Неточные совпадения
Но он держал их в резерве,
признавая за ними весьма ценное качество — способность отводить человека далеко в сторону от
действительности, ставить его над нею.
Самобытной исторической
действительности, обладающей своими самостоятельными ценностями и оценками, все эти направления не
признавали.
Другим соблазном оторванного познающего субъекта является желание
признать себя творцом бытия, увидеть в
действительности как бы копирование самого себя.
Лосский
признает только имманентность бытия знанию, для него
действительность непосредственно присутствует в акте познания, но он нисколько не отрицает бытия трансцендентного, само бытие у него вне субъекта и до субъекта.
В
действительности женихи ужасно редко прыгают из окошек пред своими свадьбами, потому что это, не говоря уже о прочем, даже и неудобно; тем не менее сколько женихов, даже людей достойных и умных, пред венцом сами себя в глубине совести готовы были
признать Подколесиными.
Он рассуждал о страстях верно, но не
признавал над собой их власти, даже смеялся над ними, считая их ошибками, уродливыми отступлениями от
действительности, чем-то вроде болезней, для которых со временем явится своя медицина.
Я согласен, что в
действительности Феденька многого не делал и не говорил из того, что я заставил его делать и говорить, но я утверждаю, что он несомненно все это думал и, следовательно, сделал бы или сказал бы, если б умел или смел. Этого для меня вполне достаточно, чтоб
признать за моим рассказом полную реальность, совершенно чуждую всякой фантастичности.
Предмет или событие в поэтическом произведении может быть удобопонятнее, нежели в самой
действительности; но мы
признаем за ним только достоинство живого и ясного указания на
действительность, а не самостоятельное значение, которое могло бы соперничествовать с полнотою действительной жизни.
С тем вместе наше воззрение на сущность возвышенного
признает его фактическую реальность, между тем как обыкновенно полагают, будто бы возвышенное в
действительности только кажется возвышенным от вмешательства нашей фантазии, расширяющей до безграничности объем или силу возвышенного предмета или явления.
Но мы именно то и утверждаем, что искусство не может выдержать сравнения с живою
действительностью и вовсе не имеет той жизненности, как реальная
действительность; это мы
признаем несомненным.
Что касается украшений, внешнего великолепия, замысловатости и т. д., мы всегда
признаем возможность превзойти в вымышленном рассказе
действительность.
Эстетика также должна
признать, что искусство точно так же и по тем же самым причинам не должно и думать сравниться с
действительностью, тем более превзойти ее красотою.
Она поняла, сознала, развила истину разума как предлежащей
действительности; она освободила мысль мира из события мира, освободила все сущее от случайности, распустила все твердое и неподвижное, прозрачным сделала темное, свет внесла в мрак, раскрыла вечное во временном, бесконечное в конечном и
признала их необходимое сосуществование; наконец, она разрушила китайскую стену, делившую безусловное, истину от человека, и на развалинах ее водрузила знамя самозаконности разума.
Ни один человек не может быть ни орудием, ни целью. В этом состоит его достоинство. И как он не может располагать собою ни за какую цену (что было бы противно его достоинству), так же не имеет он права распоряжаться жизнями других людей, то есть он обязан в
действительности признать достоинство человеческого звания в каждом человеке и потому должен выражать это уважение к каждому человеку.
Если
признать, что действительно чувство, во всей его неопределенности, есть главный или существенный орган религии, то это значило бы не только лишить религию принадлежащего ей центрального, суверенного значения и поместить ее рядом и наравне с наукой, моралью, эстетикой, а в
действительности даже и низке их, но, самое главное, сделать религию слепой сентиментальностью, лишить ее слова, навязать ей адогматизм и алогизм.
Вообще, миф завладевает всеми искусствами для своей реализации, так что писаное слово, книга, есть в
действительности лишь одно из многих средств для выражения содержания веры (и здесь выясняется религиозная ограниченность протестантизма, который во всем церковном предании
признает только книгу, хочет быть «Buch-Religion» [Книжная религия (нем.).]).
«Мыслящий реалист» чужд всякой мечтательности и романтизма, он враг всяких возвышенных идей, не имеющих никакого отношения к
действительности и не реализуемых, он склонен к цинизму, когда речь идет об изобличении иллюзий религиозных, метафизических и эстетических, у него культ дела и труда, он
признает лишь естественные науки и презирает науки гуманитарные, он проповедует мораль разумного эгоизма не потому, что он был эгоистичнее «идеалистического» типа, — наоборот эгоистичнее был «идеалистический» тип, — а потому, что он хотел беспощадного разоблачения обманных возвышенных идей, которыми пользовались для самых низменных интересов.
Бергсон
признает жизненную иррациональность
действительности и с ней силится привести в соответствие иррациональность в познании.
— Это самое и выходит: будь экономкой и нянькой! Оно так в
действительности и есть в каждой семье. Да и не может быть иначе. Только интеллигентный человек стыдится этого и старается скрыть от посторонних, как какую-то дурную болезнь. Почему же этого прямо не
признать? Если люди женятся для бездетного разврата, то вопрос, конечно, решается легко. Но тогда зачем жениться? А в противном случае женщина только и может быть матерью и хозяйкой.