Неточные совпадения
Весь длинный трудовой день не оставил в них другого следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по
лугу в поднявшемся пред утром тумане. Очнувшись, Левин встал с копны и, оглядев звезды, понял, что
прошла ночь.
Оно конечно, одет прилично и числюсь человеком не бедным; нас ведь и крестьянская реформа обошла: леса да
луга заливные, доход-то и не теряется; но… не пойду я туда; и прежде надоело:
хожу третий день и не признаюсь никому…
— У Столбеевой. Когда мы в
Луге жили, я у ней по целым дням сиживала; она и маму у себя принимала и к нам даже
ходила. А она ни к кому почти там не
ходила. Андрею Петровичу она дальняя родственница, и князьям Сокольским родственница: она князю какая-то бабушка.
— «Шесть миль занимает, — отвечал Вандик, — мы здесь остановимся, — продолжал он, как будто на мой прежний вопрос, — и я сбегаю узнать, чья это лошадь
ходит там на
лугу: я ее не видал никогда».
Вандик отпряг лошадей и опрометью побежал с горы справляться, чья лошадь
ходит на
лугу.
Я думал, что он хочет показать нам весь Паарль, а оказалось, что ему хотелось только посмотреть,
ходит ли еще на
лугу лошадь, которая его так озадачила в первый проезд.
Он любовался прекрасным днем, густыми темнеющими облаками, иногда закрывавшими солнце, и яровыми полями, в которых везде
ходили мужики за сохами, перепахивая овес, и густо зеленевшими озимями, над которыми поднимались жаворонки, и лесами, покрытыми уже, кроме позднего дуба, свежей зеленью, и
лугами, на которых пестрели стада и лошади, и полями, на которых виднелись пахари, — и, нет-нет, ему вспоминалось, что было что-то неприятное, и когда он спрашивал себя: что? — то вспоминал рассказ ямщика о том, как немец хозяйничает в Кузминском.
Неопытный путник торопится
пройти лесную зону, чтобы поскорее выйти к альпийским
лугам.
В три часа Арсений Потапыч опять на своем посту. Рабочие и на этот раз упередили его, так что ему остается только признать, что заведенная им дисциплина принесла надлежащий плод. Он
ходит взад и вперед по разбросанному сену и удостоверяется, что оно уже достаточно провяло и завтра, пожалуй, можно будет приступить к уборке. Подходит к косцам, с удовольствием видит, что к концу вечера и
луг будет совсем выкошен.
По уходе крестьян образцовый хозяин с четверть часа
ходит по
лугу и удостоверяется, все ли исправно. Встречаются по местам небольшие махры, но вообще
луг скошен отлично. Наконец он, вяло опираясь на палку, направляется домой,
проходя мимо деревни. Но она уж опустела; крестьяне отужинали и исчезли на свой сенокос.
Проходя за чем-то одним из закоулков Гарного
Луга, я увидел за тыном, в огороде, высокую, прямую фигуру с обнаженной лысой головой и с белыми, как молоко, седыми буклями у висков. Эта голова странно напоминала головку высохшего мака, около которой сохранились бы два белых засохших лепестка.
Проходя мимо, я поклонился.
Дорога из Мурмосского завода
проходила широкою улицей по всему Туляцкому концу, спускалась на поемный
луг, где разлилась бойкая горная речонка Култым, и круто поднималась в гору прямо к господскому дому, который лицом выдвинулся к фабрике. Всю эту дорогу отлично было видно только из сарайной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили гостей или казачок Тишка, или Катря.
И разве он не видал, что каждый раз перед визитом благоухающего и накрахмаленного Павла Эдуардовича, какого-то балбеса при каком-то посольстве, с которым мама, в подражание модным петербургским прогулкам на Стрелку, ездила на Днепр глядеть на то, как закатывается солнце на другой стороне реки, в Черниговской губернии, — разве он не видел, как
ходила мамина грудь и как рдели ее щеки под пудрой, разве он не улавливал в эти моменты много нового и странного, разве он не слышал ее голос, совсем чужой голос, как бы актерский, нервно прерывающийся, беспощадно злой к семейным и прислуге и вдруг нежный, как бархат, как зеленый
луг под солнцем, когда приходил Павел Эдуардович.
В этот день нас даже не водили гулять в сад, а приказали побегать по двору, который был очень велик и зеленелся, как
луг; но мы не бегали, а только
ходили тихо взад и вперед.
«Да, нелегко мне выцарапаться из моей грязи!» — повторял он мысленно,
ходя по красному двору и глядя на поля и
луга, по которым он когда-то так весело бегал и которые теперь ему были почти противны!
Сама река, придавая всей окрестности какой-то широкий и раздольный вид,
проходила наподобие огромной синеватой ленты между ровными, зелеными
лугами.
Выйдя на двор, гостьи и молодой хозяин сначала направились в яровое поле,
прошли его, зашли в
луга,
прошли все
луга, зашли в небольшой перелесок и тот весь
прошли. В продолжение всего этого времени, m-lle Прыхина беспрестанно уходила то в одну сторону, то в другую, видимо, желая оставлять Павла с m-me Фатеевой наедине. Та вряд ли даже, в этом случае, делала ей какие-либо особенные откровенности, но она сама догадалась о многом: о, в этом случае m-lle Прыхина была преопытная и предальновидная!
Иной раз
сходил бы за город, посмотрел бы, что такая за зелень в
лугах называется, грудь хоть бы расшатал на вольном воздухе — и вот нет да и нет!
Он
ходил для этой цели по улицам, рассматривал в соборе церковные древности, выходил иногда в соседние поля и
луга, глядел по нескольку часов на реку и, бродивши в базарный день по рынку, нарочно толкался между бабами и мужиками, чтоб прислушаться к их наречью и всмотреться в их перемешанные типы лиц.
Если бы старый протопоп это знал, то такая роль для него была бы самым большим оскорблением, но он, разумеется, и на мысль не набредал о том, чтό для него готовится, и разъезжал себе на своих бурках из села в село, от храма к храму;
проходил многие версты по лесам; отдыхал в
лугах и на рубежах нив и укреплялся духом в лоне матери-природы.
Он с беспечным видом
ходит по полям и
лугам; он рвет цветочки и плетет из них венки; он питается исключительно молочными скопами; он вступает в непринужденный разговор с добродушными поселянами и поголовно называет их друзьями…
— А так же, что этот вот мошенник калякал с работниками на
лугу, а тот быка уводил: «Я, говорит, портной; портной, говорит, иду из Серпухова!» — смеясь, отвечал Федот Кузьмич. — И то портной; должно быть, из тех, что
ходят вот по ночам с деревянными иглами да людей грабят.
— И того не будет! — заговорило неожиданно несколько голосов. — Верст пяток… вот как есть против Комарева, как
луга пройдешь… Мы его знаем… из рыбаков… Глебом Савиновым звать… из здешних… мы его знаем!
Не мешает вам сказать мимоходом, что
луга эти в общей сложности могут составить добрый десяток маленьких германских герцогств; они
проходят непрерывной лентой через несколько губерний — одним словом, длина их равняется длине Оки.
Дорога в село Болотово
проходила через Комарево; последнее отстояло от первого верстах в четырех. Но дедушка Кондратий пошел
лугами. Этим способом избежал он встреч с знакомыми и избавился от расспросов, которыми, конечно, не замедлили бы осадить его, если б только направился он через Комарево.
Перевозил меня рыбак с той стороны, говорил: «
Пройдешь, говорит,
луга, тут тебе и будет».
Озеро находилось всего в двух верстах от площадки, занимаемой Глебом: стоило только переехать Оку,
пройти четверть версты песками, усеянными кустами ивняка, и еще три четверти версты
лугами.
Прошел уж и лед на Волге. Два-три легких пароходика пробежали вверх и вниз… На пристанях загудела рабочая сила…
Луга и деревья зазеленели, и под яркими, приветливыми лучами животворного солнца даже сам вечно мрачный завод как-то повеселел, хотя грязный двор с грудами еще не успевшего стаять снега около забора и закоптевшими зданиями все-таки производил неприятное впечатление на свежего человека… Завсегдатаям же завода и эта осторожная весна была счастьем. Эти желтые, чахлые, суровые лица сияли порой…
Я
ходил через сад и через
луг на нашу мельницу.
Мы только что
прошли какой-то город и вышли на
луг, где уже расположился шедший впереди нас первый полк. Местечко было хорошее: с одной стороны река, с другой — старая чистая дубовая роща, вероятно место гулянья для жителей городка. Был хороший теплый вечер; солнце садилось. Полк стал; составили ружья. Мы с Житковым начали натягивать палатку; поставили столбики; я держал один край полы, а Житков палкой забивал колышек.
«Ничего нет легче, — прибавляет он, — как вывести оное в родословной и показать его законным наследником, хотя, между нами будь сказано, и есть правильнее его наследники, но они об этой земле совсем не знают, и нам легко будет их утаить или написать мертвыми; когда же купчая совершится и они про то сведают, то пусть просят и отыскивают законным порядком, а между тем как в справках и выписках
пройдет лет десятка два-три, то можете вы весь лес вырубить и продать, а
луга отдавать внаем и ежегодно получать с них втрое больше доходу, нежели вы за всю сию дачу заплатите».
Приходская церковь была в шести верстах, в Косогорове, и в ней бывали только по нужде, когда нужно было крестить, венчаться или отпевать; молиться же
ходили за реку. В праздники, в хорошую погоду, девушки наряжались и уходили толпой к обедне, и было весело смотреть, как они в своих красных, желтых и зеленых платьях шли через
луг; в дурную же погоду все сидели дома. Говели в приходе. С тех, кто в Великом посту не успевал отговеться, батюшка на Святой, обходя с крестом избы, брал по 15 копеек.
Через четверть часа Маша шла с Кистером к Долгому
лугу.
Проходя мимо стада, она покормила хлебом свою любимую корову, погладила ее по голове и Кистера заставила приласкать ее. Маша была весела и болтала много. Кистер охотно вторил ей, хотя с нетерпением ждал объяснений… Танюша шла сзади в почтительном отдалении и лишь изредка лукаво взглядывала на барышню.
«Маменька! — стала звать, — маменька! если б ты меня теперь, душечка, видела? Если б ты, чистенький ангел мой, на меня теперь посмотрела из своей могилки? Как она нас, Домна Платоновна, воспитывала! Как мы жили хорошо;
ходили всегда чистенькие; все у нас в доме было такое хорошенькое; цветочки мама любила; бывало, — говорит, — возьмет за руки и пойдем двое далеко… в
луга пойдем…»
Самым живым и почти единственным его развлечением было то, что отправится иногда летним временем поудить рыбу, оттуда
пройдет куда-нибудь далеко-далеко в поле, полежит там на мураве, пройдется по сенокосным
лугам, нарвет цветов, полюбуется ими или заберется в рожь и с наслаждением повдыхает в себя запах поспевающего хлеба; но с наступлением осени и то прекращалось.
В контору и обратно он
ходил почти всегда в сопровождении жены, которая будто бы дома держала его на привязи; но если уж он являлся на улице один, то это прямо значило, что загулял, в в это время был совершенно сумасшедший: он всходил на городской вал, говорил что-то к озеру, обращался к заходящему солнцу и к виднеющимся вдали
лугам, потом садился, плакал, заходил в трактир и снова пил неимоверное количество всякой хмельной дряни; врывался иногда насильно в дом к Нестору Егорычу, одному именитому и почтенному купцу, торгующему кожами, и начинал говорить ему, что он мошенник, подлец и тому подобное.
— Конечно… Только вам-то неинтересно будет смотреть на нашу мужицкую работу. Я-то уж себе придумал эпитимию… У нас
луга заливные, а есть одно вредное местечко, называется мысок. Трава на нем жесткая, осока да белоус…
Прошел ряд и точи косу. Работа тяжелая, ну, я этот мысок и выкошу. Братии-то и будет полегче.
— Станция
Луга! двадцать минут остановки! — прокричал кондуктор,
проходя мимо нас.
Луга у него потравлены свиньями, в лесу по молодняку
ходит мужицкий скот, а старых деревьев с каждой зимой становится всё меньше и меньше; в огороде и в саду валяются пасечные колодки и ржавые ведра.
В Дубровине мне дают лошадей, и я еду дальше. Но в 45 верстах от Томска мне опять говорят, что ехать нельзя, что река Томь затопила
луга и дороги. Опять надо плыть на лодке. И тут та же история, что в Красном Яру: лодка уплыла на ту сторону, но не может вернуться, так как дует сильный ветер и по реке
ходят высокие валы… Будем ждать!
— Слушай, — говорил он вдруг, выскакивая к Бодростину из-за стога сена на
лугу, пред всем народом, — слушай, добрая душа:
сошли старого дядьку на поселение! Право,
сошли, а то тебе здесь при мне неспокойно.
Мы поднялись на гору,
прошли через рожь, потом долго шли по пару и вышли наконец на торную дорогу; круто обогнув крестьянские овсы, она мимо березовой рощи спускалась вниз к Большому
лугу.
Я долго сегодня бродил за городом. Небо сияло. Горячие лучи грызли почерневшие, хрящеватые бугры снега в отрогах лощин, и неуловимый зеленый отблеск лежал на блеклых
лугах. Я
ходил, дышал, перепрыгивая через бурлящие ручьи. Вольный воздух обвевал лицо. Лучи сквозь пригретую одежду пробирались к коже, все тело напитывалось ликующим, звенящим светом… Как хорошо! Как хорошо!
— Эх, парень, росы ноне больно хороши! На зорьке два шага по траве
пройдешь — весь мокрый. На большом
лугу, чай, стогов шесть смечут.
— Вот
прошло и красное лето. Пташки свили гнезда, вывели деток, выкормили их и научили летать. Потянул ветер со полуночи — не страшен пичужечкам; пестуны указали им дорожку по поднебесью на теплые воды, на привольные
луга. Запоздай родимые выводом, немудрено и снеговой непогоде застать малых детышей, бедных птенчиков.
Река игриво раскидалась серебряною битью и образовала множество разнообразных мысов, луков и заливов; творческая кисть великого художника разбросала то зеленошелковые
луга, то зеркальные озера, ненаглядные для своего неба, то гряды или пышные букеты дерев, то мрачный бор, который укрепился на высоте зубчатой стеной, или робко
сошел с горы уступами, или излился вниз черным потоком.
— Какой мороз! — сказал ее товарищ, нахлобучив плотнее свою шапку и подвязывая себе бороду платком. — Того и гляди, что оставишь нос и уши в этом чухонском городке, который ближе бы назвать городскими слободками. Там палаты, около них жмутся мазанки; здесь опять палаты, и опять около них мазанки, словно ребятишки в лохмотьях связались в игру с богатым мужиком. А меж ними
луга да площади, как будто нарочно, чтоб ветру
ходить было разгульнее!
Он
ходил по
лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по
лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен
пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгивал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто-горькому, крепкому запаху.
Князь Андрей точно так же, как и все люди полка, нахмуренный и бледный,
ходил взад и вперед по
лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову.