Неточные совпадения
Прежде, покамест был помоложе, так мне казалось, что все дело
в деньгах, что если бы мне
в руки сотни тысяч, я бы осчастливил множество: помог бы бедным художникам,
завел бы
библиотеки, полезные заведения, собрал бы коллекции.
Когда
в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив,
в С. очень хорошо, что
в С. есть
библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно
завести знакомства. И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.
Библиотека эта по завещанию поступила
в музей. И старик Хлудов до седых волос вечера
проводил по-молодому, ежедневно за лукулловскими ужинами
в Купеческом клубе, пока
в 1882 году не умер скоропостижно по пути из дома
в клуб. Он ходил обыкновенно
в высоких сапогах,
в длинном черном сюртуке и всегда
в цилиндре.
Они являлись
в клуб обедать и уходили после ужина.
В карты они не играли, а целый вечер сидели
в клубе, пили, ели, беседовали со знакомыми или
проводили время
в читальне, надо заметить, всегда довольно пустой, хотя клуб имел прекрасную
библиотеку и выписывал все русские и многие иностранные журналы.
Он перестал ездить на «Контракты», редко являлся
в общество и большую часть времени
проводил в своей
библиотеке за чтением каких-то книг, о которых никто ничего не знал, за исключением предположения, что книги совершенно безбожные.
Манифестом 26 августа 1856 года я возвращен из Сибири.
В Нижнем-Новгороде я посетил Даля (он
провел с Пушкиным последнюю ночь). У него я видел Пушкина простреленный сюртук. Даль хочет принести его
в дар Академии или Публичной
библиотеке.
Вечера с Васей мы
проводили за бильярдом, а весь день с утра читали, не выходя из
библиотеки. До григорьевской
библиотеки, со времени гимназии, я ни одной книги
в руки не брал и теперь читал без передышки. Пьяная компания перевелась. Евстигнеев опять поступил на телеграф, Дорошка Рыбаков женился на актрисе Орловой и с ней вошел
в состав нашей летней труппы. Оба крошечного роста, невзрачные и удивительно скромные и благовоспитанные. Рассказывали, что, когда их венчали, священник сказал им вместо поучения...
Против театра ни отец, ни мать ничего не имели. Чтобы не беспокоил их поздним возвращением, ему
в доме отделили квартирку, где он и
завел библиотеку.
Библиотеку приказали запереть,
в музеум не
водить и наблюдать, чтобы никто не смел приносить с собою никакой книги из отпуска.
Затем он позвонил, приказал слуге, чтобы тот
отвел меня к Попу, и, еле передвигая ноги, я отправился через блестящие недра безлюдных стен
в настоящее путешествие к
библиотеке.
Он мог уже и
в это время повелеть и сам приняться за дело, мог призвать из-за границы учителей, как призвал корабельных мастеров, мог выстроить училища, гимназии, университеты, как выстроил флот,
завести музеи,
библиотеки, как
завел регулярное войско…
Во весь остальной день граф не возобновлял первого разговора. Он просил Анну Павловну играть на фортепиано, с восторгом хвалил ее игру, показывал ей альбомы с рисунками,
водил в свою картинную галерею, отбирал ей книги из
библиотеки. Узнавши, что она любит цветы, он сам повел ее
в оранжереи, сам вязал для нее из лучших цветов букеты, одним словом, сделался внимательным родственником и больше ничего.
Елена. Ларион Ларионович, мы вас поместим
в библиотеке. Николка,
проводи!
Огромная, крытая ковром столовая с длинными столами и с диванами по бортам, помещавшаяся
в кормовой рубке, изящный салон, где стояло пианино,
библиотека, курительная, светлые, поместительные пассажирские каюты с ослепительно чистым постельным бельем, ванны и души, расторопная и внимательная прислуга, обильные и вкусные завтраки и обеды с хорошим вином и ледяной водой, лонгшезы и столики наверху, над рубкой, прикрытой от палящих лучей солнца тентом, где пассажиры, спасаясь от жары
в каютах,
проводили большую часть времени, — все это делало путешествие на море более или менее приятным, по крайней мере для людей, не страдающих морской болезнью при малейшей качке.
А что касается его выстрела
в Горданова, то он стрелял потому, что Горданов, известный мерзавец и
в жизни, и
в теории, делал ему разные страшные подлости: клеветал на него, соблазнил его сестру, выставлял его не раз дураком и глупцом и наконец даже давал ему подлый совет идти к скопцам, а сам хотел жениться на Бодростиной, с которой он, вероятно, все время состоял
в интимных отношениях, между тем как она давно дала Висленеву обещание, что, овдовев, пойдет замуж не за Горданова, а за него, и он этим дорожил, потому что хотел ее освободить от среды и имел
в виду, получив вместе с нею состояние, построить школы и
завести хорошие
библиотеки и вообще
завести много доброго, чего не делал Бодростин.
Когда я много лет спустя просматривал эти статьи
в"
Библиотеке", я изумлялся тому, как мне удавалось
проводить их сквозь тогдашнюю цензуру. И дух их принадлежал ему. Я ему
в этом очень сочувствовал. С студенческих лет я имел симпатии к судьбам польской нации, а
в конце 60-х годов
в Париже стал учиться по-польски и занимался и языком и литературой поляков
в несколько приемов, пока не начал свободно читать Мицкевича.
Из других выдающихся журналистов был у Краевского,
возил ему другую пьесу, но он предложил мне слишком скудный гонорар; я уже получал тогда
в"
Библиотеке"по семьдесят пять рублей за лист.
Буренин помещал когда-то
в"
Библиотеке для чтения"свои стихи, а с Сувориным я
провел несколько дней
в Берлине летом, перед моим отъездом
в Киссинген.
История не была забыта
в"
Библиотеке". Я
свел знакомство с Н.И.Костомаровым и был истинно доволен, что мог приобрести от него"Ливонскую войну". Тогда гонорар (за исключением таких беллетристов, как Тургенев, Толстой, Гончаров и отчасти Островский) не был еще очень высок. Ученому с именем и талантом Костомарова полистная плата была семьдесят пять — восемьдесят рублей. Сторублей за статью тогда вряд ли кто получал.
К"Современнику"я ни за чем не обращался и никого из редакции лично не знал;"Отечественные записки"совсем не собирали у себя молодые силы. С Краевским я познакомился сначала как с членом Литературно-театрального комитета, а потом всего раз был у него
в редакции,
возил ему одну из моих пьес. Он предложил мне такую плохую плату, что я не нашел нужным согласиться, что-то вроде сорока рублей за лист, а я же получал на 50 % больше, даже
в"
Библиотеке", финансы которой были уже не блистательны.
Наперечет были
в тогдашней Казани помещики, которые водились с профессорами и сохранили некоторое дилетантство по части науки, почитывали книжки или
заводили порядочные
библиотеки.
Я целые вечера
проводил в Публичной
библиотеке, сверял Татищева с фолиантами летописей
в издании Археографической комиссии и наслаждался чудесным языком летописей.
Николай Леопольдович,
в сопровождении Володи, прошел
в библиотеку и, взяв последнюю книгу «Русского Вестника»,
проводил своего ученика, уже простившегося после чая с матерью, до его комнаты, передал его с рук на руки Дементьевичу и, пожелав обоим покойной ночи, отправился к себе.