Неточные совпадения
Никто ни слова не говорил о Ляховских, как ожидал Привалов, и ему оставалось только удивляться, что за странная фантазия была
у Веревкина тащить его сюда смотреть, как лакей внушительной наружности подает кушанья, а
хозяин работает своими челюстями.
Из его слов я понял, что он
работает на
хозяина фанзы Иолайза,
у которого состоит в долгах.
Дело в том, что собственно рабочим Кедровская дача дала только призрак настоящей работы, потому что здесь вместо одного
хозяина, как
у компании, были десятки, — только и разницы. Пока благодетелями являлись одни скупщики вроде Ястребова. Затем мелкие золотопромышленники могли
работать только летом, а зимой прииски пустовали.
Особенно меня поразила история каменщика Ардальона — старшего и лучшего работника в артели Петра. Этот сорокалетний мужик, чернобородый и веселый, тоже невольно возбуждал вопрос: почему не он —
хозяин, а — Петр? Водку он пил редко и почти никогда не напивался допьяна; работу свою знал прекрасно,
работал с любовью, кирпичи летали в руках
у него, точно красные голуби. Рядом с ним больной и постный Петр казался совершенно лишним человеком в артели; он говорил о работе...
Собрал он здесь при помощи Петли и Балабурды человек сорок знакомых бурлаков и грузчиков, отобрав самых лучших, головку, основал неслыханную дотоль артель, которая
работает скорее, берет дешевле, а товарищи получают вдвое больше, чем
у хозяина.
— Ай да наши — чуваши! — одобрительно воскликнул Грачёв. — А я тоже, — из типографии прогнали за озорство, так я к живописцу поступил краски тереть и всякое там… Да, чёрт её, на сырую вывеску сел однажды… ну — начали они меня пороть! Вот пороли, черти! И
хозяин, и хозяйка, и мастер… прямо того и жди, что помрут с устатка… Теперь я
у водопроводчика
работаю. Шесть целковых в месяц… Ходил обедать, а теперь на работу иду…
Юлинька. Да что проку в его работе-то? Вот мой муж и немного
работает, а посмотри, как мы живем. Надобно правду сказать, Онисим Панфилыч для дому отличный человек, настоящий
хозяин: чего, чего
у нас нет, кабы ты посмотрела. И в какое короткое время! Откуда он только берет! А твой! Что это? Ведь срам смотреть, как вы живете.
Но в общем всё шло не плохо, хотя иногда внезапно охватывало и стесняло какое-то смущение, как будто он, Яков Артамонов,
хозяин, живёт в гостях
у людей, которые
работают на него, давно живёт и надоел им, они, скучно помалкивая, смотрят на него так, точно хотят сказать...
Меня свинцом облила тоска, когда он уехал из Красновидова, я заметался по селу, точно кутенок, потерявший
хозяина. Я ходил с Бариновым по деревням,
работали у богатых мужиков, молотили, рыли картофель, чистили сады. Жил я
у него в бане.
— Всё будет, не бойсь! Колпаки
у меня есть; рубахи и порты вечером будут. Знай
работай пока что; я тебя знаю, кто ты есть. Не обижу… Коновалова никто не обидит, потому — он сам никого не обижает. Разве
хозяин — зверь? Я сам тоже
работал, знаю, как редька слезы выжимает… Ну, оставайтесь, значит, ребятушки, а я пойду…
Тут только мельник в первый раз заметил, какой Гаврило стал за год оборванный и несчастный. А все оттого, что
у хозяина заработает,
у хозяина и пропьет; денег от мельника давно уже не видал, а все забирал водкой. Подошел подсыпка вплоть к самому чорту, уперся сразу обеими ногами в гать и сказал...
Он говорил о том, как много приходится
работать, когда хочешь стать образцовым сельским
хозяином. А я думал: какой это тяжелый и ленивый малый! Он, когда говорил о чем-нибудь серьезно, то с напряжением тянул «э-э-э-э» и
работал так же, как говорил, — медленно, всегда опаздывая, пропуская сроки. В его деловитость я плохо верил уже потому, что письма, которые я поручал ему отправлять на почту, он по целым неделям таскал
у себя в кармане.
У одного индейца был слон.
Хозяин дурно кормил его и заставлял много
работать. Один раз слон рассердился и наступил ногою на своего
хозяина. Индеец умер. Тогда жена индейца заплакала, принесла своих детей к слону и бросила их слону под ноги. Она сказала: «Слон! ты убил отца, убей и их». Слон посмотрел на детей, взял хоботом старшего, потихоньку поднял и посадил его себе на шею. И слон стал слушаться этого мальчика и
работать для него.
— Да вот как: жила я
у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, и все то время пахала да возила, а прошлым годом ослепла и все
работала на рушалке; а вот намедни стало мне не в силу кружиться, я и упала на колесо. Меня били, били, стащили за хвост под кручь и бросили. Очнулась я, насилу выбралась, и куда иду — сама не знаю. — Волк говорит...
Так кормятся миршенцы, но
у них, как и везде, барыши достаются не рабочему люду, а скупщикам да
хозяевам точильных мельниц, да тем еще, что железо сотнями пудов либо пеньку сотнями возов покупают.
Работая из-за низкой платы, бедняки век свой живут ровно в кабале, выбиться из нее и подумать не смеют.
И рвет и мечет, на кого ни взглянет, всяк виноват. Пришел в работную, и потолок и стены новой избы, ровно сажа. Развоевался на работников, будто они виноваты, что печи дымят. Кричит, лютует, то на того, то на другого кидается с бранью, с руганью, а сам рукава засучает. Но теперь не весна, работники окрысились, зашумели, загалдели, и, только что крикнул
хозяин: «Сейчас велю всех со двора долой!», они повскакали и закричали задорно в один голос: «Расчет давай, одного часа не хотим
работать у облая».
Я поднялся во второй этаж. Рабочий кабинет Гонкура — небольшая высокая комната, выходящая окнами в сад, вся уставленная разными художественными произведениями. В ней, еще больше, чем в сенях, проглядывала артистическая натура
хозяина.
У нас деловые кабинеты обыкновенно поражают иностранца своими размерами; но в Париже даже люди, имеющие свои собственные отели, не любят
работать в больших сараях. Французу нравятся, напротив, уютные комнаты, которые все переполнены чем-нибудь ласкающим его взгляд.
— Плох насчет нашей работы, — согласилась Мавра, — мало понимает. «Я, говорит, мама, только курочек на своем веку и видел…» Раз послал его
хозяин дровец порубить, а девка из сарая в щелку и поглядела: отрубит колышек, и к глазам его, — значит, плох глазами, опытности
у него в глазах нету… «Вы, говорит, мама, не опасайтесь: я хоть на работу плох, а одним чтением на подани
заработаю». Ну, а где там! Подань
у нас тяжелая!