Он смолк и глубоко перевел дух. Калерия, бледная и с поблеклым взглядом, вся сгорбилась и
приложила ладонь к голове: ей было не по себе — в голове начиналась тяжесть и в ребрах ныло; она перемогалась.
Неточные совпадения
Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату. Он был точь-в-точь как и вчера, такая же фигура, так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул. Недоставало только, чтоб он
приложил при этом
ладонь к щеке, а
голову скривил на сторону, чтоб уж совершенно походить на бабу.
Она положила перо, склонила опять
голову в
ладони, закрыла глаза, собираясь с мыслями. Но мысли не вязались, путались, мешала тоска, биение сердца. Она
прикладывала руку
к груди, как будто хотела унять боль, опять бралась за перо, за бумагу и через минуту бросала.
Дойдя до места, старик опустился на колени, сложил руки
ладонями вместе,
приложил их ко лбу и дважды сделал земной поклон. Он что-то говорил про себя, вероятно, молился. Затем он встал, опять
приложил руки
к голове и после этого принялся за работу. Молодой китаец в это время развешивал на дереве красные тряпицы с иероглифическими письменами.
Все три путника
приложили ладони к бровям и, поглядев за реку, увидали, что там выступало что-то рослое и дебелое, с ног до
головы повитое белым саваном: это «что-то» напоминало как нельзя более статую Командора и, как та же статуя, двигалось плавно и медленно, но неуклонно приближаясь
к реке.
— О-ох, касатик, болезный ты мой! — твердила старушка, понурив
голову и
прикладывая сморщенные
ладони к тощей груди своей.
— Дунюшка, опомнись! Христос с тобой… Не гневи господа… Един он властен в жизни… Полно! Я тебя не оставлю… пока жить буду, не оставлю… — повторял отец, попеременно
прикладывая ладонь то
к глазам своим, то
к груди, то ласково опуская ее на
голову дочери.
Подойдя
к мужу, она
прикладывала ладонь к правой щеке и, тоскливо покачивая
головой, продолжала...
Повернулся, точно ища удобного положения,
приложил руки,
ладонь с
ладонью,
к серому камню и тяжело прислонился
к ним
головою.
Плачет, откинув
голову назад и
приложив к глазам
ладони рук. Георгий Дмитриевич нежно и осторожно гладит ее по обнаженной до плеча руке.
А Венцель, как назло, не выходил у меня из
головы, да и только. Даже он стал мне сниться. Мы с ним все лазили по Мероницким горам и чего-то скрывались от швабов. Поля были не только сухи, но жарки, и Венцель то здесь, то там припадал
к земле,
прикладывал ладони к пыльному щебню и шептал мне: «Пробуй! пробуй, как горячо!.. Как они там пылают! Нет, нигде нет таких камней!»