Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно
с приятностию
проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А
дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Лошади были давно готовы, а мне все не хотелось расстаться
с смотрителем и его
дочкой. Наконец я
с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь
проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась… Много могу я насчитать поцелуев, [
с тех пор, как этим занимаюсь,] но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
Действие этой нарядной фаянсовой барышни на нашу больную превзошло все мои ожидания. Маруся, которая увядала, как цветок осенью, казалось, вдруг опять ожила. Она так крепко меня обнимала, так звонко смеялась, разговаривая со своею новою знакомой… Маленькая кукла сделала почти чудо: Маруся, давно уже не сходившая
с постели, стала ходить,
водя за собой свою белокурую
дочку, и по временам даже бегала, по-прежнему шлепая по полу слабыми ногами.
Подавали на стол, к чаю, красное крымское вино, тартинки
с маслом и сыром, сладкие сухари. Играл на пианино все тот же маленький, рыжеватый, веселый Панков из консерватории, давно сохнувший по младшей
дочке Любе, а когда его не было, то
заводили механический музыкальный ящик «Монопан» и плясали под него. В то время не было ни одного дома в Москве, где бы не танцевали при всяком удобном случае, до полной усталости.
Поджидая
дочку и зная, что года через два, через три женихи станут свататься, Марко Данилыч весь дом переделал и убрал его
с невиданной в том городке роскошью — хоть в самой Москве любому миллионщику такой дом
завести.
Молодая девушка, редкой красоты,
с зажженной лучиной в руке, встретила Дарью Сергевну и
проводила ее в избу. То была первая миршéнская красавица, сердечная зазноба удалого молодца, отецкого сына Алеши Мокеева, старшая
дочка убогой вдовы Аграфены Мутовкиной.
— А что, Зиновий Алексеич,
возил ли хозяюшку
с дочками на ярманку? — спросил он у Доронина.
Знакомые, состоявшие большею частью из молодых людей, охотно ссужали время от времени радушную маменьку трех молоденьких
дочек небольшими субсидиями, не желая терять знакомства в доме, где они
проводили очень весело время. По наружности это была среднего роста весьма почтенная старушка,
с претензиями на аристократические манеры и тонкость обращения. Дети не приносили ей много радостей.
Дочка в эти минуты смотрела на нее
с презрительною улыбкой. Между тем и без чайного оракула можно было предвещать обеим, что одна до конца своей жизни останется тряпкой, а другая, если и выйдет замуж, будет домашним демоном,
сведет с ума злополучного супруга, а тот убежит от нее хоть к полюсам.
— Да у тебя новые очки, — сказала Лиза, — поздравляю тебя
с покупкой, ты был без них как без глаз. Дай-ка, попробую их на себе. Ведь я тоже близорука, настоящая папашина
дочка, — прибавила она, обращаясь к Сурмину, сняла
с отца очки, надела на свой греческий носик и кокетливо
провела ими по разным предметам в комнате, не минуя и гостя.
Соломон. Виталину знавал я в Белостоке; госпожа милостивая — и нынче мне поможет, лишь бы добраться до ней. Но
дочку… Гориславскую! Уж не подкинуть ли ко мне хотите какую сиротиночку? Вы меня нарочно
с ума
сводите какою-нибудь штучкой.