Мужа будет на уздечке водить. На мою покойницу, на голубушку Настю смахивает, только будет покруче ее. А то по всему Настя, как есть Настя».
Музыкант Альберт играет на скрипке. «Лицо сияло непрерывною, восторженною радостью: глаза горели светлым сухим блеском,
ноздри раздувались, вся фигура выражала восторженную жадность наслаждения. Встряхнув волосами, он опустил скрипку и с улыбкою гордого величия и счастия оглянул присутствующих…
От хохота было тесно в комнате. Осетин Хетагуров рассказывал своим смешным восточным говором, как он из чащи вскочил на лошадь к стражнику, выбросил его из седла в снег и ускакал. Желтоватые белки ворочались,
ноздри раздувались. Странно было на его гибкой, хищной фигуре горца видеть студенческую тужурку.
Лицо сияло непрерывной, восторженной радостию; глаза горели светлым сухим блеском,
ноздри раздувались, красные губы раскрывались от наслаждения.
Хороша она была в минуты вспышки гнева, когда
ноздри ее правильного, с маленькой горбинкой носа
раздувались, как у арабского коня, глаза метали ослепительные искры, а нежные, смуглые, матовые щеки вспыхивали багровым румянцем.
— Как и я! — И
ноздри попа
раздулись от сдержанного смеха.