Неточные совпадения
Я был
мальчиком очень раннего
развития, хотя и мало способным к регулярному учению.
Маленькая знакомка Петра представляла в себе все черты этого типа, который редко вырабатывается жизнью и воспитанием; он, как талант, как гений, дается в удел избранным натурам и проявляется рано. Мать слепого
мальчика понимала, какое счастье случай послал ее сыну в этой детской дружбе. Понимал это и старый Максим, которому казалось, что теперь у его питомца есть все, чего ему еще недоставало, что теперь душевное
развитие слепого пойдет тихим и ровным, ничем не смущаемым ходом…
Притом же и самые занятия мужчины, как бы они ни были второстепенны и зависимы, все-таки требуют известной степени
развития, и потому круг знаний
мальчика с самого детства, даже в понятиях самих Брусковых, предполагается гораздо обширнее, чем для девочки.
— Уж именно! И что только такое тут говорилось!.. И о
развитии, и о том, что от погибели одного
мальчика человечеству не стало бы ни хуже, ни лучше; что истинное
развитие обязывает человека беречь себя для жертв более важных, чем одна какая-нибудь жизнь, и все такое, что просто… расстроили меня.
Катерина Матвеевна. Да. Скажите, как вы думаете: мне пришла мысль, не может ли быть вредно
развитие рефлексии у
мальчиков? Согласитесь, ведь имеешь дело с слишком дельными личностями…
Начинай назад тому семь лет, ты, молодой студент, вошел «в хижину бедную, Богом хранимую», в качестве учителя двенадцатилетнего
мальчика и, встретив в той хижине, «за Невой широкою, деву светлоокую», ты занялся
развитием сестры более чем уроками брата.
Нас рано стали возить в театр. Тогда все почти дома в городе были абонированы. В театре зимой сидели в шубах и салопах, дамы в капорах. Впечатления сцены в том, кому суждено быть писателем, — самые трепетные и сложные. Они влекут к тому, что впоследствии развернется перед тобою как бесконечная область творчества; они обогащают душу
мальчика все новыми и новыми эмоциями. Для болезненно-нервных детей это вредно; но для более нормальных это — великое бродило
развития.
Он стал со мною здороваться. Подходил в буфете, радушно глядя, садился рядом, спрашивал стакан чаю. Я чувствовал, что чем-то ему нравлюсь. Звали его Печерников, Леонид Александрович, был он из ташкентской гимназии. В моей петербургской студенческой жизни, в моем
развитии и в отношении моем к жизни он сыграл очень большую роль, — не знаю до сих пор, полезную или вредную. Во всяком случае, много наивного и сантиментального, многое из «маменькиного сынка» и «пай-мальчика» слетело с меня под его влиянием.
— Я тебе говорю не любезность, а правду… Правду буду говорить и дальше… Как отец, ты имеешь право распоряжаться судьбой твоего сына, но, как умный человек, ты же должен подчиняться его наклонностям… Как верный сын отечества и верный слуга царевый, ты обязан способствовать
развитию необыкновенных способностей
мальчика, хотя бы оно было противно твоим планам и желаниям… Твой сын будет великим полководцем.
Такие личности, как он, могли быть только завещаны нам прошедшим столетием, когда умственное образование для большинства самих дворян заключалось только в грамотности; естественно, что всякий дворовый
мальчик, который готовился для домашнего письмоводства, живший постоянно в барском доме, в умственном и нравственном
развитии шел в уровень с детьми своих господ. Как для тех, так и для других учителями были, если не старый длиннополый земский, то приходский дьячок.
— Я не могу быть против чего-нибудь, что от меня не зависит. Но сдается мне, что женщинам совсем не следует хлопотать о
развитии своих сыновей. Вот вы, например:
мальчик у вас здоровый, бойкий, оставляйте его на свободе, ну, выучите грамоте, коли вам это хочется; а там уж вы с ним ничего не поделаете.