Неточные совпадения
Плач бедной, чахоточной, сиротливой Катерины Ивановны произвел, казалось, сильный эффект на
публику. Тут было столько жалкого, столько страдающего в этом искривленном болью, высохшем чахоточном лице, в этих иссохших, запекшихся кровью губах, в этом хрипло кричащем голосе, в этом
плаче навзрыд, подобном детскому
плачу, в этой доверчивой, детской и вместе с тем отчаянной мольбе защитить, что, казалось, все пожалели несчастную. По крайней мере Петр Петрович тотчас же пожалел.
— Десятки лет мы смотрели эти ужасы, — рассказывал старик Молодцов. — Слушали под звон кандалов песни о несчастной доле, песни о подаянии. А тут дети
плачут в колымагах, матери в арестантских халатах заливаются, утешая их, и
публика кругом
плачет, передавая несчастным булки, калачи… Кто что может…
— Очень просто, потому что там вы читаете комедию. Писатель двоякое впечатление производит на
публику — или комическое, или трагическое. В первом случае его цель, чтобы
публика хохотала до упаду, а во втором, — чтобы
плакала навзрыд. Еще в древних риториках сказано, что трагедия должна возбуждать в зрителях чувство ужаса и сострадания.
Сизов громко крякнул, завозился. И вся
публика, поддаваясь все выше восходившей волне возбуждения, гудела странно и глухо.
Плакала какая-то женщина, кто-то удушливо кашлял. Жандармы рассматривали подсудимых с тупым удивлением,
публику — со злобой. Судьи качались, старик тонко кричал...
Букин угрюмо опустился на скамью. Было огромное, важное в его темных словах, было что-то грустно укоряющее и наивное. Это почувствовалось всеми, и даже судьи прислушивались, как будто ожидая, не раздастся ли эхо, более ясное, чем эти слова. И на скамьях для
публики все замерло, только тихий
плач колебался в воздухе. Потом прокурор, пожав плечами, усмехнулся, предводитель дворянства гулко кашлянул, и снова постепенно родились шепоты, возбужденно извиваясь по залу.
Значит, все равно, что свинья, бесчувственный, и то без слез не могу быть, когда оне играть изволят; слов моих лишаюсь суфлировать по тому самому, что все это у них на чувствах идет; а теперь, хоть бы в Калуге, на пробных спектаклях
публика тоже была все офицеры, народ буйный, ветреный, но и те горести сердца своего ощутили и навзрыд
плакали…
Словом сказать, мы вышли из суда обеленными, при общем сочувствии собравшейся
публики. Мужчины поздравляли нас, дамы
плакали и махали платками. Вместе с нами признаны были невинными и прочие наши товарищи, исключая, впрочем, Редеди и"корреспондента". Первый, за распространение вредных мечтаний в среде ситцевых фабрикантов, был присужден к заключению в смирительный дом; последний, за написание в Проплеванной фельетона о"негодяе" — к пожизненному трепету.
Каждый московский театр имел свою
публику. Самая требовательная и строгая
публика была в Малом театре. На первых представлениях всегда бывали одни и те же строгие, истинные любители искусства. Люди, повидавшие все лучшее за границей, они в состоянии были
заплатить огромные деньги барышникам или при помощи связей и знакомств получить билеты из кассы.
Дулебов. Какая
публика? Гимназисты, семинаристы, лавочники, мелкие чиновники! Они рады все руки себе отхлопать, по десяти раз вызывают Негину, а уж ведь они, канальи, лишнего гроша не
заплатят.
Я видел много раз эти пиесы на сцене, когда они были уже не новость, и могу засвидетельствовать, что
публика и
плакала навзрыд и хлопала до неистовства: в Петербурге поменьше, в Москве побольше.
Во время их молодости только что издан был «Свод законов» и все надеялись, что после его издания уже невозможны будут судебные проволочки и взятки: Фаддей Булгарин юморист en vogue тогдашнего времени, сочинил даже «
Плач подьячего Взяткина по издании Свода законов» и «
Плач» его был встречен с восторгом большинством читающей
публики.
— Не понимаю теперешних писателей… Извините. Хочу понять и не могу… отказываюсь. Либо балаган, либо порнография… Какое-то издевательство над
публикой… Ты, мол,
заплати мне рубль-целковый своих кровных денег, а я за это тебе покажу срамную ерунду.
И что говорил о театре и об актерах Кукин, то повторяла и она.
Публику она так же, как и он, презирала за равнодушие к искусству и за невежество, на репетициях вмешивалась, поправляла актеров, смотрела за поведением музыкантов, и когда в местной газете неодобрительно отзывались о театре, то она
плакала и потом ходила в редакцию объясняться.
Публика не ходит, но ведь я за аренду
плачу?
Лет двадцать назад в Киеве произошел такой случай. Д-р Проценко был приглашен на дом к одному больному; он осмотрел его, но, узнав, что у больного нет средств
заплатить за визит, ушел, не сделав назначения. Доктор был привлечен к суду и приговорен к штрафу и аресту на месяц на гауптвахте. Многочисленная
публика, наполнявшая судебную залу, встретила приговор аплодисментами и криками «браво!».
И, повернувшись к
публике, Урбенин
заплакал и просил приютить его детей.
И все нам в это время улыбалось.
Публика нас любила, директор дорожил нами и
платил нам большое жалованье… Мы с Лоренцитой решили жить как можно бережливее, чтобы скопить немного денег и снять свой собственный цирк, сначала, конечно, самый маленький, переносный, под полотняной крышей «шапито», как у нас называется.
— Ты не
плачь! — советует
публика. — Ты лучше попроси! Такой здоровый болван, а ревешь! Женат небось, детей имеешь.
А
публика, которой нет ни до чего дела, которая
заплатила свои деньги, затрещала и засвистала…
Публика, видя, что произошла какая-то ошибка, стала расходятся. Госпожа Раева с тоской схватилась за голову, не зная, что предпринять. Её дети
плакали.
Тогда такой сюжет публичных лекций был внове, и я не думаю, чтобы кто-нибудь раньше меня выступал с такими лекциями.
Публика была больше клубная, и читал я по определенным дням. Сколько помню, мне
платили какой-то гонорар, но я не помню, чтобы артисты русской труппы или воспитанники тогдашнего училища посещали эти лекции.
Интересно было бы знать, какого мнения гг. гости о нашей
публике? Странная
публика! Американцы выпили озеро Онтарио, англичане впрягали себя вместо лошадей, индейцы целой армией сторожили поезд, в котором она ехала, чтобы ограбить ее сокровища, а наша
публика не хохочет, не
плачет и аплодирует, точно озябла или держит свои руки в ватяных рукавицах.
Однажды зашел я на вокзал, когда уходил эшелон. Было много
публики, были представители от города. Начальник дивизии напутствовал уходящих речью; он говорил, что прежде всего нужно почитать бога, что мы с богом начали войну, с богом ее и кончим. Раздался звонок, пошло прощание. В воздухе стояли
плач и вой женщин. Пьяные солдаты размещались в вагонах,
публика совала отъезжающим деньги, мыло, папиросы.
Кончина Екатерины II произвела не на одного Александра Васильевича потрясающее впечатление. В гвардии
плакали. Рыдания раздавались и в
публике по церквам.
— Так вот вы сами посудите, — засмеялся Городов, — если вы не поняли, так как же
публике понять, а она ведь, бедная, деньги
платит, думает в театре хорошее впечатление получить. Еще, например, ставят новую картину в древнем русском вкусе, а читает в ней стихи актриса в пышном бальном платье. Это уже совсем нехорошо. Потом Курский пьянее вина был.
Не обращая внимания на удивленные взгляды, бросаемые на него снующей по панели
публикой и встречными, граф, закрыв лицо руками, неудержимо
плакал.
— Ни за что на свете! Я не за тем сюда пришла! — воскликнула она. — Я за этот предмет никогда не
плачу деньгами, а всегда натурой; что же касается до
публики, то ее подкупаю гусарским мундиром, трико или вообще узким мужским платьем, в котором и выхожу на сцену во время моих бенефисов.