Неточные совпадения
Норма жизни была готова и преподана им
родителями, а те
приняли ее, тоже готовую, от дедушки, а дедушка от прадедушки, с заветом блюсти ее целость и неприкосновенность, как огонь Весты. Как что делалось при дедах и отцах, так делалось при отце Ильи Ильича, так, может быть, делается еще и теперь в Обломовке.
— Вот, она у меня всегда так! — жаловался Леонтий. — От купцов на праздники и к экзамену
родители явятся с гостинцами — я вон гоню отсюда, а она их
примет оттуда, со двора. Взяточница! С виду точь-в-точь Тарквиниева Лукреция, а любит лакомиться, не так, как та!..
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а
родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не
приняв вида ромба или трапеции.
Самый патетический состоял в том, чтобы торжественно провозгласить устами своими и Павла Константиныча родительское проклятие ослушной дочери и ему, разбойнику, с объяснением, что оно сильно, — даже земля, как известно, не
принимает праха проклятых
родителями.
Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и следственно была влюблена. Предмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне. Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию и что
родители его любезной, заметя их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать, а его
принимали хуже, нежели отставного заседателя.
Дети вообще любят слуг;
родители запрещают им сближаться с ними, особенно в России; дети не слушают их, потому что в гостиной скучно, а в девичьей весело. В этом случае, как в тысяче других,
родители не знают, что делают. Я никак не могу себе представить, чтоб наша передняя была вреднее для детей, чем наша «чайная» или «диванная». В передней дети перенимают грубые выражения и дурные манеры, это правда; но в гостиной они
принимают грубые мысли и дурные чувства.
К тому же Белоконская и в самом деле скоро уезжала; а так как ее протекция действительно много значила в свете и так как надеялись, что она к князю будет благосклонна, то
родители и рассчитывали, что «свет»
примет жениха Аглаи прямо из рук всемощной «старухи», а стало быть, если и будет в этом что-нибудь странное, то под таким покровительством покажется гораздо менее странным.
Родители уже переговорили между собой о путешествии за границу, осенью, тотчас после свадьбы Аделаиды; Аглая молча
приняла первые заговаривания об этом».
Яша сразу обессилел: он совсем забыл про существование Наташки и сынишки Пети. Куда он с ними денется, ежели
родитель выгонит на улицу?.. Пока большие бабы судили да рядили, Наташка не
принимала в этом никакого участия. Она пестовала своего братишку смирненько где-нибудь в уголке, как и следует сироте, и все ждала, когда вернется отец. Когда в передней избе поднялся крик, у ней тряслись руки и ноги.
Яша тяжело вздохнул,
принимая первую рюмку, точно он продавал себя. Эх, и достанется же от
родителя!.. Ну, да все равно: семь бед — один ответ… И Фени жаль, и родительской грозы не избежать. Зато Мыльников торжествовал, попав на даровое угощение… Любил он выпить в хорошей компании…
— Дураки вы все, вот что… Небось, прижали хвосты, а я вот нисколько не боюсь
родителя… На волос не боюсь и все
приму на себя. И Федосьино дело тоже надо рассудить: один жених не жених, другой жених не жених, — ну и не стерпела девка. По человечеству надо рассудить… Вон Марья из-за
родителя в перестарки попала, а Феня это и обмозговала: живой человек о живом и думает. Так прямо и объясню
родителю… Мне что, я его вот на эстолько не боюсь!..
— А вот по этому самому… Мы люди простые и живем попросту. Нюрочку я считаю вроде как за родную дочь, и жить она у нас же останется, потому что и деться-то ей некуда. Ученая она, а тоже простая… Девушка уж на возрасте, и пора ей свою судьбу устроить. Ведь правильно я говорю? Есть у нас на
примете для нее и подходящий человек… Простой он, невелико за ним ученье-то, а только, главное, душа в ём добрая и хороших
родителей притом.
Должно полагать, что
родители мои были хорошие люди, но оставили меня сиротой еще в детстве, и вырос я в доме Николая Сергеича Ихменева, мелкопоместного помещика, который
принял меня из жалости.
Усталый от приема, старец
принял Лизу и стал спокойно внушать ей умеренность, покорность существующим условиям,
родителям.
Владелец его знавал еще нашего
родителя, и хочь, может, доходили до него слухи, что сын не в отца пошел, однако
принял меня и жалованье большое положил.
С этих пор заведение Тюрбо сделалось рассадником нравственности, религии и хороших манер. По смерти
родителей его
приняла в свое заведование дочь, m-lle Caroline Turbot, и, разумеется, продолжала родительские традиции. Плата за воспитание была очень высока, но зато число воспитанниц ограниченное, и в заведение попадали только несомненно родовитые девочки. Интерната не существовало, потому что m-lle Тюрбо дорожила вечерами и посвящала их друзьям, которых у нее было достаточно.
— Господин! вы в высшей степени возбудили во мне любопытство! Конечно, мне следовало не иначе
принять ваше предложение, как с позволения моих добрых
родителей; но так как в эту минуту они находятся в поле, и сверх того мне известно, что они тоже очень жалостливы к бедным, то надеюсь, что они не найдут ничего дурного в том, что я познакомлюсь с мальчиком без штанов. Поэтому если вы можете пригласить сюда моего бедного товарища, то я весь к его услугам.
Барон З., в расстегнутом сюртуке и белом жилете,
принимал гостей в освещенной зале и гостиной небольшого домика, в котором жили его
родители, уступившие ему на вечер этого торжества парадные комнаты.
Потом внушается
родителям, что ребенка надо причастить, т. е. дать ему под видом хлеба и вина съесть частицу тела Христа, вследствие чего ребенок
примет в себя благодать Христа и т. д.
— Это подлинно-с, что через
родителя моего я таким образом пошел навеки страдать-с, так как суждено мне моим именем многие насмешки
принять и многие горести произойти-с, — отвечал Видоплясов.
— И, батюшка, ваше сиятельство, кàк можно сличить! — с живостью отвечал Чурис, как будто испугавшись, чтоб барин не
принял окончательного решения: — здесь на миру место, место веселое, обычное: и дорога и пруд тебе, белье что ли бабе стирать, скотину ли поить — и всё наше заведение мужицкое, тут искони заведенное, и гумно, и огородишка, и вётлы — вот, чтò мои
родители садили; и дед, и батюшка наши здесь Богу душу отдали, и мне только бы век тут свой кончить, ваше сиятельство, больше ничего не прошу.
Мало того: когда Грацианов по секрету сообщил мне, что ему нравится дочка Колупаева, то я охотно
принял участие в сватовстве и очень ловко выведал у
родителей, что за невестой будет дано пятьсот рублей деньгами и, кроме всякого платья, лисий «монтон», четыре перины, два самовара и мериносовый платок.
Она обыкновенно, встав поутру, завивала с полчаса свои волосы в папильотки, во время, кофе припекала их, а часу в первом, приведя в окончание свой туалет, выходила в гостиную, где
принимала поздравления, здоровалась и прощалась с женихом, появлявшимся на несколько минут; после обеда она обыкновенно уходила к себе в комнату и не выходила оттуда до тех нор, покуда не вызывали ее внимательные
родители, очень прилежно следившие за нею.
Утром, после обыкновенных поклонений
родителям, поднесения им от меня подарков, ими же для себя купленных, и
приняв от них кучи желаний здоровья...
Как скоро я подписал все, так все
приняло другой вид. Анисинька ушла к себе, а
родители принялись распоряжать всем к свадьбе. Со мною были ласковы и обращали все, и даже мои слова, в шутку; что и я, спокойствия ради, подтверждал. Не на стену же мне лезть, когда дело так далеко зашло; я видел, что уже невозможно было разрушить. Почмыхивал иногда сам с собою, но меня прельщали будущие наслаждения!
Ребенок, брошенный на произвол судьбы (окружающие были заняты делом более важным), без сомнения, не замедлил бы последовать за своими
родителями (и, конечно, не мог бы сделать ничего лучшего), если б одно из великодушных существ, наполнявших избу, не
приняло в нем участия и не сунуло ему как-то случайно попавшийся под руку рожок.
— Покойный
родитель твой, — начал Сергеич, — был благоприятель мой, сам знаешь, а не скажу по нем: много против тебя греха на душу
принял.
Марья Виссарионовна рассказывала какую-то длинную историю про одну свою родственницу, которой предстояла прекрасная партия и которую она сначала не хотела
принять, но потом, желая исполнить волю
родителей, вышла, и теперь счастливы так, как никто; что, наконец, дети, которые слушаются своих
родителей, бывают всегда благополучнее тех, которые делают по-своему.
Узнав от меня, что я сын
родителей, с которыми они некогда жили в дружбе, что я тот самый хворенький Сережа, которого они оставили двухлетним умирающим дитятей, хозяева
приняли меня, по-своему, с радушием и ласкою.
— Так точно, барин, чтоб и звания его не осталось поганого. Потому от его бунту сколько нам всем муки
принять нужно! Ежели бы он, например, без бунту, чтобы благородно, смирно… был бы я теперь дома, при
родителях, в лучшем виде. А то он бунтует, а нам огорчение. Это вы будьте спокойны, верно я говорю. Папиросочку пожалуйте, барин! — вдруг оборвал он, вытянувшись передо мной во фронт и приложив руку к козырьку.
К
родителям возвращаться совестно, да и не
примут, любовник бросил, — хоть иди в казармы и продавай себя.
Между тем слух о необыкновенных его способностях разнесся вскоре по целому Петербургу. Сам директор училищ приезжал несколько раз в пансион и любовался Алешею. Учитель носил его на руках, ибо чрез него пансион вошел в славу. Со всех концов города съезжались
родители и приставали к нему, чтоб он детей их
принял к себе, в надежде, что и они такие же будут ученые, как Алеша.
Только что помер
родитель, она из мужнина дома в отцовский, да,
принявши наследство, с полюбовником-то в великороссийскую…
— А я так
приметил, даром что меньше твоего знаю пройдоху… — сказал на то Колышкин. — Намедни пожаловал… был у меня. Парой в коляске, в модной одеже, завит, раздушен, закорузлые руки в перчатках. Так и помер я со смеху… Важный, ровно вельможа! Руки в боки, глаза в потолоки — умора! И послушал бы ты, крестный, как теперь он разговаривает, как про
родителей рассуждает… Мерзавец, одно слово — мерзавец!
— А ты молчи, да слушай, что отец говорит. На
родителя больше ты не работник, копейки с тебя в дом не надо. Свою деньгу наживай, на свой домок копи, Алексеюшка… Таковы твои годы пришли, что пора и закон
принять… Прежде было думал я из нашей деревни девку взять за тебя. И на
примете, признаться, была, да вижу теперь, что здешние девки не пара тебе… Ищи судьбы на стороне, а мое родительское благословение завсегда с тобой.
Но, веря своей
примете, мужики не доверяли бабьим обрядам и, ворча себе под нос, копались средь дворов в навозе, глядя, не осталось ли там огня после того, как с вечера старухи пуки лучины тут жгли, чтоб на том свете
родителям было теплее.
— Бога не боится
родитель твой — в чужи люди сыновей послал! Саввушку-то жалко мне оченно — паренек-от еще не выровнялся, пожалуй, и силенки у него не хватит на работу подряженную. Много, пожалуй, придется и побой
принять, коль попадется к хозяину немилостивому. Чем сыновей-то в кабалу отдавать, у меня бы денег позаймовал. Не потерпит ему Господь за обиды родным сыновьям.
Это ей, Люде, в самом начале своего пребывания на Кавказе удалось убедить моих
родителей принять христианство… Разгневанные лезгины, во главе с муллой, чуть было не убили ее за это, но добрая Люда не помнит зла…
— Слышал я кой-что насчет этого, в Москве сказывали мне, — сказал Петр Степаныч. — Родители-то ведь, слышно, простили и зятя
приняли в дом.
— Такого
родителя дочку
принять не безделица!..
Крестясь и поминая
родителей, доброхотные датели в строгом молчанье творят Христову заповедь; так же крестясь и так же безмолвно
принимают их подаяния голодные и холодные, неимущие и увечные, и те сборщики, что Божьему делу отдали труд свой и все свое время.
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши,
родитель, в животную книгу,
Огради нас, бедных, своею оградой,
Приди в наши души с небесной отрадой,
Всех поставь нас, Боже,
Здесь на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
Не
принимай векселей, купонов, акций и каждую сторублевку ощупай, обнюхай и осмотри на свет, ибо нередки случаи, когда
родители дают за своими дочерями фальшивые деньги.
[Из «важных лиц», единомысленных и дружественных Копцевичу, в записках Исмайлова упоминается один только обер-прокурор синода князь Петр Сергеевич Мещерский,
родитель издателя «Гражданина» (
прим. Лескова).]
— Звание свое забывает! — сказала она. — Что ж? Жалилась я и тебе, братец, и его
родителям, и к отцу Григорию его возила, чтоб наставление ему прочел, и сама всякие меры
принимала, ничего же не вышло! Поневоле приходится господина предводителя беспокоить…
Наконец, ведь могли узнать о существовании Ирены
родители других учениц — мог выйти скандал, который нанесет неизмеримо большой ущерб репутации ее пансиона. Она все эти годы трепетала, но раз уже согласилась
принять, то не решалась без причины уволить пансионерку.
Но, как говорится — Москва слезам не верит, то и я со своими слезами не помог себе, и по сем враз же мне повелено было
принять благословение у
родителей и ехать в город вместе с самим владыкою, или, наипаче сказать, не с ним, а с его посошником, сидевшим в подвесной будке за архиерейской каретой.