Неточные совпадения
После каждого выстрела он прислушивался несколько минут, потом шел по тропинке, приглядываясь
к кустам, по-видимому ожидая Веру. И когда ожидания его не сбывались, он возвращался в беседку и начинал
ходить под «чертову музыку», опять бросался на скамью, впуская пальцы в волосы, или ложился на одну из скамей, кладя по-американски ноги на стол.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять.
Проходила до вечера, просидела ночь у себя в кресле, томясь страшной дремотой с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала с зарей и шла опять с обрыва,
к беседке, долго сидела там на развалившемся пороге, положив голову на голые доски пола, потом уходила в поля, терялась среди
кустов у Приволжья.
Мы
прошли около всех этих торговых зданий, пакгаузов, вошли немного на холм,
к кустам, под тень пальм. «Ах, если б напиться!» — говорили мы — но чего? Тут берег пустой и только что разработывается.
К счастью, наши матросы накупили себе ананасов и поделились с нами, вырезывая так искусно средину спиралью, что любому китайцу впору.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли
к кустам. По следам они установили, что мимо нас
прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго
ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
Говоря это, он сам осматривал каждый
куст и каждое дерево. Та
к прошли мы около получаса. Дерсу все время шел впереди и не спускал глаз с тропинки.
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе
к зрителям, другой поодаль. Девушки и парни в венках. Старики и старухи кучками сидят под
кустами и угощаются брагой и пряниками. В первом кругу
ходят: Купава, Радушка, Малуша, Брусило, Курилка, в середине круга: Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая участия в играх, то показывается между народом, то уходит в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха, Мураш и несколько их соседей сидят под
кустом и пьют пиво. Царь со свитой смотрит издали на играющих.
— Это тесть! — проговорил пан Данило, разглядывая его из-за
куста. — Зачем и куда ему идти в эту пору? Стецько! не зевай, смотри в оба глаза, куда возьмет дорогу пан отец. — Человек в красном жупане
сошел на самый берег и поворотил
к выдавшемуся мысу. — А! вот куда! — сказал пан Данило. — Что, Стецько, ведь он как раз потащился
к колдуну в дупло.
Садовник с ножницами
ходил около помятых вчерашним ветром
кустов сирени и отрезывал сломанные ветви; около куртин, ползая по мокрой траве, копались два мальчика в ситцевых рубашках, подвязывавшие подмятые цветы
к новым палочкам.
И Лукашка опять засвистал и пошел
к кордону, обрывая листья с сучьев.
Проходя по
кустам, он вдруг остановился, заметив гладкое деревцо, вынул из-под кинжала ножик и вырезал. — То-то шомпол будет, — сказал он, свистя в воздухе прутом.
Старый пень находился уже позади их. Челнок быстро несся
к берегу. Сделав два-три круга, он въехал наконец в один из тех маленьких, мелких заливов, или «заводьев», которыми, как узором, убираются песчаные берега рек, и засел в густых
кустах лозняка. Мальчики ухватились за ветви, притащили челнок в глубину залива и проворно соскочили наземь. Страх их
прошел мгновенно; они взглянули друг на друга и засмеялись.
Аристарх. Вот теперь расставим людей. Вы двое на бугор, вы двое
к мосту, да хоронитесь хорошенько за
кусты, — на проселок не надо, там только крестьяне да богомольцы
ходят. Вы, коли увидите прохожего или проезжего, так сначала пропусти его мимо себя, а потом и свистни. А вы, остальные, тут неподалеку в
кусты садитесь. Только сидеть не шуметь, песен не петь, в орлянку не играть, на кулачки не биться. Свистну, так выходите. (Подходит
к Хлынову).
Во всех романах до подробностей описаны чувства героев, пруды,
кусты, около которых они
ходят; но, описывая их великую любовь
к какой-нибудь девице, ничего не пишется о том, чтò было с ним, с интересным героем прежде: ни слова о его посещениях домов, о горничных, кухарках, чужих женах.
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод, хотя человек, не привыкший
к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от говора листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными хвостами; глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные
кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на дне оврага, если подойти
к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
Место, где можно было сойтись, это был лес, куда бабы
ходили с мешками за травой для коров. И Евгений знал это и потому каждый день
проходил мимо этого леса. Каждый день он говорил себе, что он не пойдет, и каждый день кончалось тем, что он направлялся
к лесу и, услыхав звук голосов, останавливаясь за
кустом, с замиранием сердца выглядывал, не она ли это.
Много ли, мало ли времени
прошло, только видит помещик, что в саду у него дорожки репейником поросли, в
кустах змеи да гады всякие кишмя кишат, а в парке звери дикие воют. Однажды
к самой усадьбе подошел медведь, сел на корточках, поглядывает в окошки на помещика и облизывается.
«Ты мне, говорит, в тюрьме за мужа был. Купил ты меня, да это все равно. Другому бы досталась, руки бы на себя наложила. Значит, охотой
к тебе пошла… За любовь твою, за береженье в ноги тебе кланяюсь… Ну, а теперь, говорит, послушай, что я тебе скажу: когда я уже из тюрьмы вышла, то больше по рукам
ходить не стану… Пропил ты меня в ту ночь, как мы в
кустах вас дожидались, и другой раз пропьешь. Ежели б старики рассудили тебе отдать, только б меня и видели…»
«Покойник в доме, а она смеётся», — подумал Назаров, потом, когда они ушли в огород, встал, поглядел на реку, где в
кустах мелькали, играя ребятишки, прислушался
к отдалённому скрипу плохо смазанной телеги, потом, ища прохлады,
прошёл в сарай.
Пройдя еще несколько шагов, я услышал голоса, а немного погодя увидел и людей. В том месте, где аллея расширялась в площадку, окруженную чугунными скамьями, под тенью высоких белых акаций стоял стол, на котором блестел самовар. Около стола говорили. Я тихо подошел по траве
к площадке и, скрывшись за сиреневый
куст, стал искать глазами графа.
Выстрел, несомненно, всколыхнул бы воздух, который увлек бы за собой шаровую молнию. От соприкосновения с каким-либо предметом она могла беззвучно исчезнуть, но могла и разорваться. Я стоял, как прикованный, и не смел пошевельнуться. Светящийся шар неуклонно двигался все в одном направлении. Он наискось пересек мою тропу и стал взбираться на пригорок. По пути он поднялся довольно высоко и
прошел над
кустом, потом стал опускаться
к земле и вслед затем скрылся за возвышенностью.
Потом третьего дня он опять приходил в два часа
к Горданову и говорил, что на мужиков не надеется и хочет сам привести план в исполнение: он хотел выскочить из
куста навстречу лошади на мосту и рассчитывал, что это
сойдет ему, потому что его считают помешанным.
Не спеша, они
сошли к мосту, спустились в овраг и побежали по бело-каменистому руслу вверх. Овраг мелел и круто сворачивал в сторону. Они выбрались из него и по отлогому скату быстро пошли вверх,
к горам, среди
кустов цветущего шиповника и корявых диких слив. Из-за
куста они оглянулись и замерли: на шоссе, возле трупов, была уже целая куча всадников, они размахивали руками, указывали в их сторону. Вдоль оврага скакало несколько человек.
А так как я,
ходя к Капитону и возвращаясь назад, изрядно устал, то меня одолел сон, но и сон этот был тоже исполнен тревоги: то я видел, что давно уже купил себе сказанное Капитоном поле, и живу уже в светлом доме, и близко меня журчит родник свежей воды, и бальзамный
куст мне точит аромат, и ветвистая пальма меня отеняет.
Нащупав около себя огромный камень, он скатил его с шумом в реку, а сам притаился ничком в
кустах. Вслед за камнем, который дружинники приняли за бросившегося в реку Павла, посыпались стрелы, но
прошло несколько мгновений, — волны катились с прежним однообразным гулом, и дружинники, думая, что Павел с отчаяния и срама, чтобы не попасться в их руки, бросился в реку и утонул, подождали несколько времени, чутко прислушиваясь, и возвратились
к товарищам, решив в один голос: «Собаке — собачья смерть!»
Нащупав около себя огромный камень, он скатил его с шумом в реку, а сам притаился ничком в
кустах. Вслед за камнем, который дружинники приняли за бросившегося в реку Павла, посыпались стрелы, но
прошло несколько мгновений — волны катились с прежним однообразным гулом, и дружинники, думая, что Павел с отчаяния и срама, чтобы не попасться в их руки, бросился в реку и утонул, подождали некоторое время, чутко прислушиваясь, и возвратились
к товарищам, решив в один голос: «Собаке — собачья смерть!»