Неточные совпадения
…Ничего нет мудреного, что Мария Николаевна повезет Аннушку к Дороховой, которая, сделавшись директрисой института
в Нижнем, с необыкновенной любовью просит, чтобы я ей
прислал ее для воспитания, — принимает ее как дочь к себе и говорит, что это для нее благо, что этим я возвращу ей то, что она потеряла, лишившись единственной своей дочери. [Сохранилась
группа писем Дороховой за 1855 г. к Пущину; все — о его дочери Аннушке, о воспитании ее.]
Белые
пришли. Мне, значит, красные дали денег на эвакуацию
в Москву, а я, стало быть, эвакуировался к белым
в Ростов. Ну, поступил к ним на службу. Красные немного погодя. Я, значит, у белых получил на эвакуацию и к красным. Поступил заведующим агитационной
группой. Белые, мне красные на эвакуацию, я к белым
в Крым. Там я просто администратором служил
в одном ресторанчике
в Севастополе. Ну, и напоролся на одну компанию, взяли у меня пятьдесят тысяч
в один вечер
в железку.
Центром этой
группы был Неуважай-Корыто. Это был сухой и длинный человек, с длинными руками и длинным же носом. Мне показалось, что передо мною стоит громадных размеров дятел, который долбит носом
в дерево и постепенно
приходит в деревянный экстаз от звуков собственного долбления."Да, этот человек, если примется снимать пенки, он сделает это… чисто!"думалось мне, покуда я разглядывал его.
В промежутках этих разноцветных
групп мелькали от времени до времени беленькие щеголеватые платьица русских швей, образовавших свой вкус во французских магазинах, и тафтяные капотцы красавиц среднего состояния, которые, пообедав у себя дома на Петербургской стороне или
в Измайловском полку,
пришли погулять по Невскому бульвару и полюбоваться большим светом.
Феодосия обманула наши ожидания. Когда мы
пришли, там было около четырёхсот человек, чаявших, как и мы, работы и тоже принуждённых удовлетвориться ролью зрителей постройки мола. Работали турки, греки, грузины, смоленцы, полтавцы. Всюду — и
в городе, и вокруг него — бродили
группами серые, удручённые фигуры «голодающих» и рыскали волчьей рысью азовские и таврические босяки.
Он отошел. Кадрили кончались, — музыка замолкла:
в широкой зале раздавался смешанный говор тонких и толстых голосов, шарканье сапогов и башмачков; — составились
группы. — Дамы пошли
в другие комнаты подышать свежим воздухом, пересказать друг другу свои замечания, немногие кавалеры за ними последовали, не замечая, что они лишние, и что от них стараются отделаться; — княгиня
пришла в залу и села возле Негуровой. Они возобновили старое знакомство, и между ними завязался незначительный разговор.
Кроме Аннушки,
пришла ещё девица — Таня, как назвал её молодой человек
в пиджаке, не то ремесленник-«чистяк», не то мелкий приказчик. Они уселись к окну, а Аннушка, гармонист, Тихон Павлович, безрукий и Костя составили
группу у стола. Там,
в большой комнате, народу набралось много, гудел могучий, пьяный шум.
Вот длинная широкая белая зала. Здесь, должно быть, были когда-то приемы. И огромная свита во главе с самой императрицей
в величавом гросфатере [Старинный танец, заимствованный у немцев.] проходила по этим самым доскам, где проходим мы.
В сгустившихся сумерках зимнего вечера тускло поблескивают золоченые рамы огромных портретов. Все цари и царицы. Все словно смотрят на нас, исполненные недоуменья, откуда
пришла эта веселая, жизнерадостная
группа молодых людей
в этот тихий, молчаливый приют.
Ипполитов (возвращаясь с Сергеем Петровичем к
группе молодых людей). Мы с Сашей займемся этим и его порядком побесим. Все наше общество что-то не взлюбило его за чванство — весь на ходулях! Только и разговоров, что о знатных связях, только и слов: «У нас
в Петербурге; мы у такой-то графини, у такого-то князя
в Петербурге; мне
прислали сигар прямо из Гаванны, выписываю мебель от Гамбса…»
Пришло страшное явление юга — «воробьиная ночь», когда вспышки огня
в небесах ни на минуту не гаснут, и где они вспыхнут, там освещают удивительные
группы фигур на небе и сгущают тьму на земле.