Лёлишна из третьего подъезда
Весёлая повесть Льва Давыдычева «Лёлишна из третьего подъезда» на самом деле не просто повесть, это – настоящее цирковое представление! Да-да, с парадом участников, с отделениями и антрактами. А участвуют в этом представлении не совсем обычные артисты – одиннадцатилетняя Лёля Охлопкова, которую все называют просто Лёлишна, известный двоечник и чемпион по плевкам Петька-Пара, лоботряс Головешка, злая и ужасно капризная девочка Сусанна Кольчикова, гроза жуликов и хулиганов милиционер Горшков… Да всех и не перечислить! А ещё на арену этого цирка выйдут самые настоящие дрессировщики, фокусники, тигры, львы и одна очень озорная мартышка Хлоп-Хлоп. Хотите попасть на это удивительное представление? Тогда скорее открывайте книжку! Вас ждёт много интересных знакомств и приключений!
Оглавление
- Парад участников
- Отделение первое
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лёлишна из третьего подъезда предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Отделение первое
Он сидел на балконе и плевал. И вдруг увидел на соседнем балконе Лёлишну, закричал радостно:
— Эй, ты, сирота, съела кошку без хвоста! — Он мяукнул, потом гавкнул, потом крикнул петухом. — Лёлька, Лёлька, пирбемолька! Кошка, мошка, драндулет! Мыло, сало и паркет!
— Не дразнись, пожалуйста, — попросила Лёлишна.
— А мне делать нечего, — признался Петька.
— Иди поспи, — посоветовала Лёлишна.
Петька вернулся в комнату, прилёг на диван. Уснул.
Бабушка, уходя на рынок, забыла взять ключ.
Придя домой, она все руки отбила о дверь.
Соседи выходили на помощь — тоже стучали.
— Петю будят, — сказала Лёлишна дедушке, когда они вышли во двор посидеть на скамеечке.
— Бедный ребёнок, — сказал дедушка, — они сломают дверь, а ему попадёт.
Выходил дедушка на улицу редко, так как ему было тяжело подниматься обратно на пятый этаж.
Несколько раз Лёлишна обращалась в домоуправление с просьбой поменять квартиру. Но грозный домоуправляющий товарищ Сурков говорил одно и то же:
— Разберёмся.
Пока он разбирался, дедушка не имел возможности гулять каждый день. Вот об этом они с Лёлишной и разговаривали, когда к ним подошёл высокий дяденька, в голубом пиджаке, с огромным чемоданом, и спросил:
— Где здесь тридцать восьмая квартира?
— Она во втором подъезде на пятом этаже, — ответила Лёлишна, — но вам в неё не попасть. Петя уснул.
— Если Петя уснёт, — объяснил дедушка, — его и пушкой не разбудить. У него феноменальный сон.
— А что мне делать? — спросил дяденька, присев на свой огромный чемодан. — Если я феноменально устал, а отдыхать мне негде?
— А вы кто такой? — спросил дедушка.
— Я дрессировщик, — раздалось в ответ, — укротитель львов. Работаю в цирке шапито.
Дедушка с Лёлишной испуганно встали, словно перед ними был не укротитель, а лев.
— Зовут меня, — дяденька тоже встал, — Эдуард Иванович. Жить мне в вашем городе месяца три. На это время дирекция сняла мне комнату. Тридцать восьмая квартира в этом вот доме. Я только что с поезда. Устал, а тут…
Лёлишна сказала:
— Ни разу в жизни не разговаривала с живым дрессировщиком.
— Я тоже, — сказал дедушка и обиженно спросил: — А почему вам, Эдуард Иванович, обязательно жить у этого феноменального засони?
— У нас две комнаты, — сказала Лёлишна, — и одну мы спокойно можем отдать вам.
— С большим удовольствием, — добавил дедушка, — если, конечно, львов с собой приводить не будете.
— Не стану, — весело пообещал Эдуард Иванович. — Согласен поселиться у вас. Но вот вопрос: какие у вас характеры?
— У неё хороший, — кивнув на внучку, ответил дедушка. — А у меня так себе, средний.
— Терпимо. — Укротитель опять улыбнулся. — Домой я прихожу довольно поздно, но зато в цирк вы сможете ходить бесплатно и хоть каждый день. Вас устраивает?
Это очень устраивало Лёлишну с дедушкой!
Эх, если бы знал Петька, кого он проспал!
Она появилась во дворе нарядно одетой: в голубом, с белым воротничком, платьице, на макушке огромный голубой бант. Самые страшные свои злодеяния Сусанна совершала именно нарядно одетой. Ведь тогда она выглядела паинькой, скромницей и люди забывали, какая она на самом деле.
Едва она вышла из подъезда, как все малыши бросились
р п
в а с ую.
с ы н
А бабушки, сидевшие с вязаньем в руках, стали насторожённо следить за каждым её шагом.
Но она — маленькая, худенькая, нарядная — не человек, а кукла из магазина «Детский мир», — гуляла, скромно опустив глазки.
И бабушки успокоились.
И малыши вернулись на свои места.
А Сусанна зорко посматривала по сторонам, выбирая жертву для своего очередного злодеяния.
Интересной жертвы не было.
И она (то есть Сусанна) начала злиться.
Стала покусывать губки.
Сжала кулачки.
И опустила ножку на песочный домик.
Малыш — строитель домика — заревел.
На личике злой девчонки появилась улыбочка.
Бабушка забеспокоилась.
Малыши заволновались.
Но Сусанна снова скромно опустила глазки, разжала кулачки, перестала покусывать губки и вновь превратилась в куклу из магазина «Детский мир».
Из подъезда вышла Лёлишна.
— Опять Петя уснул, — озабоченно сказала она. — Бабушка на лестнице плачет, а он спит.
— Как замечательно! — радостно прошептала Сусанна. — Так ему и надо! Так ему и надо! Так им всем и надо!
— Ты что? — удивилась Лёлишна. — У них несчастье, а ты…
— А громко бабуся ревёт? — перебила Сусанна. — Обожаю, когда бабушки плачут! Пойду посмотрю! Очень интересно!
И злая девчонка вбежала в подъезд.
Но бабушки она не увидела: бабушка уже сидела у соседей и уже не плакала, а пила чай.
Разозлившись, Сусанна постучала в Петькину квартиру.
И — что бы вы подумали? Петька сразу проснулся. Вернее, не проснулся от стука, а просто выспался.
Он открыл дверь и спросил, зевая:
— Чего надо?
— А ты что делаешь, Петенька? — спросила Сусанна.
— Да вот квартиру караулю, — зевая, ответил Петька. — Дрессировщика какого-то поджидаю. То ли собак, то ли куриц он дрессирует, не знаю. Мы ему комнату сдаём. В цирк бесплатно хоть каждый день ходить придётся. Тебе-то что тут надо?
— Замечательно! Замечательно! — Сусанна даже подпрыгнула. — Что я придумала! Что я придумала!
И, так как она была в нарядном платьице, с бантом на макушке, Петька и забыл, какая она на самом деле.
— Заходи давай, — предложил он, — а то я один-то опять усну.
— Что я придумала! — перепрыгнув порог, воскликнула Сусанна. — Ах, Петюнчик ты миленький! Петюшечка ты замечательная! Золотце!
— Ты не обзывайся, а говори.
— Петюлечка ты дорогая! Почему все считают тебя засоней? Только и слышишь: «Пара-засоня!», «Засоня-Пара!»
— Да ну? — Петька сделал вид, что очень удивился. — Я им… — Он погрозил кулаком.
И зевнул.
— Правильно, Петюнчик! Правильно, Петюнчик! — сказала Сусанна ласково. — Ты им должен доказать, что они врут. Раз они считают тебя засоней, ты сиди и дверь не открывай. Сиди и молчи. Молчи и сиди. А потом, когда все заревут, открой дверь и скажи: «А я и не спал. Но раз вы считаете меня будто бы засоней…»
— Попадёт, — испуганно протянул Петька.
— А я здесь буду. С тобой. Скажу, что всё это я устроила.
— Всё равно попадёт. Мне больше, тебе меньше.
— Зато ты всех проучишь! Не будут тебя больше засоней дразнить! Уважать тебя будут, Петюлечка бесценная!
— Подумать надо…
И тут
раздался
СТУК в дверь.
— Не открывай, не открывай, не открывай! — шептала Сусанна, цепко держа Петьку за руку.
В дверь колотилось кулаков шесть — не меньше.
— Попадёт, попадёт, попадёт! — шептал Петька.
— Не открывай, не открывай, не открывай…
— Попадёт, попадёт, попадёт…
Вдруг — тишина.
Тишина — вдруг.
— Ломать будут, — всхлипнув, сказал Петька. Он и в спокойной-то обстановке всегда туго соображал, а сейчас вообще понять не мог, что происходит. — Ломать будут! — жалобно повторил он. — Попадёт…
— Иди, — Сусанна подтолкнула его к дверям, — скажи им…
Он, хныкая, направился в коридор, остановился у дверей и заревел во весь голос.
Но было уже поздно.
Замок взломали.
Дверь открылась.
— Засоня! — сказал отец и дал ему подзатыльник.
— Жизни моей больше нет! — сказала бабушка.
— Это не я! — с рёвом ответил Петька. — Не мне по затылку надо, а Сусанне! Она меня за руку держала! Дверь не давала открывать! Можете проверить! Можете у неё спросить! Тут она! Сама обо всём расскажет! Вобла несчастная! Селёдка недожаренная!
Обыскали всю квартиру.
Даже на балкон выглянули.
Злой девчонки нигде не было.
Ни-где!
Ис-па-ри-лась!
У-ле-ту-чи-лась!
Пришлось Петьке отвечать одному. И за то, что засоня, и за то, что соврал насчёт Сусанны.
Но он не плакал.
Он думал о том, куда могла деться злая девчонка.
А попало ему здорово. Так попало, что я даже не буду описывать — как.
Сами догадайтесь.
Но, повторяю, он не плакал.
Он думал о мести.
НЕВЕРОЯТНЫЙ ПРЫЖОК!
Только в нашей программе!
НЕВЕРОЯТНЫЙ ПРЫЖОК!
Куда же исчезла Сусанна?
И как?
А вот как.
Вышла она на балкон.
Пятый этаж.
Никуда не спрячешься.
Любой человек на её месте растерялся бы.
Но Сусанна не растерялась. Она перелезла через перила. О чём, интересно, думала она в этот момент?
А думала она о том, как попадёт Петьке-Паре. Причём ему попадёт ещё больше, если она исчезнет из его квартиры. Ведь он обязательно скажет, что всё это придумала она, а её нету!
Пятый этаж.
Правда, расстояние между балконами небольшое, но какой надо быть злой, чтобы…
Сусанна —
прЫгНуЛА!
Хихикая, перелезла она через перила соседнего балкона, одёрнула платьице, как бы вновь превращаясь в куклу из магазина «Детский мир».
И шагнула в комнату.
Лёлишнин дедушка пил молоко.
Увидев девчонку, он выронил из рук стакан.
Сусанна бросилась к выходу, но споткнулась и упала.
Раздался стук — это её голова ударилась об пол.
Виииииииииииииииииииииизг раздался.
Если бы я был злым человеком, то хохотал бы сейчас во всё горло.
А если бы я был совсем злым человеком, то написал бы, что она завизжала как поросёнок.
Но я пожалел Сусанну: так здорово она грохнулась.
А ещё больше мне жаль дедушку. Ведь он очень испугался.
Сусанна тоже испугалась и на четвереньках уползла в коридор.
А дедушка долго-долго не мог прийти в себя.
Когда Сусанна вышла во двор, на лбу её красовалась шишка.
Малыши дружно рассмеялись.
Бабушки всплеснули руками, и клубки шерсти раскатились в разные стороны. Сами понимаете, как ррррррррразозлилась Сусанна!
И —
наступила тишина.
Тишина наступила.
Шишка на Сусаннином лбу стала разноцветной.
Кажется, впервые в жизни она (то есть злая девчонка, а не шишка, конечно) разревелась по-настоящему, от всей души, а не для того, чтобы кого-нибудь подвести или что-нибудь выпросить.
Она ревела так громко, что ничего не видела и не слышала.
А малыши прыгали вокруг неё и пели:
— Так тебе и надо! Так тебе и надо!
А бабушки прихлопывали в ладоши и даже
при
то пы
ва ли.
На балконе появился Петька.
Увидев Сусанну, он что, по-вашему, сделал?
Конечно, плюнул.
Но — промахнулся.
— Эй, ты! — крикнул он. — Берегись! Я из тебя котлету сделаю! На постном масле! С луком тебя изжарю, вобла полосатая!
И плюнул.
И опять промахнулся. Потому что очень нервничал.
Лёлишнин дедушка, придя в себя после внезапного появления Сусанны, сказал:
— Это безобразие. Надо принимать меры.
Но какие меры и как их принимать, дедушка не знал.
Он сидел, пил молоко и повторял:
— Это безобразие.
Вдруг раздался резкий звонок.
Дедушка открыл дверь и увидел двух бабушек.
— Это безобразие, — сказали они, — надо принимать меры.
— Правильно, — согласился дедушка, — это феноменальное безобразие. Прошу вас в комнату.
Но бабушки даже порога не перешагнули, сказали:
— Надо её наказать, обязательно надо наказать. Обязательно и феноменально.
— Правильно, — опять согласился дедушка, — надо её наказать. Феноменально и обязательно.
Тут бабушки переглянулись между собой и одновременно спросили:
— А кого наказать?
— Её, — ответил дедушка.
— Кого — её?
— Я забыл, как её зовут, — виновато признался дедушка.
— Ха! Ха! Ха! — сказали бабушки. — Он забыл, как зовут его внучку. Смешно в высшей степени!
— Я не забыл, как зовут мою внучку, но…
— Её, её надо наказать! — перебили бабушки. — Она изуродовала нашего ребёнка! Сделала ему шишку! На лбу! В самом центре!
— Неправда. Шишку вашему ребёнку сделал, видимо, я.
— Вы?!
— Я. — Дедушка виновато улыбнулся. — Понимаете, я пил молоко, кипячёное конечно, и ноги мои в это время были вытянуты, а ваш ребёнок запнулся и…
— Ах! — воскликнули бабушки и пошатнулись и стукнулись друг о друга. — Вас надо отвести в милицию. Нет, вас надо положить в тюрьму!
— Меня?
— Вот именно — вас!
— Пожалуйста, — вздохнув, согласился дедушка. — Если вы считаете, что я виноват, пожалуйста. Но я думаю, что виноват не я, а ваш ребёнок.
— Он не может быть виноват!
— Он виноват, — тихо, но упрямо возразил дедушка. — Из-за него, то есть из-за неё, я испугался и пролил стакан кипячёного молока.
— А чего это он испугался? — спросили друг друга бабушки.
— А как она попала в нашу квартиру? — спросил дедушка.
— Как она попала в его квартиру? — спросили бабушки насмешливо. — Ха! Ха! Ха! Уж не хочет ли он сказать, что она прилетела в окно? Ха! Ха! Ха!
— Да, я хочу сказать, что она вроде бы прилетела. Только не в окно, а на балкон. — И дедушка неуверенно добавил: — Ха. Ха. Ха.
Бабушки сказали:
— Пожилой человек, а врёт.
— Я не вру, — покраснев от обиды, сказал дедушка. — Даю вам честное пенсионерское, что ваш ребёнок вошёл не в дверь, а откуда-то появился на балконе.
— Всё ясно, — покачав головами, озабоченно произнесли бабушки, — его надо отправить не в тюрьму, а посадить в больницу.
Больницы и врачей дедушка боялся больше всего на свете. Поэтому он испуганно захлопнул дверь и убежал в комнату.
В это время проснулся Эдуард Иванович.
— Я спал, как Петька из тридцать восьмой квартиры, — сказал он. — Что тут происходило? Сквозь сон я слышал стук, визг, звонок и разговоры. Что случилось?
— Случилось безобразие, — ответил дедушка, — я попал в историю.
— Пустяки, — успокоил его дрессировщик. — Вся жизнь состоит из того, что попадаешь в истории. Главное, чтоб вас не съели. Всё остальное — пустяки. Ну, я на вокзал. Приходит поезд с животными. Как-то они перенесли дорогу? Гастроли начинаются через три дня. Надеюсь, что вы с внучкой будете частыми гостями в нашем цирке.
И дедушка сразу повеселел. Он очень любил цирк. Он даже забыл спросить: а кто же и за что же может его, дедушку, съесть?
Петька караулил Сусанну.
А она лежала дома на кровати, а вокруг бегали
две бабушки,
одна мама,
один папа.
Они часто налетали друг на друга, спотыкались, хватались руками за голову и сердце, потому что не знали, как спасти любимого ребёнка.
Ведь любимый ребёнок заявил:
— Если не будете меня слушаться, я умру. Или купите мне тигрёнка. Живого. Полосатого. С хвостом. Такого, какой на афише нарисован.
— Солнышко моё! — воскликнула одна мама. — Мы бы тебе целого тигра купили, но их не продают.
— Не продают, — подтвердил один папа.
— Не продают, — подтвердили две бабушки.
— Меня это не интересует! — крикнул любимый ребёнок и закрыл глаза.
И простонал.
— Доктора! Доктора! Доктора! — закричали две бабушки.
— Врача, — прошептала одна мама.
— Доктора! — приказал один папа.
— Тигрёнка! — громче всех крикнул любимый ребёнок.
И снова забегали, засуетились, заспотыкалиеь, заналетали друг на друга
две бабушки,
одна мама,
один папа.
Всё это Петька слышал. И захотелось ему на это посмотреть. Он влез на водосточную трубу, откуда до открытого окна было рукой подать.
«Тигра захотела! — подумал он. — Сама ты тигра бесхвостая! Я тебе покажу тигра! Вобла ты в крапинках!»
Хотел Петька слезть на землю, но не смог оторвать от трубы ни ног, ни рук.
Прилип.
Труба-то была недавно покрашена — он это заметил ещё тогда, когда лез.
А сейчас вот прилип.
Да накрепко.
Подошла Лёлишна, спросила:
— Что делаешь?
— Ничего, — ответил Петька, — просто так.
— Слезай. Труба выкрашена.
— Зачем это я слезать буду, если мне здесь нравится?
— Вымажешься.
— Ну и что? Чего ты ко мне пристала?
Подошёл Виктор, спросил:
— Пара, ты чего тут делаешь?
— Ничего, — ответил Петька, — просто так.
— По-моему, он прилип, — сказала Лёлишна, — но не сознаётся.
— Пара, ты прилип? — спросил Виктор.
— И чего вы ко мне пристали? — возмутился Петька. — Нельзя человеку спокойно на трубе посидеть.
— Ты, пожалуйста, сиди, — сказала Лёлишна, — сиди сколько тебе угодно. Но мне кажется, что ты прилип.
— Да, прилип, — гордо отозвался Петька, — а какое ваше дело? Что, нельзя человеку и прилипнуть?
— Можно, — насмешливо согласился Виктор. — А как отлипать будешь?
— Не знаю, — сказал Петька, — просто понятия не имею. Больно отлипать-то. Как начну руку тянуть… о-ой-ой!
— По-моему, надо ждать, — задумчиво произнесла Лёлишна. — Он вроде бы как яблоко, а труба — это вроде как дерево. Вот и надо ждать, когда он оторвётся.
— Под силой собственной тяжести? — с трудом сдерживая смех, спросил Виктор.
— Как яблоко, — ответила Лёлишна.
— Я бы лучше вроде как арбуз был, — грустно сказал Петька, — или тыква. Лежал бы под силой собственной тяжести, а не висел. О-ё-ё-ёй!
— ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ? — раздался грозный голос, и ребята увидели в окне Сусанниного папу. — ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НАДО?
— Ничего, — ответил Петька.
— ТОГДА УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
— «Убирайся, убирайся»… — пробормотал Петька. — А как? Вы что, не видите? Я прилип.
— МЕНЯ ЭТО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ! — закричал Сусаннин папа. — ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ УБЕРЁШЬСЯ, Я СБРОШУ ТЕБЯ!
— Нет, вы посмотрите на него, — сказал Петька ребятам. — Ему досталось от любимой доченьки, так он на мне злость срывает. А доченька у него тигра просит.
— НЕ ТИГРА, А ТИГРЁНКА! — снова криком ответил Сусаннин папа. — УЙДЁШЬ ТЫ ИЛИ НЕТ?
А Петька устал. Но стоило ему расслабить руки, как кожу с ладоней начинало тянуть — больно очень.
— Разрешите ему, пожалуйста, повисеть здесь ещё немножко, — попросила Лёлишна Сусанниного папу. — Он бы с удовольствием слез, но прилип.
— Так тебе и надо! Так тебе и надо! — Это уже дразнилась Сусанна, показавшаяся в окне. — Пара-тара! Пара-фара!
Не успел Петька подумать, как — плюнул.
И хотя он промахнулся, злая девчонка заревела так, что Петька испугался и разжал руки.
Руки-то оторвались от трубы, и он
п
о
л
е
т
е
л
г
о
л
о
в
о
й
в
н
и
з.
Тогда отлипли и ноги.
Петька грохнулся на асфальт.
— ОТВЕЧАТЬ БУДЕШЬ! — гремел голос Сусанниного папы. — НЕГОДЯЙ! ХУЛИГАН! БАНДИТ!
Но если вы думаете, что Петька, грохнувшись на асфальт, заревел, то ошибаетесь.
Он вскочил на ноги и крикнул:
— Наплачетесь вы ещё с вашей доченькой! Она у вас скоро бегемота запросит! Или крокодила рогатого!
Что тут началось… Сусанна визжала. Папа её кричал. Бабушки возмущённо рыдали.
А мама, упав на колени, воскликнула:
— Будет у нас тигрёнок, только замолчите!
Прошу извинить меня за непредвиденную задержку. Должен вам объяснить, чем она вызвана.
Мне надо потолковать с вами на одну важную тему.
И очень сложную.
И по секрету.
Если кто-нибудь из вас думает, что писатели сидят и сочиняют всё, что им придёт в голову, то ошибается.
Вот с этого и начинается наш с вами секретный разговор. Учтите, что ни в одной книге, которые я написал для взрослых, я об этом даже не упоминал.
Только вам расскажу.
Кое-кто из взрослых думает, что нет ничего на свете легче, чем написать книгу.
Не верьте.
Конечно, я имею в виду не всех взрослых. Есть среди них и такие, которые понимают, что написать книгу — ох не так просто!
А я люблю писать для вас. Вы-то верите, что, какие бы события ни происходили в книге, — не писатель их выдумал. Они были на самом деле.
Ведь самое смешное, самое скучное, самое занимательное, самое страшное, самое светлое, самое злое, самое храброе, самое трусливое, самое тёмное, самое разноцветное выдумывает не писатель, а жизнь.
И сколько бы писатель ни выдумывал, никогда ему и не придумать больше того, что бывает в жизни.
Вот, например, всегда ли слушаются герои автора?
Как бы не так!
Они, то есть герои произведений, частенько совершают поступки, которых от них автор и не ожидал.
Почему?
А вот слушайте.
Когда Петька прилип к трубе, я рассердился на него.
Тем более я вовсе не хотел, чтобы Сусанна прыгала с балкона на балкон.
Но всё это случилось — и что мне делать?
Выхожу я из дому, сижу разговариваю с ребятами про разные разности.
А сам о том думаю: почему меня мои герои не слушаются и что мне с ними в таком случае делать?
Жалуюсь на них ребятам.
А ребята смеются.
И мне становится смешно.
Всё объясняется просто. Феноменально просто, как сказал бы Лёлишнин дедушка.
Оказалось, что и Петька к трубе прилипал, и Сусанна с балкона на балкон прыгала, только я об этом не знал.
Но — догадался.
Считаешь, что придумал, а оно обязательно было.
Эдуард Иванович вышел из дому и увидел вымазанного краской Петьку.
— Кто вас выкрасил, молодой человек? — удивлённо спросил укротитель.
— Он сам, — ответила Лёлишна, — к трубе прилипал.
— Я прилип, я и отлип, — пробормотал Петька. — Но попадёт мне здорово. Второй раз за один день.
— Это бывает, — весело сказал Эдуард Иванович. — Мне в детстве иногда по шесть раз за один день попадало, а когда вырос, стало раз по восемь за один день попадать. Главное, чтоб вас не съели. Честное укротительское. Остальное — пустяки. Лёля, я вернусь часов в десять.
Он скрылся за углом дома.
Петька крикнул:
— Ура! Совсем забыл! У нас ведь дрессировщик жить будет. То ли кошек он дрессирует, то ли петухов, не знаю. И чего-то он долго не приходит. Спит, наверно. А это что за дядька? Откуда?
— Это и есть дрессировщик, — сказала Лёлишна, — и не кошек и не петухов, а львов. И жить он у вас не будет. Он уже у нас с дедушкой живёт.
— Не пугай ты меня! — взмолился Петька. — Самое моё честное слово: у нас он должен жить. Папка с мамкой в деревню уезжают, а комнату одну решили цирку сдать. Да чтоб дрессировщик и меня подрессировал немного.
— Он к вам и приходил, — объяснила Лёлишна. — А ты спал. И разбудить тебя не было никакой возможности. Мы и позвали его к себе.
Петька плюнул и сказал:
— За это мне тоже попадёт! Ещё как!
— Пойдём-ка отмываться, — предложила Лёлишна. — Придёшь домой чистенький, никто тебя ругать не будет.
— Ругать всё равно будут, — мрачно проговорил Петька. — Я один раз весь день ничегошеньки не делал нарочно, просто целый день на стуле просидел, почти не двигался. И всё равно попало. Вот жизнь!
— Да, — согласилась Лёлишна, — нам тяжело.
— А тебе-то что? — удивился Петька. — Ты сама себе хозяйка. Мне бы так!
— Зато у меня есть дедушка, — грустно произнесла Лёлишна и даже вздохнула. — Ну, идём. Будем тебя отмывать керосином.
— А за дрессировщика мне попадёт… — Петька плюнул. — Так попадёт, что… здорово попадёт, не беспокойся. А может, сменяемся? Ты мне дрессировщика отдашь, а я тебе что-нибудь интересное достану. А?
— Не говори глупостей, — сказала Лёлишна. — И не жалуйся. Иногда тебе попадает очень по заслугам.
Они поднялись по лестнице.
Дедушка открыл им дверь и сразу сообщил:
— Меня собираются положить в тюрьму или посадить в больницу. Дорогая Лёлечка, лучше тюрьма, чем больница.
— Будет так, как ты захочешь, — сказала Лёлишна.
И дедушка тут же успокоился.
— Давай отмывай меня, — заторопил Петька, — а то мне попадёт. И всю-то жизнь мне попадает! — с горечью вырвалось у него. — Вы даже представить себе не можете, что у меня за жизнь! Не жизнь, а сплошные попадания. Я уж сбежать хотел. Только не знаю, куда бежать. Ведь в школу придёшь — ругают, домой придёшь — ругают, спать ложишься — ругают, во сне спишь — знаю! — ругают, проснёшься — то же самое.
— Мне тоже часто попадает, — сказал дедушка, — только мне попадает в вежливой форме, а тебе, видимо, в грубой.
— Во всех формах. — Петька махнул рукой.
— А что мне тогда говорить? — грустно спросила Лёлишна. — Меня вот никто не ругает. К сожалению, некому. Учтите вы, жалобщики, — она попыталась улыбнуться, — тем, кого ругают, конечно, плохо. Но ещё хуже тем, кто вынужден ругать.
Дедушка воскликнул:
— Ты сказала истину!
— И я могу сказать истину, — пробормотал Петька. — Я сто истин могу сказать, и за каждую истину мне попадёт. Сусанна вот. Хуже она меня? В тысячу раз, если не больше. А живёт она как? Тигра запросила. И получит, будьте уверены! Вот у кого жизнь!
Петька говорил и говорил, а Лёлишна оттирала ему руки.
Краска смывалась медленно.
— А что со штанами делать? — спросил он.
— Можно в химчистку отдать или порошком «Новость» попробовать.
— Это будет новость! — обрадовался Петька и стал сам оттирать краску.
А Лёлишна поставила на газовую плиту таз с водой и ушла искать стиральный порошок.
В город приехал цирк.
Ещё задолго до его приезда на рекламных щитах уже красовались яркие афиши.
Виктор каждый день любовался ими, особенно самой яркой.
А на самой яркой афише был нарисован наш знакомый — Эдуард Иванович.
А рядом с ним — лев.
А пасть у льва оскалена.
А пасть — огромная.
Вот Виктору и хотелось крикнуть:
«С ГРУППОЙ ДРЕССИРОВАННЫХ ЛЬВОВ! С ГРУППОЙ ДРЕССИРОВАННЫХ ЛЬВОВ!»
Рядом — иллюзионист ГРИГОРИЙ РАКИТИН. (Иллюзионист — значит фокусник. Это тот самый человек, которому никто не верит.)
Воздушные гимнасты,
наездники,
жонглёры, акробаты-прыгуны, музыкальные эксцентрики — глаза разбегаются!
Так бы и стоял и смотрел бы хоть целый день!
Цирк приехал шапито!
Цирк приехал шапито!
И кричал бы на весь город:
Красота!
Красота! Красотушечка!
Шапито! Шапито! Шапитушечка!
А ещё интереснее взглянуть на сам цирк, пусть он и не работает пока.
Виктор туда — бегом.
Денег на трамвай у него не было, ездить зайцем он не привык, вот и топал пешком да бежал бегом.
Весело ему было.
До того весело, что он трамвай обогнал.
Потом его трамвай обогнал.
Красота! Красота! Красотушечка!
Шапито! Шапито! Шапитушечка!
(Здесь я должен обязательно сказать, что всё-таки хорошо быть невзрослым. Например, мальчишка может бежать по улице, и никто не удивится — беги себе на здоровье, только людей с ног не сбивай. А вот если я побегу по улице, да ещё по центральной… может быть, меня и не остановят, но все будут смотреть на меня и думать: что это с ним случилось! А милиционеры будут подозрительно косить глазами в мою сторону…)
А Виктор бежал да подпрыгивал.
Подпрыгивал да бежал.
Пока не увидел брезентовый купол.
Виктор — ещё быстрей и — остановился.
Навстречу ему бежал
тигрёнок.
ЖИВОЙ!
ПОЛОСАТЫЙ!
С ХВОСТОМ!
Бежал он спокойно, как собачонка. И по асфальту за ним тянулся поводок — как у собачонки.
Видимо, поэтому никто и не обращал на него особого внимания.
Только девчонки испуганно повизгивали.
Да кошки шипели, выгнув спины.
Тигрёнок бежал, не поднимая мордашки. Хвост его висел, почти касаясь асфальта.
Виктор остановился и ждал, когда зверёныш подбежит, а сам думал: «Что делать? Что должен делать смелый человек, увидев дикого зверя на улице? Поймать!»
И он схватил поводок.
А тигрёнок нисколько не удивился.
Он сел — ну, честное слово, как собачонка.
Даже облизывался.
Мальчик держал поводок и не знал, что делать дальше.
Так они и стояли.
Вернее, Виктор стоял, а тигрёнок сидел.
И все прохожие им улыбались. Они-то думали, что Виктор или сын дрессировщика, или сын директора зоопарка!
А ведь он не был сыном дрессировщика!
Он не был сыном директора зоопарка!
Первый раз в жизни он держал на поводке тигрёнка!
ЖИВОГО!
ПОЛОСАТОГО!
С ХВОСТОМ!
А вокруг уже собирались любопытные, уже спрашивали:
— Чей зверь?
— Почему без намордника?
— Это тигр или что?
— Игрушечный он, может?
Тигрёнок забеспокоился, оскалил зубы и порыкивал.
Виктор потянул тигрёнка за поводок в сторону цирка.
Зверёныш потянул мальчика в обратную сторону.
И — побежали.
Надо сказать, что скорее не мальчик вёл тигрёнка, а тигрёнок — мальчика.
Так они и бежали.
Встречные уступали им дорогу: кто — испуганно, кто — весело, кто — недовольно (смотря у кого какой характер).
Собаки поджимали хвосты и с визгом убегали.
Кошки шипели, выгнув спину и замерев на месте.
Девчонки, пискнув, прятались за киоски и мусорные тумбы.
Тигрёнок никого не боялся.
Ничего не боялся.
Даже автомобилей.
И никому не уступал дорогу.
А Виктор боялся, как бы он не вырвался, и крепко сжимал поводок.
Ещё больше он боялся, что их могут задержать. Ведь ясно, что зверёныш откуда-то сбежал и его сейчас ищут.
И расставаться с ним жалко.
Тигрёнок рвался и рвался вперёд, словно знал адрес Виктора и торопился к нему в гости поесть чего-нибудь вкусненького.
Петькины штаны Лёлишна выстирала быстро.
— Сушить надо, — сказал он, — на ветру быстрее высохнут.
Он вышел на балкон и стал ими размахивать. Размахивал и приговаривал:
— Сохните, миленькие, сохните! Сохните, сохните, пока не высохните!
Взглянул вниз и увидел тигрёнка.
Раскрыл рот.
Разжал пальцы.
И штаны начали
п
л
а
н
и
р
о
в
а
н
и
е
с
п
я
т
о
г
о
э
т
а
ж
а
.
.
.
— Караул! — закричал Петька и бросился за ними, но не по воздуху, а по
лест
ни
це.
Когда он выскочил из подъезда, то увидел,
что штаны его
лежат на асфальте.
А на штанах лежит тигрёнок. И рычит.
— Чья зверюга? — спросил Петька, протянул руку и отпрыгнул: тигрёнок чуть его не цапнул.
— Ты поосторожнее, — сказал Виктор, — он настоящий.
— А мне-то что? Штаны тоже настоящие. Чего он на мои штаны лёг? Тяни его с них!
— Не хочет. Пробовал я. Рычит.
— Кис, кис, кис! — позвал Петька. — Иди, иди. Мяу, мяу!
— Ты его не дразни, — посоветовал Виктор, — он ведь зверь, хотя и маленький. И что мне с ним делать?
Из подъезда вышла Лёлишна, и Виктор рассказал ей, как поймал тигрёнка, как они прибежали сюда.
— Глупые вы, глупые, — смеясь, сказала Лёлишна, — так ведь он из цирка. Придёт Эдуард Иванович и заберёт его.
— «Придёт, придёт»… — проворчал Петька. — «Заберёт, заберёт»… А как я домой без этих штук вернусь?
Откуда ни возьмись появилась Сусанна и закричала:
— Ой, какой малюсенький! Какой полосатенький! Дай я тебя поцелую, лапочка!
Тигрёнок
бросился
от неё
наутёк!
Он даже хвост поджал — вот вам и Сусанна!
— Звери и то её боятся, — сказал Петька, забирая штаны. — Её в зоопарк бы месяца на четыре!
— Лёлишна, за мной! — скомандовал Виктор, и они бросились следом за злой девчонкой.
А она, повизгивая, мчалась за тигрёнком.
Он убегал от неё большими прыжками.
— Эй, ты! — крикнул Виктор. — Имей совесть! Не пугай его!
Но злая девчонка летела, почти не касаясь земли ногами. Визжала и кричала.
Они уже далеко убежали от дома. Картофельное поле закончилось, впереди было шоссе, за ним — сосновый бор.
И Виктор подумал: если Сусанну не остановить, она загонит тигрёнка в лес, и там его уже не поймать.
Мальчик сделал отчаянный рывок.
Подножка…
И Сусанна полетела вверх тормашками.
Один раз перевернулась в воздухе.
И восемь раз на земле.
Виииииииииизг раздался такой, что будь я злым человеком, то написал бы: будто шесть поросят пятачками на гвоздь наткнулись.
Пока Сусанна перевёртывалась, Виктор пробежал мимо и вместе со зверёнышем промчался дальше. Они знали, что им несдобровать. Через плечо Виктор увидел, что Сусанна вся перепачкана землёй, платьице порвано, волосы растрёпаны, а лицо — берегись!
— Берегись! — крикнул Виктор тигрёнку.
И тот прошмыгнул перед колёсами автомашины, которая неслась по шоссе.
Прошмыгнул и оказался на той стороне дороги.
Автомобили летели в одну сторону
юугурд в и
Перебежать шоссе не было никакой возможности.
Виктор обернулся и приготовился встретить Сусанну. Конечно, он её не боялся, но как драться с девчонкой? Какой бы она ни была, всё равно — девчонка. А их бить нельзя, даже таких, как эта. А ещё надо учесть, что Сусанна прекрасно умела кусаться и царапаться.
Едва она подскочила, оскалила зубки, намереваясь его цапнуть, Виктор вывернул ей руки за спину и сказал:
— Спокойно, моя дорогая.
И получил пинок пяткой в коленку.
Он чуть не вскрикнул, но рук не разжал.
Сусанна пиналась так, что только ноги мелькали.
Виктор увёртывался, отскакивал — рук не разжимал.
Сусанна визжала,
кричала,
пищала,
орала и
пиналась.
Подбежала Лёлишна.
— Спасай тигрёнка! — задыхаясь, сказал Виктор. — А я этого зверя держать буду.
Лёлишна каким-то чудом проскочила между несущимися на полной скорости автомашинами и исчезла в лесу.
— Перестань, радость моя, перестань, — уговаривал Виктор, а Сусанна продолжала визжать,
кричать,
пищать,
орать и мпинаться.
Откуда только силы у неё брались?
От злости.
— Да перестань ты! — Виктор дёрнул её за руки. — Плохо тебе будет! В канаву столкну и камнем придавлю!
— Попробуй! Попробуй! — проверещала Сусанна. — Вот вырвусь, я тебе нос откушу и глаза повыцарапы-пы-ва-ва-ю!
— Вот что… сейчас я отпускаю тебя… но если ты попробуешь…
— Попробую, попробую, попробую, попробую!
Увёртываться от её пинков было всё труднее: Виктор просто устал.
Лёлишна нашла тигрёнка быстро, потому что он блуждал по лесу и скулил жалобно — как щенок, которого не пускают в дом.
Но, заметив Лёлишну, он бросился улепётывать со всех лап: принял её за Сусанну.
— Не бойся, я — это не она! — крикнула девочка, и он сразу остановился.
Сидел он запыхавшийся, усталый, жалкий даже, но, когда она подбежала, зарычал.
— Ну что ты, полосатенький? — ласково удивилась Лёлишна. — Я тебя к Эдуарду Ивановичу отведу. Накормим тебя, сахару дадим и ещё чего-нибудь вкусненького.
Но тигрёнок опять прорычал, словно хотел сказать:
«Знаю я вас, девчонок. Наобещаете сахару, а на самом деле заставите бегать высунув язык. Знаю, знаю я вашего брата. Вернее, вашу сестру».
— Не будешь же ты здесь сидеть до утра? — спросила Лёлишна. — Голодный ведь ты. Усталый. Идём.
Тигрёнок лёг, положив мордашку на передние лапы. Дышал он тяжело и временами закрывал глаза.
Тогда девочка набралась смелости и погладила его.
Глаза зверёныша сразу стали весёлыми, он стукнул хвостом себя по бокам, прорычал, но уже не сердито — словно сказал:
«Ладно уж, поверю тебе. Но в последний раз. Если обманешь — съем!»
Лёлишна почесала ему за ушами, и тут тигрёнок совсем подобрел, лизнул ей руку твёрдым, шершавым языком.
Девочка тихонько запела:
— Спи, тигрёнок мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Скоро глянет месяц ясный
В мордочку твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою.
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю…
Тигрёнок будто понял песенку: закрыл глаза. Чёрные влажные ноздри его вздрагивали.
Вдруг он вскочил и зарычал.
Лёлишна испуганно обернулась.
К ним подбежал Виктор. Колени его были в синяках.
— Нашла?! — радостно воскликнул он. — А я от этой зверюги еле-еле освободился. Испинала меня всего. Чуть-чуть не искусала. Пришлось бы мне уколы ставить… Что с тигром делать будем?
— Домой поведём, ответила Лёлишна. — Я с ним почти договорилась. Идём, полосатенький!
Тигрёнок выпрямил передние лапы, потянулся, сладко зевнул и двинулся вперёд.
За поводок его держала Лёлишна.
Торопясь как можно скорее начать представление, я забыл включить в состав участников парада и тигрёнка, и ещё одно живое существо.
С тигрёнком (зовут его Чип) вы уже познакомились, а теперь знакомьтесь с живым существом по имени Хлоп-Хлоп. Это мартышка. Но так как Хлоп-Хлоп хоть и мартышка, но он, а не она, буду называть его мартышем.
Ну и хитрый же он! Сотворит что-нибудь не очень хорошее, заберётся куда-нибудь наверх, откуда его не достать, сидит там и сам себе аплодирует — в ладоши хлопает.
Один раз украл в оркестре флейту, забрался под купол цирка и давай дудеть изо всех сил. Подудит-подудит, флейту под мышку — и сам себе аплодирует.
Проказник он просто невозможный. Львы Эдуарда Ивановича его даже побаиваются.
Никто не умеет их так злить, как хитрый мартыш.
Насобирает он камешков, сядет напротив клеток и давай самому старшему льву, Цезарю, в морду их бросать.
Цезарь лапой ему грозит, рычит на весь цирк, а Хлоп-Хлоп камешки бросает, ехидно попискивает и сам себе аплодирует: очень доволен!
Каждый камешек попадает точно в цель — прямо в нос льву.
Ему не столько больно, сколько обидно.
А раз старший лев рычит и беснуется, то вслед за ним начинают рычать и бесноваться все львы и львицы.
За ними — все звери в цирке.
Даже ослы ревут.
Пронзительно кричат попугаи.
Трубит слон.
Лошади тревожно ржут.
И кто бы мог подумать, что этот несусветный переполох происходит по вине маленького мартыша?
А он сидит себе как ни в чём не бывало.
Цезарь с товарищами клетки готовы разнести: обидно!
Хорошо, если поблизости оказывался Эдуард Иванович. Он-то знал, чьих лап это дело, и быстро успокаивал своих львов и львиц, а вслед за ними успокаивались постепенно все звери и птицы.
Но если Эдуарда Ивановича поблизости не оказывалось, то случалось, что за виновника переполоха принимали бедного льва, и тогда ему доставалось.
Хлоп-Хлоп с невинным видом сидел в сторонке, восторженно попискивал и сам себе аплодировал.
Зато когда он не проказничает, чудо что за мартыш! Добрый, ласковый, понятливый. Заберётся на плечо к хозяину и гладит его седые волосы.
Но потом вдруг спрыгнет с плеча на стол и давай в Эдуарда Ивановича книгами бросать.
Хлоп-Хлоп думает, что это очень весёлая игра, и искренне обижается, когда хозяин его отшлёпает.
Когда же обижают самого мартыша, то слезам его нет конца. Плачет он так долго, что становится мокрым — будто погулял под проливным дождём.
И чем больше его утешают, тем дольше и громче он плачет.
Если другие плачут, Хлоп-Хлоп хохочет.
Вот он какой несознательный!
Когда обнаружили исчезновение Чипа, все в цирке всполошились.
Шутка сказать: зверь сбежал в город. Правда, тигрёнок — это ещё ребёнок. Но ребёнок особенный.
Позвонили в милицию.
Несколько рабочих и артистов разбежались в разные стороны — искать Чипа.
Для Эдуарда Ивановича не было загадкой то, как мог исчезнуть Чип. Уже не в первый раз Хлоп-Хлоп выпускал на свободу своего маленького друга. Но раньше каждый раз тигрёнка удавалось поймать ещё в цирке.
Эдуард Иванович разыскал Хлоп-Хлопа.
Мартыш забрался к нему на плечо и что-то нежно пропищал.
— Негодный тип, — сказал Эдуард Иванович, — зачем ты отвязал Чипа? А ещё другом называешься!
Хлоп-Хлоп опять что-то пропищал и погладил хозяина по седым волосам.
— Ты ещё и подлиза? — гневно спросил тот. — Подвёл меня и ласкаешься?
Мартыш заморгал хитрыми глазами, пожал плечиками и почесал затылок: дескать, ума не приложу, за что это меня ругают?
— Будешь отвечать!
Хлоп-Хлоп спрыгнул на стол, вытаращил глаза, вытянулся, как бравый солдат по стойке смирно, и приложил лапу к уху.
Эдуард Иванович рассмеялся: он весёлый человек, а весёлые люди долго не сердятся.
— Хитрюга ты, — сказал он. — Если бы ты родился не мартышем, а человеком, то обязательно бы стал жуликом.
Хлоп-Хлоп обрадованно закивал, попискивая, и на всякий случай сам себе похлопал в ладоши.
А в кабинете директора раздавались телефонные звонки: это сообщали о том, что пока тигрёнок не обнаружен.
Лучше всего было бы провести тигрёнка прямо в дом и ждать Эдуарда Ивановича.
Но как пройти мимо Сусанны?
Или сразу в цирк?
Но не хотелось идти со зверёнышем по улицам.
— Я на разведку, — сказал Виктор, — а вы ждите меня.
Ещё издали он увидел злую девчонку и остановился. Зная её характер, Виктор сразу догадался, что она сидит на подоконнике не просто так, как люди сидят, а что-нибудь задумала.
Даже издали можно было разглядеть, что Сусанна скалит зубки.
«Будь что будет!» — решил мальчик и двинулся к дому.
Чем ближе он подходил, тем медленнее переставлялись ноги.
— Папочка в милицию звонил! Папочка в милицию звонил! — увидев Виктора, закричала Сусанна. — На машиночке за тобой приедут! За решёточкой, миленький, посидишь, за решёточкой! Пятнадцать суточек! Пятнадцать суточек! — Она хихикнула. — А Лёлишна-пирбемолишна где? А тигрёночек полосатенький, лапонька моя миленькая, где? Мне его купят, хвостатенького! Где он?
— Они в цирк ушли, — соврал Виктор. — А в милицию я поеду с удовольствием. И за решёточкой с удовольствием посижу. Только бы тебя, дорогая, не видеть. А кроме того, и про тебя в милиции кое-что рассказать можно.
— А что про меня рассказывать? А что про меня рассказывать? Мамочка говорит, что я пострадавшая. А бабусеньки говорят, что по тебе тюрьма плачет. Потому что ты — уголовный элемент.
— Сама ты элемент.
— А вот и нет! А вот и нет! Я единственный ребёнок! У меня музыкальные способности! У нас пианинка есть, а у вас нет! Мне тигрёночка купят, а тебе нет! Мне…
— Надоело тебя слушать, — оборвал Виктор, так и не решив, что же ему делать. — Шла бы ты спать, что ли. И тебе приятно, и людям спокойнее. Иди, иди. Бай-бай.
— Никуда я не пойду! — крикнула Сусанна. — Хочу посмотреть, как тебя в милиционерскую машиночку посадят! Как тебя на пятнадцать суточек за решёточку увезут! Так папуленька сказал! Ой, дождик идёт! — Она вытянула руку ладошкой вверх. — Каплет-капает! Каплет-капает!
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Парад участников
- Отделение первое
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лёлишна из третьего подъезда предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
