Неточные совпадения
— Постой! мы люди бедные,
Идем в дорогу дальную, —
Ответил ей Пахом. —
Ты, вижу,
птица мудрая,
Уважь — одежу старую
На нас заворожи!
Мальчик, краснея и не
отвечая, осторожно потягивал свою руку из руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как
птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
В лесу те же деревья, но в шуме их явился особенный смысл: между ними и ею водворилось живое согласие.
Птицы не просто трещат и щебечут, а все что-то говорят между собой; и все говорит вокруг, все
отвечает ее настроению; цветок распускается, и она слышит будто его дыхание.
— Послушайте, братец, —
отвечала она, — вы не думайте, что я дитя, потому что люблю
птиц, цветы: я и дело делаю.
Даже бедная няня моя, придерживая меня рукой и не
отвечая на мои крики и теребенья, загляделась и заслушалась точно райской
птицы.
Молодая служанка Алиса, как все английские служанки, бросалась из угла в угол, с легкостью
птицы летала по лестницам, там отдавала приказание слугам, тут
отвечала на вопрос, мимоходом кому-нибудь улыбалась или отмахивалась от чересчур настойчивых любезностей какого-нибудь кругосветного путешественника.
Тогда Садагора
отвечал, что курьер помчится, как
птица.
Тогда я осторожно спросил его о криках ночной
птицы, на которые он
отвечал своими криками.
— Чертопханов, не важная
птица, —
отвечал ему тот на ухо.
Не успел я ему
ответить, не успела собака моя с благородной важностью донести до меня убитую
птицу, как послышались проворные шаги, и человек высокого росту, с усами, вышел из чащи и с недовольным видом остановился передо мной. Я извинился, как мог, назвал себя и предложил ему
птицу, застреленную в его владениях.
— Его
птица нету, мышь нету, —
отвечал он. — Его нельзя убей.
— Тебе сам посмотри, —
ответил гольд. — Видишь, маленькие
птицы туда-сюда ходи, играй, кушай. Дождь скоро — его тогда тихонько сиди, все равно спи.
— Да, хорошо! — так же тихо
отвечала она, не смотря на меня. — Если б мы с вами были
птицы, — как бы мы взвились, как бы полетели… Так бы и утонули в этой синеве… Но мы не
птицы.
Если ученик ошибался, Кранц тотчас же принимался передразнивать его, долго кривляясь и коверкая слова на все лады. Предлоги он спрашивал жестами: ткнет пальцем вниз и вытянет губы хоботом, — надо
отвечать: unten; подымет палец кверху и сделает гримасу, как будто его глаза с желтыми белками следят за полетом
птицы, — oben. Быстро подбежит к стене и шлепнет по ней ладонью, — an…
— Вот в том-то, понимаешь, и штука, —
ответил капитан просто: — темно, хоть глаз выколи, а он видит, что лохматый и черный… А зажег спичку, — нигде никого… все тихо. Раз насыпал на полу золы… Наутро остались следы, как от большой
птицы… А вот недавно…
А человек, которого Арапов называет Нафтулою Соловейчиком, и сам бы не
ответил, что он такое за
птица.
— Нет, она, —
отвечает, — под нами, но только нам ее никак достать нельзя, потому что там до самого Каспия либо солончаки, либо одна трава да
птицы по поднебесью вьются, и чиновнику там совсем взять нечего, вот по этой причине, — говорит, — хан Джангар там и царюет, и у него там, в Рынь-песках, говорят, есть свои шихи, и ших-зады, и мало-зады, и мамы, и азии, и дербыши, и уланы, и он их всех, как ему надо, наказывает, а они тому рады повиноваться.
— Я еду туда, где будешь ты, — и буду с тобой, пока ты меня не прогонишь, —
отвечал он с отчаянием и припал к рукам своей властительницы. Она высвободила их, положила их ему на голову и всеми десятью пальцами схватила его волосы. Она медленно перебирала и крутила эти безответные волосы, сама вся выпрямилась, на губах змеилось торжество — а глаза, широкие и светлые до белизны, выражали одну безжалостную тупость и сытость победы. У ястреба, который когтит пойманную
птицу, такие бывают глаза.
Сокольничий, потеряв надежду достать Адрагана, поспешил подать царю другого кречета. Но царь любил Адрагана и припечалился, что пропала его лучшая
птица. Он спросил у сокольничего, кому из рядовых указано держать Адрагана? Сокольничий
отвечал, что указано рядовому Тришке.
Проснулись
птицы, в кустах на горе звонко кричал вьюрок, на горе призывно смеялась самка-кукушка, и откуда-то издалека самец
отвечал ей неторопливым, нерешительным ку-ку. Кожемякин подошёл к краю отмели — два кулика побежали прочь от него, он разделся и вошёл в реку, холодная вода сжала его и сразу насытила тело бодростью.
«Так Уж
ответил свободной
птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
— А тот след, Татьяна Власьевна, —
отвечал осанистый старик Сорокин, разглаживая свою русую бороду, — летела жар-птица из зеленого сада да ронила золотое перо около вашего двора — вот тебе и первый след…
— Я не люблю томить, —
отвечал хладнокровно Омляш, — мой обычай: дал раза, да и дело с концом! А ты что за
птица? — продолжал он, обращаясь к Кирше. — Ба, ба, ба! старый приятель! Милости просим! Что ж ты молчишь? Иль не узнал своего крестника?
—
«Коль его опутаем девицей, —
Отвечал Кончаку старый Гзак, —
Он с девицей в терем свой умчится,
И начнет нас бить любая
птицаВ половецком поле, хан Кончак...
Индюк все время молчал. Сначала его ошеломила дерзость Ежа, и он не нашелся, что ему
ответить. Потом Индюк рассердился, так рассердился, что даже самому сделалось немного страшно. Ему хотелось броситься на грубияна и растерзать его на мелкие части, чтобы все это видели и еще раз убедились, какая серьезная и строгая
птица Индюк. Он даже сделал несколько шагов к Ежу, страшно надулся и только хотел броситься, как все начали кричать и бранить Ежа. Индюк остановился и терпеливо начал ждать, чем все кончится.
— Кто же не знает, что ты самая умная
птица!.. —
ответили все хором. — Так и говорят: умен, как индюк.
Андрей Иванович улыбнулся, но ничего не
ответил. И ждал более ясного. На рваных, подмоченных обоях стены висела чистенькая балалайка с раскрашенной декой: наляпал художник, свой брат матрос, зеленеющих листьев, посадил голубя или какую-то другую
птицу и завершил плоской, точно раздавленной розой; покосился Колесников и спросил...
— Слышу
птицу! — воскликнул Лемарен, мельком взглядывая на Эстампа и тотчас обращаясь к Молли. — Это вы заводите чижиков, Молли? А есть у вас канареечное семя, а?
Ответьте, пожалуйста!
Теперь я
ответил бы, что опасность была необходима для душевного моего спокойствия. «Пылающий мозг и холодная рука» — как поется в песне о Пелегрине. Я сказал бы еще, что от всех этих слов и недомолвок, приготовлений, переодеваний и золотых цепей веет опасностью точно так же, как от молока — скукой, от книги — молчанием, от
птицы — полетом, но тогда все неясное было мне ясно без доказательств.
— Обознались, други милые, —
ответил Арефа. — Поймали, да не ту
птицу… Дьячок Арефа из затвору едет, а взять с него нечего, окромя язв и ран.
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! —
отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной
птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Но приказчик его был обстрелянная
птица: он знал, как нужно
отвечать, а еще более, как нужно хозяйничать.
Тот, давно скучавший на медленность учения и с нетерпением ожидавший обеда,
отвечал прилично занимавшим его мыслям:"Изволите видеть: от человека до окота; а я сих панычей уподоблю
птицам.
Он пошел с пригорка, а Харько все-таки посвистал еще, хоть и тише… Пошел мельник мимо вишневых садов, глядь — опять будто две больших
птицы порхнули в траве, и опять в тени белеет высокая смушковая шапка да девичья шитая сорочка, и кто-то чмокает так, что в кустах отдается… Тьфу ты пропасть! Не стал уж тут мельник и усовещивать проклятого парня, — боялся, что тот ему
ответит как раз по-прошлогоднему… И подошел наш Филипп тихими шагами к вдовиному перелазу.
—
Птицы что!.. Тоже охоту на это надо иметь, —
отвечал Иосаф уклончиво.
«Пожалуй!» —
отвечал ей Саша. Он
Из слов ее расслушал половину, —
Его клонил к подушке сладкий сон,
Как
птица клонит слабую тростину.
Блажен, кто может спать! Я был рожден
С бессонницей. В теченье долгой ночи
Бывало беспокойно бродят очи,
И жжет подушка влажное чело.
Душа грустит о том, что уж прошло,
Блуждая в мире вымысла без пищи,
Как лазарони или русский нищий…
— Это ничего! —
отвечает. — Красоту даёт любовь. Опять же сказано: красна
птица перьем, человек ученьем.
Разве ты не чула, как я всем
птицам велел копать криницу?» А канюка
отвечает господу богу: «Как же, господи, буду я копать криницу?
— Нет, кажись, не видал, —
ответил он. — Наш охотник, Еремка, сказывал, будто на Ильин день согнал около Пустошья один выводок, да, должно, брешет. Мало
птицы.
И от тех громóв, от той молнии вся живая тварь в ужасе встрепенулась: разлетелись поднебесные
птицы, попрятались в пещеры дубравные звери, один человек поднял к небу разумную голову и на речь отца громóвую
отвечал вещим словом, речью крылатою…
— Слушаю, братец, слушаю, кормилец ты мой, —
отвечала Платонида. — Все будет по приказу исполнено.
Птице к окошку не дам подлететь, на единую пядь не отпущу от себя Матренушку, келарничать пойду — на замок запру.
Ольга не
ответила и продолжала стоять неподвижно, как статуя, и глядеть на
птицу.
На это Чжан-Бао
ответил, что
птицы делятся так же, как и четвероногие животные, на диких и домашних, наземных и водяных, дневных и ночных, хищных и некровожадных, причем каждому четвероногому соответствует
птица.
На ее строгий вопрос, кто принес
птицу, — мы
отвечали дружным молчанием.
— Милости прошу, — кратко
ответил ему немного удивленный старик и пошел провожать его через комнату с
птицами.
— Это так и должно быть, —
ответил им Ермий. — Не мешайте им вить свои гнезда.
Птицы должны жить в скале, а человек должен служить человеку. У вас много забот; я хочу помогать вам. Хил я, но стану делать по силам. Доверьте мне ваших коз, я буду их выгонять и пасти, а когда возвращусь с стадом, вы дайте мне тогда хлеба и сыра.
— И, боярин, откуда нам, набраться новостей, —
отвечал Савелий, — живем мы в глуши,
птица на хвосте не принесет ничего. Иной раз хоть и залетит к нам заносная весточка, да Бог весть, кому придет она по нраву, другой поперхнется ею, да и мне не уйти. Вот вы, бояре, кто вас разгадает, какого удела, не московские, так сами, чай, знаете, своя рука только к себе тянет.
14 марта. Спросил сегодня у Марфы Евлампиевны: „Отчего это петух поет так часто?“ Она мне
ответила: „Оттого, что у него горло есть“. А я ей: „У меня тоже есть горло, однако же я не пою!“ Как много в природе таинственного! Служа в Петербурге, я неоднократно ел там индюков, но живыми их видел впервые только вчера. Весьма замечательная
птица.
— Нет, —
отвечал тот, — мамка вынесла, да мувила: «Понапрасну барин твой только беспокоит себя и нашу барышню своими письмами. Он знает, что ей не бывать за поляком, вражьим сыном. Да у нее есть уж женишок, словно писаный, такой бравый, кровный русский дворянин, побогаче да почище твоего шляхтича. Не велика
птица! У нас в Витебске кухарка и кучер были из шляхты».
— И, боярин, откуда нам набраться новостей, —
отвечал Савелий, — живем мы в глуши,
птица на хвосте не принесет ничего. Иной раз хоть и залетит к нам заносная весточка, да Бог весть, кому придет она по нраву, другой поперхнется ею, да и мне не уйти. Вот вы, бояре, кто вас разгадает какого удела, не московские, так сами, чай, ведаете, своя рука только к себе тянет.