Неточные совпадения
— Я не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни
машин, ни
рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у хозяина, — он не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
Вечером Тушин звал Райского к себе на неделю погостить, посмотреть его лес, как работает у него
машина на паровом пильном заводе, его
рабочую артель, вообще все лесное хозяйство.
Сараи, где по рельсам ходит
машина, вьющая канаты, имеют до пятисот шагов длины;
рабочие все тагалы, мастера — американцы.
Комната девушки с двумя окнами выходила в сад и походила на монашескую келью по своей скромной обстановке: обтянутый пестрым ситцем диванчик у одной стены, четыре стула, железная кровать в углу, комод и шкаф с книгами, письменный стол, маленький
рабочий столик с швейной
машиной — вот и все.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут меньше портить
машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает
рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
Эти громадные отвалы и свалка верховика и перемывок, правильные квадраты глубоких выемок, где добывался золотоносный песок, бутара, приводимая в движение паровой
машиной, новенькая контора на взгорье, а там, в глубине, дымки старательских огней, кучи свежего хвороста и движущиеся тачки
рабочих — все это было до того близкое, родное, кровное, что от немого восторга дух захватывало.
— Я смотрю на
рабочую силу, как на всякую
машину, — и только.
По наружному виду все осталось по-прежнему, но это была иллюзия:
рабочие опаздывали, подряды не исполнялись,
машины останавливались.
Вон на Кукарских заводах этак-то «ушла шахта», так девять человек
рабочих утонуло, да воду паровыми
машинами полгода отливали.
На заводы нужно смотреть, как на одну громадную
машину, где главной двигающей силой, к сожалению, остаются
рабочие руки.
Машины,
машины и
машины, — чем больше
машин, тем меньше живых
рабочих, которые только тормозят величественное движение промышленности.
Когда
машина руку оторвет или убьет
рабочего, объясняется — сам виноват.
Мы,
рабочие, — люди, трудом которых создается все — от гигантских
машин до детских игрушек, мы — люди, лишенные права бороться за свое человеческое достоинство, нас каждый старается и может обратить в орудие для достижения своих целей, мы хотим теперь иметь столько свободы, чтобы она дала нам возможность со временем завоевать всю власть.
Новая ткацкая
машина, новый плуг, сенокосилка, жнея — все это угобжает меньшинство и обездоливает целые массы
рабочих сил.
Двое
рабочих всовывали в эту пасть конец накаленного длинного прута, и
машина, равномерно отгрызая по куску металла, выплевывала их на землю в виде совершенно готовых гаек.
Квадратные ямы, вырытые под фундаменты для новой воздуходувной
машины и бессемеровой печи, были окружены в виде «покоя» густой толпою
рабочих.
В эти тёмные обидные ночи
рабочий народ ходил по улицам с песнями, с детской радостью в глазах, — люди впервые ясно видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые
машины, растерявшуюся полицию, закрытые пасти магазинов и трактиров, испуганные лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея работать, научились много есть и потому считали себя лучшими людьми в городе.
Поехал к Бутенопу, накупил
машин — то есть, какая сеноворошилка у меня была: ну, просто конфетка! — нанял
рабочих и сижу, жду у моря погоды.
По двору ходил тяжёлый, аккуратный, как
машина, строгий к людям Тихон Вялов с метлой, с лопатой в руках, с топором; он не торопясь мёл, копал, рубил, покрикивал на мужиков, на
рабочих.
Мы торопливо прошли в катальную; толпа
рабочих с равнодушным выражением на лицах молча обступила у самой катальной
машины лежавшего на полу молодого парня, который страшно стонал и ползал по чугунному полу, волоча за собой изуродованную ногу, перебитую упавшим рельсом в голени.
Двое
рабочих в кожаных передниках, с тяжелыми железными клещами в руках, встали на противоположных концах катальной
машины, тележка с болванкой подкатилась, и вяземский пряник, точно сам собой, нырнул в ближайшее, самое большое между катальными валами отверстие и вылез из-под валов длинной полосой, которая гнулась под собственной тяжестью;
рабочие ловко подхватывали эту красную, все удлинявшуюся полосу железа, и она, как игрушка, мелькала в их руках, так что не хотелось верить, что эта игрушка весила двенадцать пудов и что в десяти шагах от нее сильно жгло и палило лицо.
Ведь инвалиды-рабочие имеют на это полное право, потому что хозяйские
машины ломают им руки и ноги.
Я отыскал Мухоедова в глубине рельсовой катальной; он сидел на обрубке дерева и что-то записывал в свою записную книжку; молодой
рабочий с красным от огня лицом светил ему, держа в руке целый пук зажженной лучины; я долго не мог оглядеться в окружавшей темноте, из которой постепенно выделялись остовы катальных
машин, темные закоптелые стены и высокая железная крыша с просвечивавшими отверстиями.
Нагнувшийся
рабочий быстро катил высокую железную тележку, на платформах которой лежал раскаленный кусок железа, осветивший всю фабрику ослепительным светом; другой
рабочий поднял около нас какой-то шест, тяжело загудела вода, и с глухим ропотом грузно повернулось водяное колесо, заставив вздрогнуть всю фабрику и повернуть валы катальной
машины.
Он положительными фактами и цифрами доказывал здесь, что изобретение механических ткацких станков и паровых
машин, в 12 раз увеличивши промышленную производительность Великобритании, имело, однако же, для
рабочего класса одно последствие — страшное увеличение бедности.
Только это унижение и превращение человека в
машину заставляет
рабочих безумно, разрушительно и тщетно бороться за свободу, сущности которой они сами не понимают.
— Взлететь на воздух, что ли, хотите? — посмеивался Игнатий Николаевич, показываясь минут на пять в кают-компании в своей засаленной, когда-то белой
рабочей куртке, и снова исчезал в
машину.
Везде — и наверху и внизу — кипела работа. Повсюду раздавался стук топоров и молотков, визг пил и рубанков, лязг и грохот. По временам, при подъеме тяжестей, затягивалась «дубинушка».
Рабочие из порта в своих грязных парусиновых голландках доделывали и исправляли, переделывали, строгали, рубили и пилили. Тут конопатили палубу, заливая пазы горячей смолой, и исправляли плохо пригнанный люк, там, внизу, ломали каютную переборку, красили борты, притачивали что-нибудь к
машине.
2. Если прибавочная стоимость вырастает из неоплаченного труда
рабочего, то не выгоднее ли капиталисту иметь на своем предприятии как можно больше
рабочих, а не заменять их усовершенствованными
машинами?
Появились на заводе десятки, чуть не сотни надсмотрщиков, — непризнанных и непрошенных. Девчата и парни шныряли по заводу, следили за простоями
машин, за отношением
рабочих к инструментам и материалу, за сохранностью заводского имущества. Во главе этого стойкого молодого отряда стоял неутомимый и распорядительный командир — Юрка Васин.
Манило доказать угрюмо смотревшим старикам, что прекрасно один
рабочий может справиться и с двумя
машинами, если не сидеть часами в курилке.
Юрка Васин в это время вел ударную работу в вальцовке. С ним еще два парня-комсомольца. Их цель была доказать, что один
рабочий может работать одновременно на двух вальцовых
машинах, — до сих пор все работали на одной. Гриша Камышов, секретарь их цеховой комсомольской ячейки, «ударялся» со своими подручными тут же, на огромном трехзальном каландре.