Неточные совпадения
Совершенно невозможно было представить, что такие
простые, скромные люди, спокойно уверенные в своей силе, могут пойти за веселыми
студентами и какими-то полуумными честолюбцами.
Было жалко его, но думать о нем — некогда. Количество раздражающих впечатлений быстро возрастало. Самгин видел, что молодежь становится
проще, но не так, как бы он хотел. Ему казалась возмутительной поспешность, с которой студенты-первокурсники, вчерашние гимназисты, объявляли себя эсерами и эсдеками, раздражала легкость, с которой решались ими социальные вопросы.
Молодые философы наши испортили себе не одни фразы, но и пониманье; отношение к жизни, к действительности сделалось школьное, книжное, это было то ученое пониманье
простых вещей, над которым так гениально смеялся Гете в своем разговоре Мефистофеля с
студентом.
— Какой вы смешной! — сказала Любка, стесняясь и смеясь. Она не понимала шутливого и необычного слога
студента, но что-то влекло ее
простое сердце к нему.
Студенты, смеясь и толкаясь, обступили Ярченко, схватили его под руки, обхватили за талию. Всех их одинаково тянуло к женщинам, но ни у кого, кроме Лихонина, не хватало смелости взять на себя почин. Но теперь все это сложное, неприятное и лицемерное дело счастливо свелось к
простой, легкой шутке над старшим товарищем. Ярченко и упирался, и сердился, и смеялся, стараясь вырваться. Но в это время к возившимся
студентам подошел рослый черноусый городовой, который уже давно глядел на них зорко и неприязненно.
— Чего же
проще? — возвысила вдруг голос Юлия Михайловна, раздраженная тем, что все вдруг точно по команде обратили на нее свои взгляды. — Разве возможно удивление, что Ставрогин дрался с Гагановым и не отвечал
студенту? Не мог же он вызвать на поединок бывшего крепостного своего человека!
Защитником моим был Николай Разнатовский, иногда наезжавший из имения, да живший вместе с нами его брат, Семен Ильич, служивший на телеграфе,
простой, милый человек, а во время каникул — третий брат, Саша Разнатовский,
студент Петербургского университета; тот прямо подружился со мной, гимназистом 2-го класса.
И говорил и ходил он, как
студент, и взгляд его серых глаз был такой же живой,
простой и открытый, как у хорошего
студента.
Вместо тех
простых блюд, к которым я привык, когда был
студентом и лекарем, теперь меня кормят супом-пюре, в котором плавают какие-то белые сосульки, и почками в мадере.
— Нате-ка, господин
студент! Вы на меня не сердитесь: я человек
простой. Да и все мы здесь, знаете, люди
простые. А вы человек образованный; значит, должны нас извинить. Так, что ли?
Общество же его было такое: чтобы собирались в известные дни, по праздникам, дети и взрослые — по преимуществу из
простого народа — в большое помещение и, между прочим, чтобы никому запрету не было: и
студент, и офицер, и гимназистка может прийти.
Это было больше чем
простая кража, когда нуждающийся крадет у богатого: тут и нарушенное доверие, и отнятие денег именно у голодного, да еще товарища, да еще
студента, и притом человеком со средствами (почему мне и поверили).
— 26 целковых! — сказал Кузьма и пожал плечами. — У нас в Качаброве, спроси кого хочешь, строили церкву, так за одни планты было дадено три тыщи — во! Твоих денег и на гвозди не хватит! По нынешнему времю 26 целковых — раз плюнуть!.. Нынче, брат, купишь чай полтора целковых за фунт и пить не станешь… Сейчас вот, гляди, я курю табак… Мне он годится, потому я мужик,
простой человек, а ежели какому офицеру или
студенту…
Офицеры гвардии и отставные солдаты, чиновники, пажи, гимназисты и
студенты, лицеисты и правоведы, денди в изящнейших пальто, с пенсне на носу, и пролетарии с Сенной площади, священники, негоцианты, капиталисты и нищие, лица заслуженные и
простые работники, баре и мещане, — словом, все, кто только мог, посильно помогали делу; карабкались на подмостки пожарных машин и, облитые потоками грязной воды, обсыпанные пеплом, под дождем сыплющихся искр и углей, усердно качали и качали воду, опустошая на всех пунктах целые сотни бочек.
Между тем весть об этом происшествии быстро разнеслась по городу. Толпы народа всех званий, возрастов и состояний затопили близлежащие улицы. Многие провожали это шествие, многие ограничивались
простым любопытным глазеньем. Везде шли самые разноречивые толки. В иных кучках выражали сочувствие
студентам, в других сочувствие полиции.
— Господи, да почему же они анафемские? — спросил, улыбаясь,
студент, и по его голосу и по лицу было заметно, что он отвечает только из
простой вежливости и что спор, затеваемый инженером, нисколько не интересует его.
Положим, она — курсистка, даже не
простая, а медичка, и накануне выхода, когда она будет"женщиной-врачом". А ее жених — там, в Петербурге, студент-медик.