Неточные совпадения
В 1902 году во время одной из командировок с охотничьей командой я
пробирался вверх по реке Цимухе, впадающей
в Уссурийский залив около
села Шкотова.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил
в вагоне, по дороге из Вены
в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами,
в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и
в городах и
в селах, ходил пешком из деревни
в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда
пробрался опять к югу,
в немецкие провинции Австрии, теперь едет
в Баварию, оттуда
в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет
в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже
в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится
в Россию, потому что, кажется,
в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Долго терпел народ; наконец какой-то тобольский мещанин решился довести до сведения государя о положении дел. Боясь обыкновенного пути, он отправился на Кяхту и оттуда
пробрался с караваном чаев через сибирскую границу. Он нашел случай
в Царском
Селе подать Александру свою просьбу, умоляя его прочесть ее. Александр был удивлен, поражен страшными вещами, прочтенными им. Он позвал мещанина и, долго говоря с ним, убедился
в печальной истине его доноса. Огорченный и несколько смущенный, он сказал ему...
Кондорсе ускользает от якобинской полиции и счастливо
пробирается до какой-то деревни близ границы; усталый и измученный, он входит
в харчевню,
садится перед огнем, греет себе руки и просит кусок курицы.
Доклад кончен; ключница подает старосте рюмку водки и кусок хлеба с солью. Анна Павловна несколько времени стоит у окна спальни и вперяет взор
в сгустившиеся сумерки. Через полчаса она убеждается, что приказ ее отчасти уже выполнен и что с
села пробираются три тени по направлению к великановской меже.
Пробираюсь немедленно
в кухню, бужу Савелия-кучера, пятнадцать целковых ему, «подай лошадей
в полчаса!» Чрез полчаса, разумеется, возок у ворот; у Анфисы Алексеевны, сказали мне, мигрень, жар и бред, —
сажусь и еду.
Это было
в августе месяце. Уж смеркалось. Александр обещал быть
в девять часов, а пришел
в восемь, один, без удочки. Он, как вор,
пробирался к беседке, то боязливо оглядывался, то бежал опрометью. Но кто-то опередил его. Тот тоже торопливо, запыхавшись, вбежал
в беседку и
сел на диван
в темном углу.
Она кричала во все горло и была веселая. Они собирались плясать. Преполовенская и Варвара
пробрались через кухню
в горницы и
сели у окна смотреть, что будет на дворе.
«Максим меня доедет!» — пригрозил Кожемякин сам себе, тихонько, точно воровать шёл,
пробираясь в комнату. Там он
сел на привычное место, у окна
в сад, и, сунув голову, как
в мешок,
в думы о завтрашнем дне, оцепенел
в них, ничего не понимая,
в нарастающем желании спрятаться куда-то глубоко от людей.
Они пошли дальше вверх по реке и скоро скрылись из виду. Кучер-татарин
сел в коляску, склонил голову на плечо и заснул. Подождав минут десять, дьякон вышел из сушильни и, снявши черную шляпу, чтобы его не заметили, приседая и оглядываясь, стал
пробираться по берегу меж кустами и полосами кукурузы; с деревьев и с кустов сыпались на него крупные капли, трава и кукуруза были мокры.
Чтобы из
села Палицына кратчайшим путем достигнуть этой уединенной пещеры, должно бы было переплыть реку и версты две идти болотистой долиной, усеянной кочками, ветловыми кустами и покрытой высоким камышом; только некоторые из окрестных жителей умели по разным приметам
пробираться чрез это опасное место, где коварная зелень мхов обманывает неопытного путника, и высокий тростник скрывает ямы и тину; болото оканчивается холмом, через который прежде вела тропинка и, спустясь с него, поворачивала по косогору
в густой и мрачный лес; на опушке столетние липы как стражи, казалось, простирали огромные ветви, чтоб заслонить дорогу, казалось, на узорах их сморщенной коры был написан адскими буквами этот известный стих Данте: Lasciate ogni speranza voi ch'entrate!
Я
сел в лодку, и тот же мельник,
пробираясь между зелеными высокими камышами, подвез меня к гусям
в меру.
Как вот
пробирается чиновник, подумал я, важный,
в мундире, и прямо ко мне; и он с предложением, чтобы я
садился.
Сошли по четырем ступеням
в маленькую комнату полуподвального этажа, хозяин
пробрался в угол потемнее, плотно
сел на толстоногий табурет, оглянулся, как бы считая столики, — их было пять, кроме нашего, все покрыты розово-серыми тряпочками. За стойкой, дремотно покачивая седою головой
в темном платке, вязала чулок маленькая старушка.
(Из буфета, из зала выходят люди, окружают Бетлинга, смотрят на него.
В толпе, у стены — Тятин. Вышла Мелания,
села в кресло. К ней подходит поп Иосиф, кланяется, подаёт бумагу, беседует. Мелания уводит его
в зал. Через некоторое время попик быстро
пробирается в буфет.)
Больной с повышенной температурой, под дождем и ветром, он рано утром с другом-доктором и дочерью уезжает на лошадях за восемнадцать верст
в Козельск, там
садится в поезд, чтобы
пробраться в Ростов.
Покосился он тут вбок, — Ерофеич по плетню к нему
пробирается, тяжко дышит, будто старшину
в гору на закорках везет… Добрался до завалинки,
сел мешком, ласково этак спрашивает, а у самого морда такая, словно жабой подавился...