Неточные совпадения
Незнакомым, гнусавым голосом Дронов отрывисто и быстро рассказал, что живет он плохо,
работы — нет, две недели мыл бутылки в подвале пивного
склада и вот простудился.
Странная вещь, что почти все наши грезы оканчивались Сибирью или казнью и почти никогда — торжеством, неужели это русский
склад фантазии или отражение Петербурга с пятью виселицами и каторжной
работой на юном поколении?
Сто лет самоотверженной, полной риска
работы нескольких поколений на виду у всей Москвы. Еще и сейчас немало москвичей помнят подвиги этих удальцов на пожарах, на ходынской катастрофе во время царского коронования в 1896 году, во время наводнений и, наконец, при пожаре артиллерийских
складов на Ходынке в 1920 году.
Зная хорошо, что значит даже простое слово Стабровского, Галактион ни на минуту не сомневался в его исполнении. Он теперь пропадал целыми неделями по деревням и глухим волостям, устраивая новые винные
склады, заключая условия с крестьянскими обществами на открытие новых кабаков, проверяя сидельцев и т. д.
Работы было по горло, и время летело совершенно незаметно. Галактион сам увлекался своею
работой и проявлял редкую энергию.
По контракту, заключенному в 1875 г. на 24 года, общество пользуется участком на западном берегу Сахалина на две версты вдоль берега и на одну версту в глубь острова; ему предоставляются бесплатно свободные удобные места для
склада угля в Приморской области я прилегающих к ней островах; нужный для построек и
работ строительный материал общество получает также бесплатно; ввоз всех предметов, необходимых для технических и хозяйственных
работ и устройства рудников, предоставляется беспошлинно; за каждый пуд угля, покупаемый морским ведомством, общество получает от 15 до 30 коп.; ежедневно в распоряжение общества командируется для
работ не менее 400 каторжных; если же на
работы будет выслано меньше этого числа, то за каждого недостающего рабочего казна платит обществу штрафу один рубль в день; нужное обществу число людей может быть отпускаемо и на ночь.
У Петра этот душевный кризис еще осложнялся; к вопросу: «зачем жить на свете?» — он прибавлял: «зачем жить именно слепому?» Наконец в самую эту
работу нерадостной мысли вдвигалось еще что-то постороннее, какое-то почти физическое давление неутоленной потребности, и это отражалось на
складе его характера.
Жизнь людей нашего мира сложилась так, что наибольшее вознаграждение получается за самый вредный труд: за службу в полиции, в войске, в судах, в банках, за газетную, типографскую
работу, за
работу в военных
складах, в кондитерских, табачных фабриках, аптеках, банках, за торговые дела, за писательство, за музыку и т. п., и наименьшее за земледельческие
работы.
— В тех невиданно трудных условиях, в которых революция борется за свое существование, это единственный путь. Путь страшный,
работа тяжелая. Нужен совсем особый
склад характера: чтоб спокойно, без надсада, идти через все, не сойти с ума, — и чтоб не опьяняться кровью, властью, бесконтрольностью. И обычно, к сожалению, так большинство и кончает: либо сходят с ума, либо рано-поздно сами попадают под расстрел.
Везде чувствовалась организованная, предательская
работа. Два раза загадочно загоралось близ артиллерийских
складов. На баштанах около железнодорожного пути арестовали поденщика; руки у него были в мозолях, но забредший железнодорожный ремонтный рабочий заметил, что он перед едою моет руки, и это выдало его. Оказался офицер. Расстреляли. Однако через пять дней, на утренней заре, был взорван железнодорожный мост на семнадцатой версте.
Он все еще жил в Кладенце, где Теркин нашел ему постоянную
работу — надзор за
складами по его пароходно-торговому делу. Здоровье его падало, но он этого не примечал и верил в то, что поправится.
Деревня была для нас символом приволья, свободы от срочных занятий, простора, прогулок, картин крестьянской жизни, сельских
работ, охоты, игр с ребятишками, искания ягод, цветов, трав. И попутно весь быт выступал перед вами, до самых его глубоких устоев, до легенд и поверий древнеязыческого
склада.
Жуирный, вивёрский
склад венской культурной публики не выказывал никаких высших потребностей ни по философским вопросам, ни по религиозным, ни по эстетическим, ни по научным. По всем этим сферам мысли,
работы и творчества значились профессора и разные специалисты. Но их надо было отыскивать. Они составляли особый мирок, который совсем почти не влиял на общее течение столичной культурности, на вкусы и увлечения большой публики.
Все это мог бы подтвердить прежде всего сам П.И.Вейнберг. Он был уже человек другого поколения и другого бытового
склада, по летам как бы мой старший брат (между нами всего шесть лет разницы), и он сам служит резким контрастом с таким барским эротизмом и наклонностью к скоромным разговорам. А ему судьба как раз и приготовила
работу в журнале, где сначала редактором был такой эротоман, как Дружинин, а потом такой"Иона Циник", как его преемник Писемский.
В соседней комнате, вероятно в прихожей, кто-то читает по
складам духовную книгу. Сколько трудов стоит ему эта
работа! Между тем в звуках его голоса льется самодовольство: повторяя почти каждое выговоренное слово, он упитывается, наслаждается им, будто самым вкусным куском, какой он только съел в жизнь свою.
В
складе во время моего посещения кипела
работа — распаковывались тюки сёстрами милосердия и распределялись по отделам пожертвования.
Потом люди эти сами испугались дела своих рук, они вкусили горькие плоды своей разрушительной
работы и спешно начали проходить элементарную школу государственного и национального воспитания, и некоторые из них по
складам стали произносить слово отечество.