Неточные совпадения
— Осел! — сказал Райский и лег на диван, хотел заснуть, но звуки не давали, как он ни
прижимал ухо к подушке, чтоб заглушить их. — Нет, так и режут.
Действительно, кто-то тихонько шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались друг
к другу и, насторожив
уши, смотрели по направлению
к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост,
прижал уши и боязливо поглядывал по сторонам.
Заяц метнулся, заверещал и,
прижав к спине
уши, притаился.
Он остановился, и в то мгновение, как медведь,
прижав уши к затылку, подвалился
к нему, загребая его лапами, князь сделал движение, чтобы выхватить саблю.
Варвара порылась еще в спальне и вынесла оттуда обрывок бумажки и карандаш. Володин написал: «для хозяйки» и прицепил бумажку
к петле. Все это делал он с потешными ужимками. Потом он снова принялся неистово прыгать вдоль стен, попирая их подошвами и весь сотрясаясь при этом. Визгом его и блеющим хохотом был наполнен весь дом. Белый кот, испуганно
прижав уши, выглядывал из спальни и, невидимому, не знал, куда бы ему бежать.
Когда стали погружать в серую окуровскую супесь тяжёлый гроб и чернобородый пожарный, открыв глубочайшую красную пасть, заревел, точно выстрелил: «Ве-еч…» — Ммтвей свалился на землю, рыдая и биясь головою о чью-то жёсткую, плешивую могилу, скупо одетую дёрном. Его обняли цепкие руки Пушкаря,
прижали щекой
к медным пуговицам. Горячо всхлипывая, солдат вдувал ему в
ухо отрывистые слова...
Я молча прыгнул из-за кулис, схватил его за горло,
прижал к стене, дал пощечину и стал драть за
уши. На шум прибежали со сцены все репетировавшие, в том числе и Большаков.
Филипп Филиппович, не умолкая, царапал агентов охраны своим тонким голосом, раздражающим
уши, осыпал всех упрёками в бездеятельности, Ясногурский печально чмокал губами и просил,
прижимая руки
к своей груди...
Вадим удивился, как удивился бы другой, если б среди зимней ночи ударил гром… он крепко
прижал руку
к груди своей и прошептал: «спи, безумное! спи… твоя пора прошла или еще не настала! — но
к чему теперь! — разве есть близко тебя существо, которое ты ненавидишь?.. говори?..» — и он, задержав дыхание, снова приложил
ухо к окну — и услышал...
Умнее всех людей, которых он знал, ему казался старик Тихон Вялов; наблюдая его спокойное отношение
к людям, его милостивую работу, Яков завидовал дворнику. Тихон даже спал умно,
прижав ухо к подушке,
к земле, как будто подслушивая что-то.
Живого волка в капкане берут двое и даже трое охотников: утомив предварительно и потом нагнав волка близко, один из охотников просунет длинный рычаг под дугу капкана,
прижмет к земле и таким образом совершенно остановит зверя; другой бросает ему на шею мертвую петлю и затягивает, а третий сзади хватает волка за
уши; тогда первый охотник, бросив рычаг, связывает волку рот крепкой веревочкой или надевает намордник и завязывает позади головы на шее.
А кровь все льет и льет;
прижимает рану
к боку, хочет зажать ее, но не унимается кровь; видно, глубоко поранил он руку. Закружилось у него в голове, в глазах черные мухи залетали; потом и совсем потемнело; в
ушах звон колокольный. Не видит он поезда и не слышит шума: одна мысль в голове: «Не устою, упаду, уроню флаг; пройдет поезд через меня… помоги, Господи, пошли смену…»
Лицо Искариота побелело и вдруг как-то быстро надвинулось на Фому — словно белое облако нашло и закрыло дорогу и Иисуса. Мягким движением Иуда так же быстро
прижал его
к себе,
прижал сильно, парализуя движения, и зашептал в
ухо...
— Про лошадь узнать было труднее. Калека так же, как и ты, из двадцати лошадей сейчас же указал на лошадь. Да я не для того приводил вас обоих в конюшню, чтобы видеть, узнаете ли вы лошадь, а для того, чтобы видеть — кого из вас двоих узнает лошадь. Когда ты подошел
к ней, она обернула голову, потянулась
к тебе; а когда калека тронул ее, она
прижала уши и подняла ногу. По этому я узнал, что ты настоящий хозяин лошади.
Один раз его пускали на медведя, и он вцепился медведю в
ухо и повис, как пиявка. Медведь бил его лапами,
прижимал к себе, кидал из стороны в сторону, но не мог оторвать и повалился на голову, чтобы раздавить Бульку; но Булька до тех пор на нем держался, пока его не отлили холодной водой.
Подняв меня другой рукой легко, как перышко, Мариам
прижала меня
к своей могучей груди и потащила в дом, негромко мыча что-то над моим
ухом.
Пробраться сквозь крикливую толпу было почти невозможно. А там подальше новая толпа, новый содом, новые крики и толкотня… Подгулявший серый люд с песнями, с криками, с хохотом, с руганью проходил куда-то мимо, должно быть, еще маленько пображничать. Впереди, покачиваясь со стороны на сторону и
прижав правую ладонь
к уху, что есть мочи заливался молодой малый в растерзанном кафтане...