Лакеи в продолжение всего вечера беспрестанно разносили фрукты и конфеты. Наконец подана была груша — по два рубля штука. Виссарион, несмотря на то, что
разговаривал с начальником губернии, не преминул подбежать к m-me Пиколовой и упросил ее взять с собой домой пяток таких груш. Он знал, что она до страсти их любила и ела их обыкновенно, лежа еще в постели поутру. За такого рода угощенье m-me Пиколова была в восторге от вечеров Захаревского и ужасно их хвалила, равно как и самого хозяина.
Неточные совпадения
Иван Петрович крякнул и поворотился в своих креслах; Иван Федорович зашевелился; генерал-начальник
разговаривал с супругой сановника, не обращая уже ни малейшего внимания на князя; но супруга сановника часто вслушивалась и поглядывала.
Окончательно овладев собой и увидев, что m-me Пиколова сидела одна (
начальник губернии в это время
разговаривал с Виссарионом Захаревским), Юлия сейчас же подошла и села около нее.
Вот был у нас
начальник — Бенескриптов (из прискорбных-с), так этот, бывало, и
разговаривать не станет.
Там инвалидный
начальник разговаривал с винным приставом и жаловался на одного из рыжих Медиокритских, который у него каждое утро стрелял в огороде воробьев.
— Ничего-с! Маменька только наказывала: «Ты, говорит, Ванюшка, не
разговаривай много
с новым
начальником: как еще это, не знав тебя, ему понравится; неравно слово выпадет, после и не воротишь его», — простодушно объяснил преподаватель словесности.
Чем ласковее
разговаривал с ним
начальник, тем неподатливее сам он казался, и хотя отнюдь не выступал из утонченнейшей вежливости, но, я уверен, в эту минуту он считал себя неизмеримо выше разговаривавшего
с ним
начальника.
Такое же впечатление производили и нарядные чиновники и офицеры, рассыпанные по платформе и зале 1-го класса. У стола, уставленного бутылками, в своем полувоенном мундире сидел губернатор,
начальник всей экспедиции, и ел что-то и спокойно
разговаривал о погоде
с встретившимися знакомыми, как будто дело, на которое он ехал, было такое простое и обыкновенное, что оно не могло нарушить его спокойствия и интереса к перемене погоды.
Господин Голядкин, который доселе,
разговаривая снизу лестницы
с Андреем Филипповичем, смотрел так, что, казалось, готов был ему прыгнуть прямо в глаза, — видя, что
начальник отделения немного смешался, сделал, почти неведомо себе, шаг вперед.
— Это я рассказал сейчас один забавный анекдот-с, ваше превосходительство, — начал офицер, — про одного поручика нашей команды, который точно так же
разговаривал с начальством; так вот он теперь и подражает ему. К каждому слову
начальника он все говорил: па-хвально, па-хвально! Его еще десять лет назад за это из службы выключили.
И вот в таких-то фантазиях и сказывался его «пунктик». Совсем нелепых, диких вещей, если их брать отдельно, у него не выходило; но все его мечтания принимали огромные размеры, и всего чаще трудно было догадаться, о чем, собственно, он толкует, тем более что Капитон беспрестанно вплетал воспоминания из полковой жизни по городам и селам, в лагерях, на маневрах,
разговаривал вслух
с своими товарищами и
начальниками, точно будто они стояли тут перед ним.
Он ничего не ответил и только указал мне глазами на одну женскую фигуру. Это была еще молодая девушка, лет 17–18, одетая в русский костюм,
с непокрытой головой и
с мантилькой, небрежно наброшенной на одно плечо, не пассажирка, а, должно быть, дочь или сестра
начальника станции. Она стояла около вагонного окна и
разговаривала с какой-то пожилой пассажиркой. Прежде чем я успел дать себе отчет в том, что я вижу, мною вдруг овладело чувство, какое я испытал когда-то в армянской деревне.
Наш обоз остановился: впереди образовался обычный затор обозов.
С главным врачом
разговаривал чистенький артиллерийский подполковник,
начальник парковой бригады. Он только неделю назад прибыл из России и ужасно огорчался, что, по общему мнению, войне конец. Расспрашивал Давыдова, давно ли он на войне, много ли «заработал».
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом,
разговаривая с некоторыми
начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок
с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб-офицер
с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный,
с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.