Цель войны — убийство, орудия войны — шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для
продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия — отсутствие свободы, т. е. дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство.
Неточные совпадения
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар! В 12-м году Ванновский говорил, что
армия находится в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение
продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки — в долгах. И при всем этом — втюрились в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
Рекрутские наборы следовали один за другим; раздался призыв к ополчению; предводители получали бумаги о необходимости поднятия народного духа вообще и дворянского в особенности; помещики оживились, откупщики жертвовали винные порции… Каждому уезду предстояло выставить почти целую
армию, одетую, обутую, снабженную
продовольствием.
Соображение, что, по милости мужиков, не соглашающихся взять настоящуюцену,
армия может встретить препятствие в
продовольствии, было так решительно и притом так полно современности, что я даже сам испугался, каким образом оно прежде не пришло мне в голову.
Напротив, положение французской
армии было вовсе не завидное: превращенная в пепел Москва не доставляла давно уже никакого
продовольствия, и, несмотря на все военные предосторожности, целые партии фуражиров пропадали без вести; с каждым днем возрастала народная ненависть к французам.
Сообщалось, что
продовольствием Москва обеспечена по меньшей мере на полгода и что совет при главнокомандующем предпринимает срочные меры к бронировке квартир для того, чтобы вести уличные бои с гадами на самых улицах столицы, в случае, если красным
армиям и аэропланам и эскадрильям не удастся удержать нашествия пресмыкающихся.
Тыл
армии это, так сказать, её сердце и пищевод, отсюда она получает свои жизненные силы и
продовольствие.
Ланской донес главнокомандующему, что
продовольствие для
армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях, и что в случае отступления на Нижний, запасы провианта будут отделены от
армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен.
Во-первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение
армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше
продовольствия, не нужно большого умственного напряжения.
Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской
армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу
армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего
продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину.
Почему эта
армия, нашедшая обильное
продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта
армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала
продовольствия, а грабила его, почему эта
армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве и с тем же свойством огня сжигать то, чтò зажигают?
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской
армии, но просто одну
армию без начальников, то и эта
армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше
продовольствия и край был обильнее.
В отношении
продовольствия войска, Наполеон предписал всем войскам поочередно ходить в Москву à la maraude [мародерствовать] для заготовления себе провианта, так чтобы таким образом
армия была обеспечена на будущее время.
Преследуемая стотысячною французскою
армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно-расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток
продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная
армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за
продовольствием русской
армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил...