Неточные совпадения
Слуга (
к Простакову, запыхавшись). Барин! барин!
солдаты пришли, остановились в нашей деревне.
— Они меня пугают, — бросив папиросу в полоскательницу, обратилась Елена
к Самгину. —
Пришли и говорят:
солдаты ни о чем, кроме земли, не думают, воевать — не хотят, и у нас будет революция.
— «Война тянется, мы все пятимся и
к чему
придем — это непонятно. Однако поговаривают, что
солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что говорят по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что другого средства кончить войну не имеется, ежели эту кончат, все едино другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо все власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь всем народом согласно и своею собственной рукой».
Софронов сын, трехаршинный староста, по всем признакам человек весьма глупый, также пошел за нами, да еще присоединился
к нам земский Федосеич, отставной
солдат с огромными усами и престранным выражением лица: точно он весьма давно тому назад чему-то необыкновенно удивился да с тех пор уж и не
пришел в себя.
Гааз жил в больнице.
Приходит к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного
солдата. Мошенник бросился в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
Белый,
придя к смотрителю маяка, поглядел на себя в зеркало, то заметил на голове седину, которой раньше не было;
солдат уснул, и его никак не могли разбудить в продолжение 40 часов.]
Около полудня отряд остановился на роздых. Сон Райнера нарушался стуком оружия и веселым говором
солдат; но он еще не
приходил к сознанию всего его окружающего. Долетавшие до слуха русские слова стали пробуждать его.
Стряпчий взял у него бумагу и ушел. Вихров остальной день провел в тоске, проклиная и свою службу, и свою жизнь, и самого себя. Часов в одиннадцать у него в передней послышался шум шагов и бряцанье сабель и шпор, — это
пришли к нему жандармы и полицейские
солдаты; хорошо, что Ивана не было, а то бы он умер со страху, но и Груша тоже испугалась. Войдя
к барину с встревоженным лицом, она сказала...
М-lle Прыхина, все время стоявшая перед полковником, точно
солдат, навытяжке и дожидавшаяся, когда
придет ее очередь рекомендоваться Михаилу Поликарповичу, воспользовавшись первой минутой молчания Фатеевой, сейчас же отнеслась
к нему...
— Нет, нет, господа… позвольте, вот я вам расскажу! — кричал Арчаковский. —
Приходит однажды
солдат на постой
к хохлу. А у хохла кра-асивая жинка. Вот
солдат и думает: как бы мне это…
— Нет, господа! Я больше не читаю, — продолжал Зухин тем же тоном, — я вам говорю, непостижимое событие! Семенов
прислал мне с
солдатом вот двадцать рублей, которые занял когда-то, и пишет, что ежели я его хочу видеть, то чтоб
приходил в казармы. Вы знаете, что это значит? — прибавил он, оглянув всех нас. Мы все молчали. — Я сейчас иду
к нему, — продолжал Зухин, — пойдемте, кто хочет.
Между тем произошло у нас приключение, меня удивившее, а Степана Трофимовича потрясшее. Утром в восемь часов прибежала от него ко мне Настасья, с известием, что барина «описали». Я сначала ничего не мог понять: добился только, что «описали» чиновники,
пришли и взяли бумаги, а
солдат завязал в узел и «отвез в тачке». Известие было дикое. Я тотчас же поспешал
к Степану Трофимовичу.
«Тогда говорили: «Ах, если бы народы могли избирать тех, которые имели бы право отказывать правительствам в
солдатах и деньгах,
пришел бы конец и военной политике». Теперь почти во всей Европе представительные правления, и, несмотря на то, военные расходы и приготовления
к войне увеличились в страшной пропорции.
Вот замечательный образец такого отношения
к войне замечательного французского писателя (Мопассана). Глядя с своей яхты на ученье и стрельбу французских
солдат, ему
приходят следующие мысли...
— Хорош
солдат — железо, прямо сказать! Работе — друг, а не то, что как все у нас:
пришёл, алтын сорвал, будто сук сломал, дерево сохнет, а он и не охнет! Говорил он про тебя намедни, что ты
к делу хорошо будто пригляделся. Я ему верю. Ему во всём верить можно: язык свихнёт, а не соврёт!
— Только под гору спустимся, тут и Млеты, а дорогой больше 20 верст.
Солдаты придут к вечеру, а мы через час будем там.
На вечернем учении повторилось то же. Рота поняла, в чем дело. Велиткин
пришел с ученья туча тучей, лег на нары лицом в соломенную подушку и на ужин не ходил.
Солдаты шептались, но никто ему не сказал слова. Дело начальства наказывать, а смеяться над бедой грех — такие были старые солдатские традиции. Был у нас барабанщик, невзрачный и злополучный с виду, еврей Шлема Финкельштейн. Его перевели
к нам из пятой роты, где над ним издевались командир и фельдфебель, а здесь его приняли как товарища.
И вот завтра его порют. Утром мы собрались во второй батальон на конфирмацию.
Солдаты выстроены в каре, — оставлено только место для прохода. Посередине две кучи длинных березовых розог, перевязанных пучками.
Придут офицеры, взглянут на розги и выйдут из казармы на крыльцо.
Пришел и Шептун. Сутуловатый, приземистый, исподлобья взглянул он своими неподвижными рыбьими глазами на строй, подошел
к розгам, взял пучок, свистнул им два раза в воздухе и, бережно положив, прошел в фельдфебельскую канцелярию.
— Садись
к печке, погрейся, — пригласил его
солдат, что и было немедленно исполнено. — Ну, пропился, что ли, коли на копейкинские хлеба
пришел? Впервой сюда?
Охоня стала ходить
к судной избе каждое утро, чем доставляла немало хлопот караульным
солдатам.
Придет, подсядет
к окошечку, да так и замрет на целый час, пока
солдаты не прогонят. Очень уж жалела отца Охоня и горько плакала над ним, как причитают по покойникам, — где только она набрала таких жалких бабьих слов!
Ходила, ходила Охоня, надоело попу Мирону ее ждать, и уехал он домой вместе со служкой Гермогеном, а Охоня дошла-таки до своего.
Пришла она раз своим обычаем
к судной избе, припала
к оконцу, а
солдаты накинулись отгонять ее.
Когда
пришел солдат, чтобы взять мертвого младенца, Настя схватила трупик, прижала его
к себе и не выпускала.
Степана она видела только один раз, когда он с другим арестантом, под надзором двух
солдат,
приходил в больницу с шестом, на котором выносили зловонную больничную лохань. Настя взглянула на его перебритую голову, ахнула и отвернулась
к стене.
Я не успел еще отлежаться и
прийти в себя, когда увидал, что в овраг,
к нашей бане, спускается человек десять «богачей», впереди их — староста, а сзади его двое сотских ведут под руки Ромася. Он — без шапки, рукав мокрой рубахи оторван, в зубах стиснута трубка, лицо его сурово нахмурено и страшно.
Солдат Костин, размахивая палкой, неистово орет...
Надя.
Пришли к вам жандармы,
солдаты, какие-то дурачки с усиками, распоряжаются, пьют чай, гремят саблями, звенят шпорами, хохочут… и хватают людей, кричат на них, грозят им, женщины плачут… Ну, а вы? При чем тут вы? Вас куда-то затолкали в углы…
— Сейчас я вам
пришлю казачка для услуг. Чай, завтрак, обед и ужин вы соблаговолите заказывать для себя сами, по своему желанию. Каждый вечер
к вам будет для этой цели
приходить буфетчик. Наш погреб тоже
к вашим услугам. Целый день мы провели в том, что размещали в пустых сараях
солдат с их ружьями и амуницией. Вечером казачок принес нам холодной телятины, жареных дупелей, какой-то фисташковый торт и несколько бутылок красного вина. Едва мы сели за стол, как явился Бергер.
Бросилась было
к городничему с намерением пожаловаться на мужа, но там ее дежурный
солдат не пустил, потому что градоначальник в то время спал, и сказал ей, чтоб она
пришла вечером в полицию.
— Та-ак! Мы их ели. Это, знаете, анекдот есть такой, — пояснил Ильяшенко. —
Пришел солдат с войны
к себе в деревню, ну и, понятно, врет, как слон. Публика, конечно, обалдемши от удивления. «Были мы, говорит, на Балканах, в самые, значит, облака забрались, в самую середку». — «Ах, батюшки, да неужто ж в облака?» А
солдат этак с равнодушием: «А что нам облака? Мы их ели. Все одно как стюдень».
Вижу все:
приходят солдаты к нему, зовут — пойдём!
Солдат пошел со мной, да так скоро, что я бегом за ним не поспевал. Вот
пришли мы в свой дом.
Солдат помолился богу и говорит: «Здравствуйте!» Потом разделся, сел на конник и стал оглядывать избу и говорит: «Что ж, у вас семьи только-то?» Мать оробела и ничего не говорит, только смотрит на
солдата. Он и говорит: «Где ж матушка?» — а сам заплакал. Тут мать подбежала
к отцу и стала его целовать. И я тоже взлез
к нему на колени и стал его обшаривать руками. А он перестал плакать и стал смеяться.
Ей мастеровой
солдат отдавал на сбережение свой тяжким трудом собранный грош; ее звали
к себе умирающие и изустно завещали ей, как распорядиться бывшими у нее на сохранении пятью или шестью рублями,
к ней же
приходили на дух те, кого «бес смущал» сбежать или сделать другую гадость, давали ей слово воздержаться и просили прочитать за них «тайный акахист», чему многие смущаемые солдатики приписывают неодолимое значение.
Если б избранный сердцем Елизаветы был такой же ничтожный человек, как муж ее двоюродной сестры Прасковьи Ивановны, по всей вероятности, тайный брак ее с Шубиным не встретил бы препятствий со стороны императрицы; но энергический прапорщик казался опасным, он был любим товарищами, имел большое влияние на
солдат, через него Елизавета сблизилась с гвардейцами и вступила с ними в такие же отношения, в каких находилась прежде с слобожанами Покровской и Александровской слободы: крестила у них детей, бывала на их свадьбах; солдат-именинник
приходил к ней, по старому обычаю, с именинным пирогом и получал от нее подарки и чарку анисовки, которую, как хозяйка, Елизавета и сама выпивала за здоровье именинника.
— Кой чёрт небрежно? В небрежном письме смысл и лад есть, есть содержание, а у тебя… извини, даже названия подобрать не могу! Сплошная белиберда! Слова и фразы, а содержания ни малейшего. Всё твое письмо похоже точь-в-точь на разговор двух мальчишек: «А у нас блины ноне!» — «А
к нам
солдат пришел!» Мочалу жуешь! Тянешь, повторяешься… Мысленки прыгают, как черти в решете: не разберешь, где что начинается, где что кончается… Ну, можно ли так?
Тот самый Максимов, который теперь был фейерверкером, рассказывал мне, что, когда, десять лет тому назад, он рекрутом
пришел и старые пьющие
солдаты пропили с ним деньги, которые у него были, Жданов, заметив его несчастное положение, призвал
к себе, строго выговорил ему за его поведение, побил даже, прочел наставление, как в солдатстве жить нужно, и отпустил, дав ему рубаху, которых уже не было у Максимова, и полтину денег.
— Вчера я видел:
к нам
пришел сумасшедший
солдат.
Первая сцена пятого действия представляет сначала Эдмунда и Регану, ревнующую его
к сестре и предлагающую себя. Потом
приходит Гонерила, ее муж и
солдаты.
Однажды
к смотрителю
пришли три
солдата из нашей команды и заявили, что желают перейти в строй. Главный врач и смотритель изумились: они нередко грозили в дороге провинившимся
солдатам переводом в строй, они видели в этом ужаснейшую угрозу, — и вдруг
солдаты просятся сами!..
Утром мы пошли дальше,
к вечеру
пришли в Каюань. Там скопилась масса обозов и войсковых частей. Мы ночевали в фанзе рядом с уральскими казаками. Они ругали пехоту, рассказывали, как дикими толпами пехотинцы бежали вдоль железной дороги; Куропаткин послал уральцев преградить им отступление, —
солдаты стали стрелять в казаков.
После приема Александр Васильевич пошел пешком по улице. За ним валила толпа народа.
Придя на гауптвахту, он заметил, что караулу был принесен обед, сел вместе с
солдатами, с большим аппетитом поел каши и затем поехал
к французскому королю-претенденту, жившему в Митаве.
По приезде в Петербург цесаревна тотчас приобрела большую популярность в среде гвардейских
солдат, вступила с ними в такие сношения, в каких находилась прежде со слобожанами Покровской слободы: крестила у них детей, бывала на их свадьбах;
солдат именинник
приходил к ней, по старому обычаю, с именинным пирогом и получал от нее подарки и чарку анисовки, которую, как хозяйка, Елизавета и сама выпивала за здоровье именинника.
Солдаты и некоторые из сбежавшихся придворных слуг видят две Анны Иоанновны, из которых настоящую и призрак можно было отличить одну от другой только по наряду и по тому, что настоящая императрица
пришла с Бироном. Императрица, простояв минуту, в удивлении подходит
к ней.
Шумский поднял гвалт на весь монастырь. Его хотели без церемонии отправить в карцер и
прислали за ним двух отставных
солдат, но едва они приблизились
к нему, как он крикнул...
Но скоро стали
приходить тревожные вести. Жители, бежавшие за город, разобрав в чем дело, с утра уже начали толпиться около спасшихся инвалидов; стали прибывать крестьяне из соседства и толковать о том, что надо схватить и перевязать мятежников; они не остановились на одних словах, но, применяя слово
к делу, вооружились кто чем мог и напали на отделившихся
к мстиславльской заставе, четырех убили, двух ранили, четырех схватили, отвели и сдали караульным
солдатам у тюремного замка.
Вследствие просьбы кредиторов, правительство присудило отдать старика Яковкина, еще стройного и ловкого, в
солдаты. Ему забрили лоб и определили на службу в полевые полки. В то время, когда отец тянул тяжелую солдатскую лямку, сыну его часто
приходило на мысль явиться
к светлейшему князю и получить с него должок, простиравшийся до пятисот рублей.
— В нижегородском пехотном полку служит
солдатом, ваша светлость. А я, отец ты мой, не смел явиться
к тебе, опасался… Да, наконец, услышал от одного проезжего офицера, что ты, государь, милостивый, принимаешь милостиво всех нас, бедных, решился и вот
пришел к тебе, отец мой! Не оставь и меня, и отца моего…
— Легли бы, поспали. Я вам бурку
пришлю… Ребята, кому спать охота, спи, пожалуйста, сейчас! — обратился он
к солдатам. — А ночью, если кто спать будет, тут же все зубы выбью… Дай посижу с вами… Подвинься ты, болван!! — рявкнул он на Матрехина. — Мало, что ли, места тебе?
Солдаты давно уже перестали вглядываться в темноту и стояли, — равнодушные, беззаботные
к тому, что кругом. Резцов стал себе противен со своими копошащимися в мозгу, пугливо вздрагивающими мыслями. В этой окопе сошло с ума два офицера, — именно офицера: так же они стояли, так же спрашивали себя: «Чего там?… А что, если?…» А вот кругом люди — равнодушно-спокойные и бездумные;
придет миг, и они со свежими, вдруг вспыхнувшими душами схватятся за винтовки.
— Ишь, шельма,
пришла! — услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. —
Пришла, шельма, помнит! Ну, ну, буде. — И
солдат, отталкивая от себя собаченку, прыгавшую
к нему, вернулся
к своему месту и сел. В руках у него было что-то завернуто в тряпке.
Катаранов
прислал ему приглашение пить чай. Резцов пошел, пробираясь меж жавшихся
к стенкам
солдат. Часовой оживленно обратился
к нему...
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался
к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным,
пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.