Неточные совпадения
Но что бы ни было,
читатель,
Увы! любовник молодой,
Поэт, задумчивый мечтатель,
Убит приятельской рукой!
Есть место: влево от селенья,
Где жил питомец вдохновенья,
Две сосны корнями срослись;
Под ними струйки извились
Ручья соседственной долины.
Там пахарь любит отдыхать,
И жницы в волны погружать
Приходят звонкие кувшины;
Там у ручья в тени густой
Поставлен памятник
простой.
Читатель, басни сей мысль самая
простая:
Что равенство в любви и дружбе вещь святая.
Милая О… Милый R… В нем есть тоже (не знаю, почему «тоже», — но пусть пишется, как пишется) — в нем есть тоже что-то, не совсем мне ясное. И все-таки я, он и О — мы треугольник, пусть даже и неравнобедренный, а все-таки треугольник. Мы, если говорить языком наших предков (быть может, вам, планетные мои
читатели, этот язык — понятней), мы — семья. И так хорошо иногда хоть ненадолго отдохнуть, в
простой, крепкий треугольник замкнуть себя от всего, что…
«Между тем, если
читатель чувствует себя смущенным мыслью о том, что он обязан, как христианин, так же как и Толстой, покинуть свои привычные условия жизни и жить как
простой работник, то пусть он успокоится и держится принципа: «Securus judicat orbis terrarum».
Мы должны заметить нашим
читателям, что гордый боярин Кручина славился своей роскошью и что его давно уже упрекали в подражании иноземцам и в явном презрении к
простым обычаям предков; а посему описание его дома не может дать верного понятия об образе жизни тогдашних русских бояр.
Напротив, то, что каждому
читателю должно показаться нарушением естественного порядка вещей и оскорблением
простого здравого смысла, могу я считать не требующим от меня опровержений, предполагая, что эти опровержения сами собою явятся в уме
читателя, при одном моем указании на факт.
Желание, конечно, не напрасное, но весьма трудно исполнимое, особенно для тогдашних
читателей, которых недогадливость о самых
простых вещах равнялась только разве их нетребовательности, что доказывается почти каждой страницей «Былей и небылиц».
Смотря на всю Европу с высоты своего славянского величия, г. Жеребцов решительно не хочет признать этого и поступает с своими
читателями так, как будто бы они не имели ни малейшего понятия — не только об истории и образованности, но даже о самых
простых логических построениях; как будто бы они лишены были не только всяких познаний, но даже и здравого смысла.
Жеребцов не знает этого или не хочет знать и предполагает, что пышными фразами можно
читателям отвести глаза от таких ясных и
простых вещей.
Все анатомический и физиологические подробности, которых недостаёт в нашей статье,
читатель может найти в «Книге о здоровом и больном человеке», доктора Бока, сочинении весьма
простом и популярном.
Но мы уверены, что такое мнение может явиться только у тех
читателей, которые совершенно несправедливо захотят видеть в «Детских годах»
простое произведение легкой литературы.
Может быть, не всем
читателям знакомо это злополучное слово, а потому постараемся объяснить смысл его
простым и наглядным примером.
В нем, как
читатель припомнит, рассказывается интимная история
простой горничной с страстным темпераментом; но Гонкуры отправлялись в своих романах в разнообразнейшие сферы парижской и вообще французской жизни.
История эта, дорогой
читатель, очень
простая и обыкновенная.
Стоял чудный июльский вечер. В тенистой части парка, прилегающей к пруду, царствовал тот таинственный, перламутровый полумрак, который располагает к неге и мечте. Несколько знакомые с характером Сигизмунда Нарцисовича
читатели, быть может, удивятся, что он склонен был к мечтательности. Такие почти несовместимые качества встречаются в человеческой натуре. Быть может, впрочем, что мечтательность эта была
простым отдохновением чересчур практического ума и сластолюбивой натуры пана Кржижановского.
Я чувствую, что мой
читатель удивлен и недоверчиво улыбается, мысленно обзывая меня старым фанфароном и лгуном, — но есть случаи, где скромность излишня и даже вредна. Да, это
простое и в своей простоте гениальное изобретение принадлежит мне, так же, как Ньютону — его бином, Кеплеру — его законы вращения светил.
Поверит ли
читатель такой дикой несообразности: ни одна из газет не осмелилась напечатать моего рассказа о том, каким
простым и мудрым способом пришел я к удовлетворению моих половых потребностей, находя, что это может повредить их общественной нравственности.