Неточные совпадения
Несмотря на то что он не присутствовал на собраниях лично, он зорко следил за всем, что там
происходило. Скакание, кружение, чтение статей Страхова — ничто не укрылось от его проницательности. Но он ни словом, ни делом не выразил ни порицания, ни одобрения всем этим действиям, а хладнокровно выжидал, покуда нарыв созреет. И вот эта вожделенная минута наконец наступила: ему попался
в руки экземпляр сочиненной Грустиловым
книги:"О восхищениях благочестивой души"…
Много ужасных драм
происходило в разные времена с кораблями и на кораблях. Кто ищет
в книгах сильных ощущений, за неимением последних
в самой жизни, тот найдет большую пищу для воображения
в «Истории кораблекрушений», где
в нескольких томах собраны и описаны многие случаи замечательных крушений у разных народов. Погибали на море от бурь, от жажды, от голода и холода, от болезней, от возмущений экипажа.
Только
книга в почерневшем кожаном переплете с медными застежками была новостью для Привалова, и он машинально рассматривал теперь тисненые узоры на обложке этой
книги, пока Марья Степановна как ни
в чем не бывало перебирала разные пустяки, точно они только вчера расстались и
в их жизни ничего не
произошло нового.
Что такое,
в самом деле, литературная известность? Золя
в своих воспоминаниях, рассуждая об этом предмете, рисует юмористическую картинку: однажды его, уже «всемирно известного писателя», один из почитателей просил сделать ему честь быть свидетелем со стороны невесты на бракосочетании его дочери. Дело
происходило в небольшой деревенской коммуне близ Парижа. Записывая свидетелей, мэр, местный торговец, услышав фамилию Золя, поднял голову от своей
книги и с большим интересом спросил...
Его самого интересовало посмотреть, что с Неведомовым
происходит. Он застал того
в самом деле не спящим, но сидящим на своем диване и читающим
книгу. Вихров, занятый последнее время все своей Клеопатрой Петровной, недели с две не видал приятеля и теперь заметил, что тот ужасно переменился: похудел и побледнел.
В почтовой конторе при появлении начальника губернии,
произошел маленький переполох: чиновники, удивленные и отчасти испуганные таким нечаянным посещением его, принялись проворно запаковывать и запечатывать деньги и документы Петра Григорьича и писать со слов управляющего адресы, а губернатор тем временем, развернув
книгу денежных выдач, стал просматривать ее.
Он любил читать по источникам, где факт излагается
в жизненной простоте, как
происходило событие, и что не обязывает читателя смотреть на дело с точки зрения, на которую его наводит автор
книги сочиненной.
Обратите внимание на то, что главная масса увечных
происходит благодаря все этим же безгрешным доходам караванных служащих; поставят людей
в обрез, чтобы прописать
в книгу побольше, снимают барки воротом, что запрещено законом.
Самойленко, с тех пор как уехал из Дерпта,
в котором учился медицине, редко видел немцев и не прочел ни одной немецкой
книги, но, по его мнению, все зло
в политике и науке
происходило от немцев. Откуда у него взялось такое мнение, он и сам не мог сказать, но держался его крепко.
В это время Истомин очень много читал и даже собирался что-то писать против гоголевских мнений об искусстве; но писания этого, впрочем, никогда не
происходило. Он очень много читал этой порою, но и читал необыкновенно странно. Иногда он
в эту полосу своего упорного домоседства молча входил ко мне
в своем бархатном пиджаке и ярких канаусовых шароварах, молча брал с полки какую-нибудь
книгу и молча же уходил с нею к себе.
Новое издание этой
книги приятно напомнило нам время первого ее появления и заставило подумать о том, что
произошло в нашей литературе
в последнее десятилетие.
Действие
происходит в Москве. Большая комната,
в ней верстак, стол с бумагами, шкап с
книгами, зеркало и картина, заставлена досками.
Каким образом, мало-помалу,
происходит развитие сознательной жизни
в человеке, довольно подробно излагается
в книге доктора Бока, на стр. 521–529. Мы считаем нелишним представить здесь его главные положения.
Тут узнал я, что дядя его, этот разумный и многоученый муж, ревнитель целости языка и русской самобытности, твердый и смелый обличитель торжествующей новизны и почитатель благочестивой старины, этот открытый враг слепого подражанья иностранному — был совершенное дитя
в житейском быту; жил самым невзыскательным гостем
в собственном доме, предоставя все управлению жены и не обращая ни малейшего внимания на то, что вокруг него
происходило; что он знал только ученый совет
в Адмиралтействе да свой кабинет,
в котором коптел над словарями разных славянских наречий, над старинными рукописями и церковными
книгами, занимаясь корнесловием и сравнительным словопроизводством; что, не имея детей и взяв на воспитание двух родных племянников, отдал их
в полное распоряжение Дарье Алексевне, которая, считая все убеждения супруга патриотическими бреднями, наняла к мальчикам француза-гувернера и поместила его возле самого кабинета своего мужа; что родные его жены (Хвостовы), часто у ней гостившие, сама Дарья Алексевна и племянники говорили при дяде всегда по-французски…
Действие
происходит в польском местечке
в почтовом доме. Комната: справа от зрителя стол, на нем шнуровые
книги, бумага и проч., с левой клавикорды, на стене гитара,
в средине открытый вид
в цветник.
И, не приказав давать вина, снова принялся за свою
книгу, невольно, однако, прислушиваясь к тому, что
происходило в столовой.
Заметим кстати, что название Васильевского острова
произошло не от имени командира батареи острова Василия Корягина, как полагают многие, но еще гораздо ранее, а именно
в 1640 году
в писцовых новгородских
книгах этот остров носил название Васильевского.
Помощник смотрителя, зная из предъявленного Елизаветой Петровной разрешения следователя, что свидание
происходит между женихом и невестой, галантно уселся за стол
в другом конце комнаты и углубился
в книгу, делая вид, что совершенно не интересуется их беседой.
Пропустив доктора, княжна Марья села с
книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что́
происходило в кабинете.
Собственно говоря,
в расколе,
в том, который
произошел вследствие исправлений
книг и обрядов патриархом Никоном,
в том, который содержит никейский символ и обряд православной веры по
книгам, печатанным
в Москве до Никона, существенных разделений только два: поповщина и беспоповщина.